Озарение [Версия с таблицами] - Логвинов В. Н. - Страница 44

• Предыдущая
• 44/52
• Следующая

Но что происходит, когда такая реакция на стресс доведена до высшей точки? Дэйв Гроссман, подполковник армии в отставке и автор книги On Killing («Об убийстве»), утверждает, что оптимальное состояние «подъема» (состояния, в котором стресс повышает эффективность действий) — когда сердечный ритм составляет от 115 до 145 ударов в минуту. Дэйв Гроссман сообщает, что он измерил сердечный ритм чемпиона по стрельбе Рона Эйвери, и его пульс во время соревнований был в районе верхнего предела этого диапазона. Суперзвезда баскетбола Ларри Берд часто рассказывает, что в критические моменты игры зал затихает и игроки движутся, точно в замедленной съемке. Он явно играл в баскетбол с таким же оптимальным пульсом, какой был на соревнованиях у Рона Эйвери. Но очень немногие баскетбольные игроки видели поле так же ясно, как Ларри Берд, поскольку очень мало людей играют с оптимальным пульсом. Большинство из нас, оказавшись в стрессовой ситуации, слишком возбуждаются; перейдя определенную черту, наш организм перекрывает слишком много источников информации, и мы становимся беспомощными.

«Когда пульс переваливает за 145, начинается кошмар, — говорит Гроссман. — Сложные двигательные способности нарушаются. Сделать что—то одной рукой, а не другой, становится трудно… При 175 ударах в минуту полностью прекращается обработка информации… Передний мозг блокируется, а средний мозг — часть человеческого мозга, идентичная мозгу животного (средний мозг есть у всех млекопитающих), — активизируется и берет на себя функции переднего мозга. Вы когда—нибудь пытались спорить с разгневанным или насмерть перепуганным человеком? У вас ничего не получится… Вы с таким же успехом можете спорить со своей собакой».

Визуальное восприятие становится еще более ограниченным, поведение — неоправданно агрессивным. В огромном количестве случаев люди, в которых стреляли, опорожняли кишечник, потому что при повышенном стрессовом уровне, который характеризуется пульсом 175 и больше ударов в минуту, организм считает такого рода физиологический контроль несущественным. Кровь отливает от наружной мускулатуры и сосредоточивается на внутренней. Эволюционная цель этого — превратить мышцы в своего рода броню и снизить кровотечение в случае ранения. Но это делает нас неуклюжими и беспомощными. Дэйв Гроссман говорит, что именно поэтому все должны тренироваться набирать номер 911, потому что известно множество ситуаций, когда люди в экстренных ситуациях хватали телефон и не могли выполнить это простейшее действие. Когда их сердце бьется с бешеной скоростью, а координация движений нарушена, люди набирают 411, а не 911, потому что это единственный номер, который они помнят, или просто забывают нажать кнопку «Вызов» на мобильном телефоне, или вообще не могут разобрать цифры.

«Вы должны это репетировать, — говорит Гроссман, — это единственная гарантия того, что в стрессовой ситуации вы сможете обратиться за помощью».

Именно по этой причине многим полицейским управлениям запрещено устраивать преследования на высокой скорости. Не только потому, что есть опасность сбить во время погони невиновного человека — хотя и это, разумеется, учитывается, так как примерно триста американцев ежегодно случайно погибают во время преследований. Но главная опасность заключается в том, что происходит после погони, ибо преследование преступника на высокой скорости — это именно та деятельность, которая приводит офицеров в состояние повышенного возбуждения.

«Беспорядки в Лос—Анджелесе начались из—за того, что копы сделали с Родни Кингом в конце скоростной погони, — говорит Джеймс Файф, глава отдела подготовки в полицейском управлении Нью—Йорка, который выступал на многих процессах, связанных с жестокостью полиции. — Беспорядки в Либерти—Сити в Майами в 1980 году тоже начались из—за того, что натворили копы в конце погони. Три самых крупных случая расовых волнений в стране за последние четверть века были вызваны тем, что совершили полицейские именно в таких обстоятельствах».

«Когда вы несетесь с большой скоростью, особенно по жилым кварталам, это страшное дело, — рассказывает Боб Мартин, бывший старший офицер управления полиции Лос—Анджелеса. — Даже если это всего восемьдесят километров в час. Адреналин зашкаливает, сердце начинает бешено колотиться. Оно бьется почти как у бегуна. Это своего рода состояние эйфории. Вы теряете ощущение перспективы. Вы полностью поглощены погоней. Если вам доведется услышать запись переговоров с офицерами полиции, когда те находятся в разгаре погони, вы поймете все по их голосам. Они в этот момент почти кричат. В случае с новичками это почти истерика. Я помню свою первую погоню. Я окончил академию всего за два месяца до этого. Мы мчались через жилой район. Пару раз мы просто взлетали в воздух. Наконец мы его поймали. Я вернулся к машине, чтобы передать по рации, что все в порядке, но даже не мог взять в руки аппарат, так сильно меня трясло».

Мартин говорит, что избиение Кинга — это именно то, чего можно было ожидать, когда две стороны (обе с повышенным сердцебиением и агрессивными сердечно—сосудистыми реакциями) встречаются лицом к лицу после погони.

«В ключевой момент Стейси Кун (один из старших офицеров, бывших на месте задержания) приказал офицерам полиции отойти назад, — рассказывает Мартин, — но они его проигнорировали. Почему? Потому что они его не услышали. Они отключились».

Джеймс Файф говорит, что недавно он давал показания на процессе в Чикаго по делу, в котором офицеры полиции стреляли в молодого человека после погони и убили его, хотя, в отличие от Родни Кинга, он не сопротивлялся аресту. Он просто сидел в машине.

Читал ли мысли обвиняемый офицер полиции? Нет, не читал. Чтение мыслей позволяет нам правильно воспринять и оценить намерения другого человека. В сцене из фильма «Кто боится Вирджинии Вулф?», когда Марта флиртует с Ником, а ревнивый Джордж сидит в сторонке, наш взгляд переходит от глаз Марты к Джорджу, потом к Нику, и так снова и снова, потому что мы не знаем, что намерен сделать Джордж. Мы собираем о нем информацию, потому что пытаемся это понять. Но страдающий аутизмом пациент Эйми Клина посмотрел на рот Ника, потом на его напиток и потом — на брошь Марты. Он оценивал человеческие существа, как предметы. Он не замечал личностей с их эмоциями и мыслями. Он видел в комнате коллекцию неодушевленных предметов и выстроил свою схему, объясняющую их присутствие. Все происходящее он интерпретировал с такой странной и обедненной логикой, что, когда Джордж нажал на курок, направив свой дробовик на Марту, а из дула выскочил зонтик, ему стало невероятно смешно. Это какой—то степени то же самое, что сделал офицер полиции на автостраде Дан Райен. В чрезмерном напряжении погони он не стал читать мысли Расса. Его ви?дение и мышление сузились. Он построил жесткую схему, которая говорила ему, что чернокожий парень, сидящий в машине, просто обязан быть опасным преступником. И все свидетельства обратного, которые в других обстоятельствах отложились бы в его сознании (то, что Расс спокойно сидел в машине и ни разу не превысил скорость в 110 км/ч), вообще не были отмечены. Возбуждение ослепляет наше сознание.

• Предыдущая
• 44/52
• Следующая