Только твоя - Лэнгтон Джоанна - Страница 30

• Предыдущая
• 30/32
• Следующая

Головы всех, кто сидел за столом, разом повернулись к ним.

Джакомо Кастильоне был явно рад увидеть внучку. Леонардо приветствовал ее широкой одобрительной улыбкой. Отец Гвидо, Франческо, посуровел, а лицо его жены, Альбертины, застыло. Эугения, которая сидела рядом с ней, засияла ослепительной улыбкой.

Этой все нипочем, с горечью подумала Корделия. Ей было приятно оказаться в теплых объятиях деда на фоне весьма прохладного приема со стороны родителей Гвидо. Поздоровавшись со всеми, она села. Как же доказать, что Эугения лгала, упорно размышляла девушка. Как заставить эту интриганку показать свое истинное лицо?

Ее заставил очнуться торжественный голос Гвидо.

— Я хочу рассказать вам одну историю, — начал он, стоя у мраморного камина.

Слушать рассказ о послании на зеркале, о грязной заметке в газете, о фотографиях, подложенных в ее сумку, было для Корделии сущей пыткой.

Когда Гвидо замолчал, Франческо Доминциани выдохнул с отвращением:

— Какая мерзость!

Его супруга, лицо которой стало ледяным при одном упоминании имени Жаклин Ксавье, твердо заявила:

— Это происки крайне безнравственной женщины.

— На такое способен только подлец! — возмутился Джакомо Кастильоне.

— Теперь я понимаю, почему мне никогда не нравилась эта Жаклин, — словно размышляя вслух, произнес Лео и скорчил брезгливую гримасу.

— Как я тебе сочувствую! — ахнула в свою очередь Эугения, бросив на жену кузена жалостливый взгляд.

Это восклицание вызвало неловкую паузу, так как никто, кроме нее, не подумал о Корделии.

— Как вы считаете, кто мог организовать эту травлю? — спросил Гвидо.

На лицах присутствующих отразилась озадаченность. Видимо, они до сих пор и не сомневались в том, кто это мог быть.

— Жаклин тут ни при чем, — продолжил Гвидо и достал из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу. — Это был член нашей семьи, человек, которому мы доверяли.

Корделия бросила быстрый взгляд на Эугению и увидела, что та побелела как полотно. Значит, это все-таки была она, а не Жаклин!

— Тебе следовало быть осторожнее, дорогая кузина, — сказал Гвидо. — Ты же знаешь, что Гильельмо дотошный следователь.

Казалось, в комнате произошел взрыв. Супруги Доминциани быстро и горячо заговорили по-итальянски, вероятно, защищая племянницу, которая сразу же разрыдалась.

— Говорите по-английски, — попросил их Гвидо, сохраняя полное спокойствие. — Корделия теперь уже лучше знает итальянский язык, но вы говорите слишком быстро, а у нее есть право понимать все, что здесь происходит. И вообще, прежде чем утешать мою кузину, позвольте мне рассказать, как ей удалось осуществить свой план.

Все притихли.

— За неделю до нашей свадьбы с Корделией Эугения побывала на моей яхте. Видимо, ей удалось подкупить горничную. — Гвидо передал отцу документ, который держал в руке. — Эта девица регулярно звонила Эугении во время нашего свадебного путешествия, а потом та специально прилетела в Канаду, чтобы передать своей сообщнице конверт с фотографиями и газетной вырезкой. Их видел один из членов команды. Фотограф, который продал моей кузине снимки, тоже готов опознать ее, так что улики против Эугении неопровержимы.

— Как ты мог подумать, что я способна на такое?! — сквозь слезы выкрикнула Эугения.

— Но ведь это было не в первый раз, не так ли? — не выдержала Корделия и медленно встала.

— Что ты имеешь в виду? — враждебно посмотрела на нее та.

— Когда десять лет назад мы с Гвидо обручились, ты решила разлучить нас.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ах, вот как! — неожиданно набросился на нее Гвидо. — А ты не забыла, как сказала мне, что застала Умберто с Корделией, когда они занимались сексом в моей машине!

Альбертина Доминциани сделала огромные глаза, потрясенная такой откровенностью, и с упреком посмотрела на сына.

— Извините, — обратилась к ней Корделия, — что вам приходится выслушивать такие вещи, но пришла пора все выяснить. Меня обвиняли несправедливо, и я хочу, чтобы все наконец узнали правду.

