Большая Игра против России: Азиатский синдром - Хопкирк Питер - Страница 94
- Предыдущая
- 94/135
- Следующая
Несмотря на то что он, несомненно, доставил российским военным в Туркестане много неудобств, если не сказать большего, приняли Барнаби в Петроалександровске удивительно сердечно, возможно, потому, что русские знали текст телеграммы. Действительно, содержание ее не могло не взволновать даже бесстрашного Барнаби. Главнокомандующий британской армией фельдмаршал герцог Кембридж приказывал ему немедленно вернуться в европейскую Россию.
— Не слишком хорошо, когда вас посылают на задание, а потом мешают его выполнить, — с плохо скрытым удовлетворением заметил полковник Иванов своему британскому гостю.
— Превратности войны, — ответил Барнаби. — Так или иначе, я повидал Хиву.
Русский захотел умалить даже это.
— Хива — это ничто, — сказал он.
Барнаби подозревал, что Санкт-Петербург, не предполагая, что в такую суровую зиму ему удастся достичь Хивы, не обращался к британскому Министерству иностранных дел с требованием отозвать его из Центральной Азии. Но правительство, где знали, что поездка предпринята по его личной инициативе, все же сочло целесообразным прислать ему приказ, чтобы русские поверили, будто он пребывает здесь официально, хотя это было категорически опровергнуто палатой общин.
В течение своего краткого пребывания в Петроалександровске Барнаби увидел, что Иванов и его офицеры увлечены обсуждением будущей войны, и убедился, что военные действия с Британией становятся неизбежными. Как сказали русские, Мерв они могут взять в любое время, был бы только приказ из Петербурга. Настроение этих офицеров, отметил Барнаби, было таким же, как у всех, с кем он общался в Центральной Азии. «Очень жаль, но, похоже, у нас наметилось столкновение интересов, и хотя лично мы — друзья, вопрос о том, кто должен быть главным на Востоке, скоро придется решать силой оружия…» Как раз когда Барнаби был в Петроалександровске, ханский казначей Хивы прибыл с деньгами для русских. Капитан отметил, что он завтракал с Ивановом, доблестно сражаясь с ножом и вилкой и изображая из себя поклонника французского шампанского.
На планах дальнейших путешествий по Центральной Азии теперь был поставлен крест, и Барнаби стремился поскорее вернуться домой, чтобы начать обработку материалов своей поездки и изложить свои взгляды относительно российской угрозы Индии. Иванов получил от Кауфмана строжайшие указания вернуть неугомонного британского офицера, которому Санкт-Петербург позволил увидеть гораздо больше, чем надо, тем же путем, которым он прибыл. В это время из Петроалександровска в Казалу как раз собирались двое российских офицеров с отрядом казаков, и решено было, что Барнаби поедет с ними. Это вполне устраивало капитана, поскольку давало уникальную возможность непосредственно понаблюдать в суровых условиях отряды казаков на марше, получив таким образом новый материал для своей книги. Путь оказался чрезвычайно труден; вечерами казаки говорили, что погода не столь уж невыносима исключительно благодаря обращению за помощью к прихваченной с собой четырехгаллонной бочке водки. Дисциплина в отряде была суровой, с наказаниями за малейший проступок. Одного погонщика верблюда выпороли за то, что он слишком медленно надевал сбрую. Офицер, орудуя кнутом, заявил, что это еще не слишком жесткий, но достаточный для него урок. Тем не менее за девять дней, которые они провели вместе, пересекая великую снежную равнину, Барнаби составил высокое мнение о своих спутниках. «Казаки — прекрасные, крепко сложенные парни, в среднем приблизительно по семьдесят килограммов веса каждый», — записал он. К седлу они приторачивали груз в пятьдесят и более килограммов, включая двадцать фунтов зерна для своих лошадей и шесть фунтов сухарей для себя, которых хватало на четыре дня. Лошади также были явно крепкие. Его собственное рослое животное везло его 900 миль в ужасных условиях и ни разу не захромало и не заболело, несмотря на сто двадцать семь килограммов, которые несло всю дорогу. «И все же в Британии, — отметил Барнаби, — из-за скромного роста его бы воспринимали как пони для поло».
Во время недолгого пребывания Барнаби в Казале он услышал, что российские отряды численностью более 10 000 штыков двигались из Сибири к Ташкенту — как говорили, для подготовки к кампании против Якуб Бека в Кашгарии. По дороге севернее Оренбурга он столкнулся с командиром одной из этих частей. Тот проезжал в больших санях со всем своим семейством за много миль перед его отрядом. Он также слышал, что недавно в казачьей части возникли серьезные волнения, идет расследование и что многих главарей должны расстрелять.
