Тайна царя Иоанна - Хомяков Петр Михайлович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/91
• Следующая

Мысли Мыльникова опять сбились с размышлений о делах на размышления о женщинах. Вот, например, идет красотка. Брючки полупрозрачные. Кофточка – одно название. Большой воротник, что-то в районе груди и живота и голая спина, перекрещенная какими-то ленточками.

Взгляд Мыльникова прямо пристыл к гладкой коже этой стройной спины. Что-то шевельнулось в штанах. Да, лечение не прошло даром.

Его вдруг охватила досада. Тут такие возможности. А он должен заниматься совершенно идиотским делом. С которого не наваришь ничего. Ну, какой самоубийца вздумает шантажировать Тонкова, если даже он замешан в деле?

А если он среди пострадавших? Если убит его партнер, или вообще друг? Ну и что! Он отблагодарит, что ли ментов, нашедших убийц? Держи карман шире!

Женщина, в спину которой впивался взглядом Мыльников, повернулась к проезжей части и взмахнула рукой. Тут же рядом затормозила подержанная иномарка. Статная крупноватая красавица с такой изумительной атласной кожей, легко села рядом с водителем. И машина уехала.

Черт знает что! Мыльников чуть не взвыл от досады.

– Семен Платонович, дорогой, давно тебя не встречал! Где пропадаешь? Или уезжал куда?

К Мыльникову энергично подскочил его знакомый. Безалаберный, веселый и безобидный журналист местной газеты. Он был высок и худ, как вобла. Всегда говорил без умолку. Сразу обо всем и ни о чем. Но иногда выдавал весьма интересную информацию. Так, между делом, вперемежку с изложением своих грандиозных планов и малоправдоподобных слухов.

В сущности, с ним-то как раз и стоило бы сейчас поговорить Мыльникову. Но что-то выбило сегодня Семена Платоновича из колеи, и он хотел скорее добраться до дому. И может быть даже принять изрядную порцию спиртного.

Поэтому он отнюдь не обрадовался свалившейся удаче, а посмотрел на Виктора Федорович, так звали журналиста, с некоторым даже раздражением.

Но тот не заметил настроения Мыльникова. Он вообще редко замечал настроение собеседников. Все так же весело и бойко он громко проговорил:

– Да, кстати, разреши тебе представить. Тамара Петровна, моя, можно сказать коллега.

Только тут Мыльников обратил внимание на стоящую чуть сзади Виктора женщину. На вид ей было немного за тридцать.

Она была чуть выше среднего роста. Шатенка с густыми светло-каштановыми с легкой рыжинкой волосами и продолговатыми, широко расставленными, миндалевидными прозрачными голубыми глазами, немного приподнятыми к вискам.

Фигура была просто идеальной. Что называется, ни убавить, ни прибавить.

Женщина была одета в легкое платье синего цвета с абстрактным белым рисунком. Спереди фасон платья напоминал фасон блузки той дамы, на которую Мыльников только что так азартно пялился. Тот же огромный воротник, от которого шли вниз буквально две полоски, открывая глубокий, почти до пояса, треугольный вырез.

Мыльникову вдруг остро захотелось, чтобы Тамара повернулась к нему спиной. Он почему-то был уверен, что на спине ее платье имеет такой же глубокий и широкий вырез, как у севшей в иномарку дамы. И в этом вырезе так же перламутрово поблескивает атласная кожа.

Мыльников чуть не замотал головой, пытаясь прогнать подступившее видение. Он уже не досадовал на Виктора за эту, поначалу показавшуюся неуместной встречу. Достаточно ловко изображая любезность, но одновременно и легкую томную усталость, «старый полицейский» спросил.

– Вы тоже журналистка?

– Нет, – ответила Тамара. – Учительница литературы.

– И какими же судьбами в наших краях?

Тамара засмеялась.

– Это не ваши края. Это мои края. Окончила филфак МГУ. Поработала немного в Москве. Но вот, потянуло на малую родину.

Мыльников посмотрел на женщину внимательно. Она была красива, элегантна, аристократична. Аристократична не по-московски, а прямо-таки, по-европейски. Семен уже привык к красоте местных женщин. В свое время он с интересом воспринял прочитанное в одной книге о том, что Иван Грозный переселил в этот город массу пленных вражеских офицеров во время Ливонской войны. Так что в жилах коренных жителей городка текла кровь немецких, шведских, польских и литовских дворян. И совершенно «нордические» типажи были отнюдь не редки.