— Да, — равнодушно сказала Эугения, — мы с Умберто решили разделаться с вами. Между ним и Корделией ничего не было. Я выдумала ту историю от начала до конца.

В столовой наступила мертвая тишина.

— Но почему? — с болью в голосе воскликнул Гвидо. — Зачем тебе понадобилось поливать грязью мою невесту? Мы же с тобой родственники. А Умберто был моим другом...

Эугения отвернулась, давая понять, что отказывается отвечать.

— Она была влюблена в тебя, Гвидо, — пояснила Корделия и вздохнула. — Видимо, это было нечто большее, чем просто увлечение. Эугения сочла, что я вторглась на ее территорию, и возненавидела меня.

— Я потрясен, — признался Франческо Доминциани, обращаясь к Корделии. — Мы принимали на веру все, что говорила племянница.

— Это отвратительно, Эугения! — со слезами на глазах воскликнула его супруга. — Ты причинила боль своему двоюродному брату, оговорила невиновного человека... Я помню, как Корделия ценила твою дружбу. Ни она, ни мой сын не сделали тебе ничего плохого. Но больше всего меня поражает то, что тебе сейчас даже не стыдно! Лицо Эугении все больше ожесточалось.

— Ответь мне на последний вопрос, — холодно обратился к ней Гвидо. — Какова истинная роль Умберто в этой гнусной истории?

— Я могу сказать тебе, что он был сильно пьян, — произнесла Корделия, глубоко сочувствуя его страданиям, и, чтобы как-то утешить, добавила: — Ему все это очень не нравилось, но, кажется, он был искренне убежден, что, если семейства Доминциани и Кастильоне объединятся, компания его отца пострадает.

Гвидо с благодарностью посмотрел на нее.

— Это похоже на правду, но мне и в голову не могло прийти...

— Слава Богу, родители Умберто не узнают, что их сын участвовал в таком грязном деле, — подытожил Франческо Доминциани и обратился к Эугении: — Я сейчас вызову тебе такси. Отныне двери этого дома для тебя закрыты!

— Ты и в день моей свадьбы продолжала лгать! — внезапно взорвался Гвидо, удивив всех своей горячностью.

Эугения злобно посмотрела на него.

— Я была бы тебе хорошей женой, но ты предпочел мне какую-то незаконнорожденную иностранку. Так тебе и надо!

Родители Гвидо остолбенели, увидев племянницу в ее истинном обличье.

В столовой стояла мертвая тишина, пока дверь за ней не захлопнулась.

— Ну и родственница у вас, Франческо! — с неподдельным удивлением сказал Джакомо Кастильоне отцу Гвидо. — Просто змея. Надеюсь, вы проследите за тем, чтобы она больше не смогла навредить Корделии.

— Это ужасно! — едва выговорила потрясенная Альбертина Доминциани. — Кто бы мог подумать, что Эугения способна на такое?!

— По-моему, чем скорее мы о ней забудем, тем лучше, — заметил ее муж.

Гвидо стоял у окна, ни на кого не глядя.

— Да уж, — согласился Джакомо и подал Корделии руку. — Нам пора домой, детка.

— Домой?.. — растерянно повторила она. Гвидо быстро обернулся.

— Что вы говорите, Джакомо?

— Я забираю внучку к себе. Там она будет в безопасности.

— Постойте, дружище, — вмешался Франческо Доминциани. — Мы же принесли Корделии извинения...

— Пойдем, моя девочка. — Джакомо решительно повел внучку к выходу и только в дверях остановился, чтобы сказать на прощание: — Ты потерял чудесную женщину, Гвидо Доминциани!

Оказавшись на улице, старик засмеялся.

— Ты видела их лица?

— Но я не хочу бросать Гвидо, дедушка, — дрожащим голосом запротестовала Корделия.

— Я знаю, что делаю. — Он бережно усадил ее в лимузин. — Я похищаю тебя всего на один час. Впрочем, Гвидо может провести ночь и в моем доме.

— Но его же нет с нами!

— Да, но ты видела, в каком он сейчас состоянии. Когда он понял, что я увожу тебя, то запаниковал... — Джакомо успокаивающе накрыл большой ладонью ее судорожно сжатые руки. — Не сомневаюсь, твой муженек появится у нас очень скоро! К тому же я тоже чувствую вину перед тобой и хочу ее загладить.

• Предыдущая
• 30/32
• Следующая