Сезон долгов - Хорватова Елена Викторовна - Страница 35
- Предыдущая
- 35/67
- Следующая
Зал затаил дыхание – так публика ожидает явления примадонны в день бенефиса. Вот сейчас появится она, эта жестокая и коварная особа, способная на убийство, презревшая все святые заповеди... Какая же каинова печать лежит на ее челе?
В дверь вошли двое рослых жандармов с саблями наголо. Между жандармами неуклюже семенила в арестантских ботинках худенькая молодая женщина с испуганным лицом.
Публика зашумела. Женщина оказалась в прицеле множества любопытных взглядов и совершенно смешалась. Несмотря на арестантский наряд – грубый халат, слишком широкий для ее хрупкой фигурки, и простой белый платочек, – ее природное изящество бросалось в глаза, его не могли скрыть даже эти убогие казенные тряпки.
Лицо женщины, побледневшее от многомесячного тюремного заключения, было совсем юным; серые глаза, казавшиеся огромными и бездонными из-за окруживших их темных теней, следов горькой бессонницы, глядели на мир с покорностью и безысходной тоской.
Подсудимая заняла свое место на скамье, отделенной от публики дубовой загородкой, и все с той же тоской оглядела зал суда.
– И этакая-то пигалица человека убила, – вздохнул бородатый купец, сидевший в первом ряду. – Ох, грехи наши тяжкие... И как в такой ручонке револьвер-то удержался...
– Да, милостивый государь, видимость у нее слабая, ангельская, а душа – аспидская, – заявила сидевшая рядом с ним желтолицая дама в шляпке с множеством цветочков и ленточек. – Подумать только – мужа законного, в Божьем храме венчанного, застрелила, змеюка!
– В семейственной жизни, сударыня, случается всякое – не каждому по силам снести крест, посланный от Бога, – ответил купец.
Дама фыркнула и хотела было возразить, но председательствующий попросил тишины и публика послушно притихла.
Началась обычная судебная процедура: перечисление присяжных заседателей, наложение штрафов на опоздавших и неявившихся, замена их запасными, приведение заседателей к присяге... Молодой священник, призванный принять присягу, облачился в епитрахиль, подошел к аналою возле киота и приготовил Евангелие. Редкая бородка не скрывала тонкую мальчишескую шею. От волнения батюшка все время сглатывал и у него дергался кадык.
Когда присяжные сгрудились вокруг священника, он тихонько попросил:
– Правую руку поднимите, а персты сложите как для крестного знамения. Теперь повторяйте за мной: «Обещаюсь и клянусь всемогущим Богом пред святым его Евангелием и животворящим крестом Господним...»
Присяжные вразнобой повторяли его слова, наполняя зал тихим шелестом голосов.
После принятия присяги заседателям было предложено выбрать старшину, для чего они удалились в совещательную комнату. Зал загудел, сетуя на еще одну задержку. А подсудимая закрыла глаза и тут же увидела страшную картину, от которой ей никак не удавалось отвлечься с того рокового дня.
Муж в окровавленной белой рубахе лежит на ковре, раскинув руки, и под ним все шире расплывается пятно, пахнущее свежей кровью и мокрой шерстью ковра. Возле его правой руки – пистолет, отливающий в луче солнца вороненой сталью. Неужели Никита застрелился?
—Никита! Никитушка, милый! Родненький мой!—кричит Ася, падая на колени рядом с распростертым человеком, с которым всего пару часов назад ухитрилась так непоправимо поссориться из-за сущей ерунды. – Что ты наделал? Господи! Что же ты натворил?
Вернувшиеся в зал заседаний присяжные снова уселись в два ряда на отведенные для них стулья, а выбранный старшина представился председателю. Председатель со своей стороны напомнил присяжным об их правах и обязанностях.
– Господа присяжные заседатели, – монотонно журчал его голос, – вы имеете право задавать через председателя суда вопросы подсудимой, иметь при себе карандаш и бумагу и делать заметки и записи, а также осматривать представленные вещественные доказательства...
—Никита, – кричит Ася, – что ты наделал, Боже мой, что?
