Принц-странник - Холт Виктория - Страница 63

• Предыдущая
• 63/77
• Следующая

– Дорогой Людовик, – сказала она, – не ревнуй, если заметишь мое повышенное внимание к друзьям Филиппа. Граф де Гиш будет играть для меня ту же роль, что и Луиза для тебя. Для ревности тем более нет оснований, что друзья Филиппа исключительно женоненавистники.

– Значит… нам нужно маскировать свою любовь, и о других заботиться больше, чем о себе.

– Это единственный выход, Людовик. Мы должны и дальше верить друг другу – идет ли речь о де Гише, или о де Ла Вальер.

Это был самый блестящий из праздников и для балета не хватило места в стенах дворца. Действие разворачивалось на лужайке возле озера и освещалось светом факелов, развешенных на аллеях деревьев.

Королева Анна и Генриетта-Мария сидели на помосте, окруженные придворными, не принимавшими участия в балете.

Первыми вышли прекрасные нимфы: они разбрасывали на траву розы, при этом пели и танцевали, восхваляя Диану-охотницу. Затем раздвинулся занавес и вздох восхищения вырвался у зрителей – они увидели Генриетту. Задрапированная в тончайшую ткань, с волосами, ниспадающими на плечи, с серебряным месяцем надо лбом, она держала в руках лук и колчан.

Возле богини находилась ее свита – красавицы в зеленых одеяниях, среди которых были две, упомянутые Генриеттой: Фрэнсис Стюарт, необыкновенно красивая, несмотря на свою молодость, и менее броская девушка с каштановыми волосами – Луиза де Ла Вальер.

Появились времена года, чтобы отдать дань Диане, и последним из них вышел одетый в зеленый с золотом костюм Весны, весь сверкающий алмазами король. Встав на колени перед Генриеттой и подняв глаза к ее лицу, король запел с такой страстью и силой, восхваляя свое время года, что теперь и непосвященным стало ясно, что на роль Весны не годился никто другой.

Людовик не слушал стихов, которые читались после него; он смотрел на молоденькую девушку, стоявшую рядом с опущенными глазами, которые она не осмеливалась поднять на монарха.

Луиза де Ла Вальер и без того славилась робостью, а теперь она и вовсе была в смятении из страха забыть свои слова. Но вот пришла ее очередь присоединиться к хору служанок Дианы, она бегло взглянула на короля, король – на нее. Девушка густо покраснела, и волна нежности охватила Людовика. Бедное дитя! Она смущена оттого, что вынуждена участвовать в балете вместе с ним, подумал он, и при этом ощущает себя глупой и неуклюжей в сравнении с другими.

Он улыбнулся и увидел, что она еле сдерживается от того, чтобы не упасть перед ним на колени. Он весело приподнял брови, и губы его как бы говорили: «Я не король, я всего лишь Весна!» Со стороны их немой разговор воспринимался как часть балета. Ла Вальер улыбнулась, задрожав от восхищения, и Людовик, привычный к проявлениям восхищения в свой адрес, почувствовал себя очень довольным.

Дамы и придворные гуляли по садам Фонтенбло. Генриетта сменила одежды Дианы на пурпурное с серебром платье. Вплоть до этого дня король во время таких прогулок всегда был подле нее, а теперь ей с чувством досады и сожаления приходилось наблюдать, как он расхаживает с группой приближенных, в которой находилась сейчас и Ла Вальер. Все шло по плану, но как же ей хотелось, чтобы он отменил все ее планы! Она воображала, как он подходит и говорит: «Мне глубоко безразличны все эти слухи и сплетни, я хочу быть с тобой, и я буду с тобой!»

Ее на этот раз сопровождал граф Арман де Гиш.

– Мадам, – говорил он горячо, – позвольте поздравить вас с блистательным исполнением роли!

– Вы очень добры, месье граф.

– Это вы добры, мадам, позволяя мне разговаривать с вами.

– Пойдемте прогуляемся, месье, мы же не на официальном приеме. Берите пример с короля, посмотрите, как запросто он общается с гостями праздника.

– До сих пор было так трудно поговорить с мадам, – сказал де Гиш. – Обычно всегда рядом с вами король. У меня нет слов, как я рад представившейся мне возможности.

– Роль, сыгранная вами в балете, была просто отменной, месье. Вы имели большой успех.