Прибыв в Лондон в конце марта 1876 года, он немедленно приступил к работе над книгой. Барнаби стал объектом всеобщего любопытства, и даже сама королева Виктория пожелала услышать рассказ о его приключениях и выслушать его мнение относительно российской угрозы. Его принял также главнокомандующий герцог Кембридж, тот самый, кто ходатайствовал перед кабинетом министров о приказе насчет его возвращения из Центральной Азии. Впоследствии в письме министру обороны герцог написал: «Вчера я видел капитана Барнаби и имел с ним очень интересный разговор; более интересного разговора ни с кем не припомню. Он — замечательный парень, очень своеобразный, но весьма настойчив и решителен. Он многого добился, и самое удивительное — как он через все это прошел». Он настойчиво рекомендовал, чтобы госсекретарь прислушался к словам Барнаби и что Министерству иностранных дел и Совету по делам Индии следует поступить соответственно.
В том же году вышла в свет книга Барнаби под названием «Поездка в Хиву» — 487-страничный комментарий к его приключениям, включая объемистые приложения о российских военных возможностях и вероятных действиях в Средней Азии. Ее сугубо антироссийский настрой уловил настроение момента, и книга стала бестселлером, выдержавшим за первые двенадцать месяцев одиннадцать переизданий. В то время как Министерство иностранных дел выражало сожаление по поводу вреда книги для англо-российских отношений, «ястребы» и обширная русофобская пресса восхищались её агрессивным шовинизмом. Внезапный успех книги и аванс в 2500 фунтов за следующую дали Барнаби возможность направить свою любознательность на достопримечательности Восточной Турции, громадного дикого региона, где царь и султан имели общую весьма сложную границу. Его целью было попытаться обнаружить, чем на самом деле заняты русские в этом малоизвестном углу поля битвы Большой Игры и насколько способны турки противостоять российскому прыжку на Константинополь из их кавказской цитадели. Отношения между этими двумя странами быстро ухудшались после серьезного конфликта из-за владений Турции на Балканах. Война казалась неизбежной, вовлечение в нее Британии — весьма вероятным.
Все началось летом 1875 года с восстания в отдаленной деревне против турецкого правления в Герцеговине — одном из балканских владений султана. Оттуда оно быстро распространилось на Боснию, Сербию, Черногорию и Болгарию. Было это спонтанным и непосредственным возмущением или результатом российской интриги, неизвестно. В мае 1876 года кризис усугубился, когда нерегулярные турецкие войска, известные как башибузуки, с безумным кровопролитием изрубили саблями 12 000 болгарских христиан. Эта резня неизбежно привела к почти всеобщему осуждению турок и серьезно приблизила вероятность войны между царем, полагавшим себя защитником всех христиан, живущих под гнетом Оттоманской империи, и ее султана. В Британии усилиями русофобов, туркофилов и почти всех без исключения вину возложили прежде всего на царя, которого обвиняли в разжигании беспорядков. Премьер-министр Дизраэли отмахивался от первых донесений о болгарской резне как от кухонных сплетен. С другой стороны, Гладстон потребовал вышвырнуть турок всех до единого «со всеми пожитками » с Балкан.
В наступающую на Востоке предгрозовую пору Барнаби намеревается в декабре 1876 года отправиться из Константинополя в путешествие по всей Турции. Его прибытие в столицу не осталось незамеченным российским послом — проницательным графом Игнатьевым, и когда Барнаби добрался до важного города-крепости Эрзерум в Восточной Турции, дружественный чиновник по секрету сообщил ему, что местный российский консул получил телеграмму с приказом в ближайшее время наблюдать за британским офицером. «Два месяца назад, — говорилось в ней, — некий капитан Барнаби отбыл из Константинополя в путешествие по Малой Азии. Он — заклятый враг России. Мы потеряли его след с момента его отъезда из Стамбула. Полагаем, что реальной целью его поездки может быть пересечение российской границы». Консулу приказывали определить местонахождение Барнаби и любой ценой предотвратить его проникновение на российскую территорию. Еще он должен был отыскать портрет Барнаби, имевшийся на всех пограничных постах России. Узнав достаточно, чтобы увериться в неготовности Турции к внезапному нападению, Барнаби прервал свою 1000-мильную поездку и на пароходе вдоль побережья Черного моря вернулся в Константинополь, откуда поспешил поездом вернуться в Лондон, чтобы начать работу над новой книгой, прежде чем события его настигнут. Книга «Верхом через Малую Азию» оказалась куда более антирусской, чем предыдущая. В апреле 1877 года, когда он еще над ней работал, до Лондона дошли вести, что русские объявили Турции войну и начали наступление на Константинополь через Балканы, одновременно вторгшись в Восточную Анатолию.
- Предыдущая
- 94/135
- Следующая