Но в Тамаре чувствовалась не только порода и врожденное благородство, но и некая школа, что ли. Конечно филфак МГУ, это вам не областной педвуз. И все же Мыльникову почему-то показалось, что одного столичного и университетского лоска было бы недостаточно, чтобы объяснить эту едва уловимую «господскую повадку».

Тамара смотрела на майора сверху вниз доброжелательно, но немного, самую малость, насмешливо. И опять же, это было не просто превосходство осознающей свою несомненную красоту женщины, а что-то другое. Она как будто понимала ход мысли Мыльникова, но была уверена в том, что ее загадка не будет разгадана.

– Понятно, – протянул Мыльников, прерывая грозившую затянуться паузу, мучительно соображая, как бы продолжить разговор. Но Виктор сам пришел ему на помощь.

– Слушай, Семен Платонович, пошли с нами. У нас сегодня заседание философского клуба. Будем говорить о тайнах нашего города, о библиотеке Ивана Грозного. Вот даже Тамара Петровна заинтересовалась. И не пожалела посвятить нашему скромному заседанию свой вечер.

Положительно, мне сегодня везет, – подумал Мыльников. – Вот и философский клуб, куда мне надо было обязательно зайти, так удачно подвернулся. Да еще и такая женщина будет почти рядом. Это вам не вульгарный съем в кабаке, а знакомство на респектабельном мероприятии.

И Семен сразу включился в игру. Приняв свое самое «неотразимое» выражение глубокого интеллектуала, вынужденного разбираться с «несовершенством жизни», Мыльников произнес.

– Если такая женщина не пожалела потратить свой вечер на твое мероприятие, Виктор, то мне, старому полицейскому, и подавно не стоит отказываться.

Тамара задорно и легко рассмеялась, демонстрируя в улыбке идеальные ровные зубы.

– Тогда пошли побыстрее, господа.

Она повернулась, и Мыльников убедился, что был прав. Широкий вырез на спине был перекрещен двумя рядами совершенно невесомых ленточек. И кожа в этом вырезе была просто ослепительна.

– Кстати, – обернулась к Семену Тамара, – почему вы назвали себя старым полицейским?

– Я майор милиции, выпускник МГУ, много помотался по нашей все еще необъятной стране.

– Вы закончили юрфак?

– Будете удивлены, нет. Геофак.

– Вот как? А как же попали в милицию?

Мыльников заметил заинтересованность Тамары и поспешил закрепить ее внимание к себе.

– Это давняя история. Работал на севере. Сначала по специальности, а потом перешел в отдел борьбы с хищением золота. Связался, так сказать с правоохранительными органами. Потом закончил заочный юридический. И с тех пор все в той же правоохранительной системе. Но в разных ипостасях.

– Наверное, много приключений пережили в своей жизни?

– Хватило бы не на один роман.

– Интересно. Знаете, я пыталась попробовать себя в писательстве. Создать этакую смесь дамского и приключенческого романа. К сожалению, безуспешно. Не хватает фактуры по части именно приключенческой.

– Всегда к вашим услугам.

– Знаете, а я поймаю вас на слове. Не пожадничаете поделиться со мной воспоминаниями о былом?

Вот это везуха! Семен ощутимо терял голову и даже не старался себя сдерживать. Тем не менее, он был помимо всего прочего, просто опытным искушенным человеком. Он понимал, что игра должна быть изящной, тогда она будет вдвойне интересной. Особенно для дамы. Поэтому он изобразил легкую подозрительность. Этакий профессиональный шарм.

– А вы довольно бойко меня поймали на слове. Все же не приходилось ли вам, часом, работать в журналистике? И не являетесь ли вы, вопреки вашему предыдущему утверждению, коллегой Виктора?

– Не любите журналистов, господин инспектор?

Тамара легко приняла игру.

– А кто же из нашего полицейского брата, вас, журналистов любит?

– Но я же еще не подтвердила свое журналистское прошлое! Почему же сразу «вас, журналистов»?

• Предыдущая
• 8/91
• Следующая