– Я очень ценю вашу похвалу.

– О, да, у вас меланхолическое настроение. Вы случайно не поссорились с месье?

– Нет, мадам.

– Тогда в чем же дело?

– В чем дело, мадам? Я – жертва безнадежной страсти. Я люблю самую прекрасную даму двора, но мне нечего даже рассчитывать, чтобы она ответила мне взаимностью.

– Я вам очень сочувствую. Не знала, однако, что вы интересуетесь женщинами.

– Я действительно ими не интересовался, пока не увидел ее.

– Почему же она не обращает на вас никакого внимания? Давно вы ухаживаете за ней?

– Вижу я ее часто, но крайне редко представляется возможность проявить свои чувства. Она так далека от меня! Изящная, стройная, она совершенно не похожа на однообразно пухлых красавиц двора.

Генриетта улыбнулась.

– Что же, если вы сами не в силах покорить сердце этой женщины, пусть вам улыбнется судьба. А теперь, месье граф, не согласитесь ли проводить меня к королю, чтобы услышать его мнение о состоявшемся представлении?

Больше не могу быть вдали от него, подумала она. Он изобразил свой интерес к Ла Вальер, я – к де Гишу. На сегодня наши обязанности можно считать исчерпанными.

Она заметила, как осветилось лицо Людовика в момент ее приближения, и в это мгновение Фонтенбло показалось Генриетте самым счастливым местом на земле.

Филипп оглядел приятеля с ног до головы и потребовал объяснений.

– Ты флиртовал с мадам! Что это значит?

– Ты ошибся.

– Мои глаза до сих пор не подводили меня. Я видел, как ты увивался вокруг нее, рассыпался в комплиментах, как юнец, впервые соблазняющий женщину.

– Неужели месье полагает, что мадам обратила хоть какое-то внимание на меня?

– Кажется, да.

– Но это только потому, что…

– Почему она улыбалась тебе, не имеет значения, вопрос в другом: почему ты улыбался ей?

– Она очаровательная женщина.

– Арман!

– Зачем же я буду отрицать очевидное? – сказал граф. – Разумеется, я влюблен в мадам, и влюбился до того, как кто-то другой заметил, как она хороша. Я всегда и везде наблюдал за ней, как никто другой понимал ее… зная о ней больше, чем кто-либо другой.

– И ты смеешь стоять тут и признаваться в любви к моей жене, ты… мой друг?!

– Месье… Филипп… Я виноват. Я любил тебя. Я полюбил тебя, когда мы были еще мальчиками. А то, что происходит со мной сейчас, это другое. Это то, чего между нами быть не может, и ты как ее муж должен понять меня.

– И что же это не может произойти между нами?

– Тебе ли объяснять, как она очаровательна. Я чувствую, это я, пусть косвенно, помог ей стать такой, как она есть сейчас. Я способствовал тому, что она поборола эту робость, неловкость, хотя для меня и они были пленительны.

– Арман! Я не разрешаю тебе говорить мне о ней в таком тоне. Не воображай, будто моя привязанность к тебе безгранична и ты единственный на земле. Много таких, кто в любой момент готовы занять твое место и кто способен оценить мою привязанность. Ты рискуешь лишиться внимания с моей стороны. И если ты не шутя думаешь крутить роман с Генриеттой, ступай прочь! Не воображай, что сможешь разжигать во мне ревность, отдавая предпочтение жене!

Де Гиш в отчаянии протянул руку.

– Нет, я вижу, что положение мое безвыходное. Лучше мне покинуть двор, уехать в провинцию. Я не могу больше оставаться здесь.

– Коли так – отправляйся! – закричал Филипп. – У меня найдутся друзья, которые займут твое место.

Таким образом, Арман покинул Париж, а двор шептался о том, что уехал он потому, что месье обнаружил его любовь к мадам.

Людовик успешно играл свою роль. Он всюду отыскивал маленькую Ла Вальер. Благоговейный страх этого маленького робкого создания перед знаками внимания со стороны короля располагал его к благодушию. Бедняжка ничего не понимала, и когда фрейлины говорили ей, что король влюблен в нее, в ответ звучало:

– Это невозможно! Как может король влюбиться в меня, когда при дворе столько красавиц, буквально ловящих его взгляды?

• Предыдущая
• 63/77
• Следующая