Застрелился... Он застрелился! Как такое возможно?
Никита открывает мутные глаза.
—Жив! Ты жив! Какое счастье!– Ася поднимает голову мужа и покрывает ее торопливыми поцелуями.– Я сейчас, я, ты... ты потерпи, я врача и... и помощь! Кого-нибудь на помощь! Господи, Господи, что же мне делать?
В голове у нее от страха все путается, она кричит, зовет людей, но никто не приходит... И только когда ее взгляд случайно падает на телефонный аппарат, она понимает, что нужно кому-нибудь позвонить и тогда помощь придет... Врача, главное – скорее вызвать врача! Да, но какой же номер назвать телефонистке, чтобы дозвониться до врача? Ей почему-то не пришло в голову, что барышни с телефонной станции сами хорошо знают номера телефонов для срочных случаев...
Из головы все вылетело, и только мутная волна ужаса заливала ее – а вдруг Никита умрет прежде, чем врач приедет в их дом и успеет помочь?
Муж молчит, и изо рта у него течет пенистая кровавая струйка...
– Покотилова, встаньте! – донесся вдруг до Аси строгий голос.
Испуганно вскочив, она обвела глазами зал. Голос принадлежал председателю суда. Председатель смотрел на нее недружелюбно.
– Отвечайте на вопросы. Ваше полное имя?
– Анастасия Павлова Покотилова, – горько вздохнув, ответила женщина, уже наученная тюремным опытом, что общепринятую форму своего имени – Анастасия Павловна – подсудимой произносить не положено.
– Ваше звание? – продолжал председатель суда.
– Купчиха первой гильдии.
– Сколько вам полных лет?
– Двадцать два.
– Веру какую исповедуете?
– Православную.
– Состояли ли когда-нибудь под судом?
– Что? – не поняла женщина. – Простите, где состояла?
– Отвечай, Покотилова, судили тебя прежде или нет? – громким шепотом подсказал жандарм.
– Помилуй Бог, никогда! – ответила Покотилова.
– Копию обвинительного акта получили?
– Да, – прошептала она, – но только... Ведь это все...
– Садитесь, – перебил ее судья.
Больше подсудимой вопросов не задавали. Снова началась обычная судебная рутина – перечисление свидетелей, удаление свидетелей из зала, приглашение эксперта-медика. Потом секретарь суда долго и уныло читал обвинительный акт.
Покотилова покорно, уже не пытаясь возражать, слушала все обвинения в свой адрес и только один раз вздрогнула и шевельнулась, когда прозвучала фраза:
«Привлеченная в качестве обвиняемой Покотилова виновной себя не признает».
Наконец секретарь перечислил пункты и номера статей Уложения о наказаниях и Устава уголовного судопроизводства Российской Империи, на основании которых купчиха Покотилова оказалась на скамье подсудимых, и, аккуратно сложив листы обвинительного заключения, сел на место.
Председательствующий стал задавать вопросы подсудимой, но она никак не могла сосредоточиться и часто отвечала невпопад.
– Итак, Покотилова, виновной себя не признаете? – уточнил председатель суда.
– Нет, – тихо ответила она.
– Жаль. Чистосердечным признанием вы могли бы облегчить свое положение. Ну что ж, расскажите нам, как было дело.
– Я в тот день пошла в гости к своей приятельнице Ксении Лапиной, – запинаясь заговорила подсудимая. – Когда я была у Лапиной, в ее дом позвонили по телефону и попросили к аппарату меня. Слышно было плохо, но я поняла, что мне говорят: «Скорее возвращайтесь домой, случилось несчастье». Ксюша сказала, что это кто-нибудь нас разыгрывает, теперь много телефонных шутников развелось, людей попусту пугают. А мы только-только сели чай пить... Ну, а мне так нехорошо на сердце стало. Думаю, все же съезжу домой, гляну, как там и что. Долго ли на извозчике из Кисельного переулка на Пречистенку обернуться, и самовар остыть не успеет. Приехала домой, вошла в двери...
- Предыдущая
- 35/67
- Следующая
