Наследство Лэндоверов - Холт Виктория - Страница 59

• Предыдущая
• 59/104
• Следующая

— Я всегда считала, что нужно прямо высказывать то, что думаешь, — вмешалась Гвенни. — Никаких хождений вокруг да около. Некоторые люди готовы придумать все, что угодно, только бы избежать слов, которые могут показаться невежливыми. Папа называл это коварством южан.

— По сравнению с неподкупной прямотой северян, — одхватил Поль.

— В защиту прямоты многое можно сказать, — настаивала Гвенни.

— За исключением того, что иногда она бывает неприятной, — напомнила я.

— Часто случается, — заметил Поль, — что люди, твердившие о намеренные говорить правду в глаза, как бы неприятна она ни была, не слишком довольны, когда другие так откровенны с ними.

— Я лично предпочитаю приятную ложь, — высказался Яго. — По-моему, это наилучший способ для того, чтобы люди ладили между собой.

Разговор обострялся. Кузина Мэри посмотрела на меня и заговорила о картинах, висевших в доме.

— Раньше здесь было такое прекрасное собрание, — сказала она.

К сожалению, эти слова послужили для Гвенни новым сигналом для перехода к своей любимой теме.

— Все они были в ужасающем состоянии, — заговорила она. — От них скоро ничего бы не осталось, если бы мы с папой не пригласили того художника, чтобы привести их в порядок. Боже мой, сколько в этом доме пришлось изменить!

— Просто чудо! — подтвердил Яго. — Мы поняли, наконец, значение этого слова с тех пор, как Гвенни взяла нас в свои руки.

Я поспешила задать какой-то вопрос, относительно того, как решаются отдельные проблемы в Лэндовер Холле и Трессидор Мэноре. Поль подробно ответил мне, а кузина Мэри горячо присоединилась к разговору. Яго занимался поместьем вместе с братом. Он тоже вставил одно-два отрывочных замечания, но в основном старался вовлечь меня в отдельный диалог. Я не стала поощрять его попытки — мне хотелось слышать, о чем говорят Поль и кузина Мэри. Гвенни это тоже, видимо, интересовало.

Она, безусловно, производила впечатление деловой женщины.

Мои чувства колебались между смятением и ликованием. Мне то хотелось встать и немедленно уйти, то не двигаться с места. Я старалась определить свое отношение к Полю. Мне казалось, что оно не может больше вызывать сомнений после того, как я узнала о его женитьбе по расчету, женитьбе, подобной поступку Джереми Брендона, наполнившему мое сердце горечью. Однако, помимо моей воли, Поль вызывал у меня жалость. Я уже поняла, что жизнь с Гвенни была для него мучительна, он дорого заплатил за возвращение своего дома. Может быть, он надеялся на простую сделку, но все сложилось по-иному.

После обеда Гвенни, видимо, твердо решившая соблюдать все условности, предложила отвести дам в гостиную, предоставив мужчинам допивать портвейн. «Какой абсурд! — подумала я. — Что могут сказать друг другу Поль и Яго, оставшись вдвоем за обеденным столом?»

В гостиной кузина Мэри с восхищением отметила, как замечательно восстановлен лепной потолок. Гвенни тут же поторопилась снова сесть на своего конька.

— Вы представить себе не можете, какую работу нам пришлось провести в этом доме! Но я твердо намеревалась сделать все как следует. Папа тоже. Стоило это гораздо больше, чем он предполагал вначале. Я часто спрашивала себя, согласился бы он на покупку Лэндовер Холла, если бы сразу понял, во что обойдется приведение его в порядок. Когда начинается ремонт такого дома, открытия следуют одно за другим.

— Но теперь все уже, вероятно, закончено? — спросила я.

— Все время обнаруживаются новые проблемы. Я как-нибудь доберусь и до чердачных помещений. Одна комната в конце длинной галереи возбуждает мой интерес. Мне кажется, за ее стенами что-то находится.

— Может быть, убежище, где скрывался священник, или что-нибудь в этом роде? — предположила я. — Лэндоверы, если не ошибаюсь, были одно время католиками.

— Лэндоверы способны быть кем угодно, если это для них выгодно, — сказала Гвенни тоном, выражающим одновременно презрение и восхищение.

— Насколько мне известно, они проделали путь от роялистов до пуритан, а потам обратно, — сообщила кузина Мэри. — Но дом им удалось сохранить.

— О, Лэндоверы многое сделали бы для сохранения дома, — заметила Гвенни.

В ее голосе звучало не то торжество, не то горечь, — я так и не поняла. Наш разговор снова все возвращался к неприятной теме.

— Вот что мы сделаем, — продолжала она. — Я покажу вам эту комнату — мне интересно ваше мнение. Вы всю жизнь прожили в Трессидор Мэноре, мисс Трессидор, и должны разбираться в старых домах.

— Я действительно многое знаю о Трессидоре, но дома все разные.

— Пойдем и посмотрим.

— Мужчины не будут недоумевать, куда вы девались?

— Я думаю, они догадаются. Они знают, что в настоящий момент я собираюсь ею заняться. Это в конце длинной галереи. Пойдем.

Взяв зажженную свечу, она предложила нам следовать за собой. Потом повернулась ко мне:

— Можно я буду называть вас Кэролайн? Мы почти одного возраста. А присутствие двух мисс Трессидор немного усложняет беседу.

— Прошу вас.

— А я Гвен, хотя все называют меня Гвенни… Это с папы пошло. Он говорил, что Гвен слишком пышно для маленькой девочки. А тем более Гвендолин — ведь это мое полное имя.

— Хорошо, Гвенни, — согласилась я. — Мне очень любопытно посмотреть на эту комнату. А вам, кузина Мэри?

Кузина Мэри сказала, что ей тоже, и мы вышли из гостиной.

— Детская находится на верхнем этаже, под чердачными помещениями. Джулиан сейчас крепко спит, иначе я показала бы вам его. Он такой милый.

— Ему уже исполнилось два года? — спросила я.

— Почти. Он родился через год после нашей свадьбы. Знаете что, если хотите, заглянем к нему на минутку.

Мы поднялись наверх, и Гвенни открыла дверь в одну из комнат. Там было темно, только ночник слабо светил ся. Какая-то женщина встала со стула.

— Все в порядке, няня, — прошептала Гвенни. — Я привела этих дам, чтобы показать им Джулиана.

Женщина отступила в сторону и поклонилась. Гвенни высоко подняла свечу, и ее пламя осветило спящего ре бенка.

Это был красивый мальчик с густыми темными волосами. Я залюбовалась им и почувствовала, как в мое сердце закрадывается зависть.

— Как он хорош, — еле шепнула я.

Гвенни кивнула. Она, видимо, гордилась ребенком так же, как восстановленными потолками и другими улучшениями в Лэндовере.

Поль не любит ее, подумала я. Это очевидно. Она для него постоянный источник раздражения. Но у нее есть этот чудесный ребенок. Я не завидовала ей, пока не увидела его.

Она повела нас к двери.

— Не смогла устоять, — призналась она, — уж очень хотелось показать вам его. Ведь он так мил, вы не находите?

— Чудный мальчик, — кивнула кузина Мэри.

А я только кивнула, от души согласившись с ней.

— Пойдемте теперь дальше, я покажу вам ту комнату.

Мы спустились на один пролет.

— Это здесь, — сказала Гвенни, открывая дверь. — Нужно зажечь еще свечу, здесь слишком темно. Я всегда оставляю в этой комнате много свечей. Дело в том, что я боюсь темноты. Так странно. Ничего другого я не боюсь. Меня пугает только сверхъестественное, это у меня с раннего детства. Мне кажется, например, что в таком доме, как этот, могут водиться привидения. Вы не думаете? Сама не понимаю, почему я так полюбила его. — Она обернулась ко мне, в ее глазах отражалось пламя свечи. — Ведь я не похожа на женщину, склонную к фантазиям, верно? — Я покачала головой. — Так вот, иногда у меня возникает нелепая мысль, что на этой галерее живут привидения, которые привели меня сюда, чтобы я вдохнула в дом новую жизнь.

— Если это так, то они действовали очень странно, — трезво заметила кузина Мэри. — Разве для этого необходимо было так напугать вас, чтобы вы свалились с лестницы и разбились?

— Да… Но до того я думала, что папа против покупки этого поместья. Он говорил, что работы здесь непочатый край. Ему понравилось бы жить здесь, но в окрестностях были и другие дома, и они не так нуждались в ремонте. Однако, когда я упала и так сильно разбилась, что меня нельзя было перевозить, папа тоже остался здесь со мной… Вот тогда дом и начал… не знаю, как бы это выразить…

• Предыдущая
• 59/104
• Следующая