Песнь Первая (СИ) - Ломаченкова Наталья - Страница 58

Не видела, да и было всё равно, как кто-то заботливо накинул мне на плечи тёплый плащ, укрывая от ливня. А потом поднял на руки, как ребёнка и понёс куда-то, сквозь серую пелену людей и слёз. Куда — мне было совершенно не важно.

Вот так предают…

Глава 16 — Обещание

Пустота.

Это, пожалуй, единственное слово, которое больше всего подходит под определение моего теперешнего состояния. По стенам просторной комнате дворца развешаны факелы, но свет больше не отражается в моих глазах. Сейчас там тьма.

Как и снаружи, за распахнутой настежь створкой широкого окна.

Но если Сальхаре, Риванолу, сотням людей эта ночь несёт покой, то мне лишь усугубляет безнадёжность. И пропасть, в которую я падаю, разрастается, смыкается над головой, отрезая от света. И я ничего не могу сделать. Впрочем, нет. Я просто — не делаю. Ничего. Мне не нужен свет, за который заплачено такой ценой.

Вокруг в бесконечном круговороте скользит чистый хрустально-прозрачный эфир Гармонии. Он омывает мир, успокаивает, утешает, расслабляет. Время напряжения и тревоги закончилось — но лишь для Сальхары. Я к ней больше не принадлежу. Гармония вокруг меня, но в душе — Хаос. И это страшно. И я ничего не предпринимаю.

Кто я стала? Где теперь мой Дом? Есть ли такой?

Я размышляю.

Астрал больше не несёт смертоносного давления; захоти я — и я смогла бы нырнуть в самые его глубины, к истокам истины и сути бытия, чтобы наконец увидеть, есть ли у него Начало. И будет ли когда-либо Конец. Одно желание — и вселенная распалась бы на многоликие грани первопричин и вариаций, позволяя мне повернуть её по своему усмотрению. Настроить на себя — и лишь на себя одну. Изменить мир. Изменить Сальхару.

Я не делаю ничего.

Может быть потому, что для той, второй сущности, которая вопреки моей воле стала моей неотъемлемой частью, долг превыше всего. Может быть потому, что я просто не хочу больше бороться. Не знаю, за что бороться. Может потому, что меня окружает ночь.

Нет, не ночь. В любой ночи, даже самой мрачной, всё же есть отблеск света. Его порождает сама ночь, его порождают тени. Ночь — это только отголосок дня.

Вокруг меня — Тьма.

Вокруг… Или во мне?

Вопрос исчезает где-то на окраинах подсознания. Я не хочу на него отвечать. Я боюсь увидеть то, что увеличит пустоту. Поющий не может уйти во Тьму, ибо там уже нет Гармонии. Там безраздельно властвует Хаос. И он с радостью встретит своего нового Владыку.

Или Владычицу.

Хаос опасен. Гармония несёт покой; он же — порождает ярость. Гармония ищет равновесия между вселенной и личностью; Хаос — может лишь подавлять. Он высвобождает все твои самые потаённые, самые страшные желания, которые соткались из обрывков ненависти и отчаяния. И он даёт силу, неимоверную, необъятную, отказаться от которой невозможно, — на выполнение этих желаний.

Бойтесь этого, ибо никто из нас небезгрешен.

Бойтесь самих себя больше, чем смерти и хаоса.

Бойтесь сами стать этим.

Три постулата Поющих, которые стали для меня зыбкими и ненадёжными. Потому что если остальные истины оказались ложными, где уверенность, что и эти не станут тленом?.. Потому что исчезло самое важное — точка опоры, на которой основывалось всё то, чему меня учили. Я не знаю, во что верить. Я не знаю, нужно ли верить.

Спустя первую ступень меланхолии пытаюсь вспомнить то, чему меня учили в Академии. То, чему учил Рантиир. Рантиир…

С явлением Феникса Сальхара вновь получила передышку. Гармония, радостно вздохнув от облегчения, сняла груз Врат с ослабевшего Триумвирата. Причём я этого почти не почувствовала. Просто знала, и точка. Приходящее из ниоткуда знание до сих пор вызывает непроизвольную дрожь. Научусь ли я когда-нибудь принимать это как данность?..

"Всё это чересчур абстрактные понятия, — объяснял наставник. — Нити Гармонии слишком тонки и спутаны, чтобы вы могли сейчас различить их. Вообразите себе, что Врата Хаоса не более чем обыкновенная дверь, которая может открыться, если её не придерживать. Триумвират — просто засов, защёлка, которой можно попытаться её остановить. Но ненадолго, ибо дверь слишком тяжела. А Феникс — это ключ и замок одновременно. С его рождением ключ запирает замок, и защёлка уже становится не нужна. И открыть дверь может только этот же ключ."

Врата захлопнулись. Надолго, я надеюсь. Комбинаторов беспокоило вовсе не это. Причина, по которой Рантиир так стремился забрать меня Домой, другая. Опасно, неимоверно опасно оставлять без страховки такую силу, которую получила я, в таком нестабильном состоянии. Нестабильном и неуправляемом. Если я сорвусь — кто остановит меня?..

Другое — безопасность Феникса. Мы смертны, а я сейчас слишком открыта. Для всех, в том числе и Хаоса. А выстоять ещё два десятка лет, дожидаясь нового явления, Триумвират не сможет. Есть достаточно причин, чтобы начать волноваться.

Они решили рискнуть — не знаю, во что это выльется.

Я вспоминаю.

Вспоминаю, как ощущала присутствие Ильназара рядом с собой — надёжное, успокаивающее. Он не мог помочь мне — он же не Знахарь, а простой охотник. Зато он был рядом. Я чувствую, что за одно это не смогу с ним расплатиться.

А потом я сказала ему правду.

Абсолютно всю — всё то, что услышала и поняла я сама. Что судьба его была определена ещё до того, как мы впервые встретились. И его любовь к прекрасной эльфийке стала лишь досадной помехой, ровным счётом ничего не значащей на весах Гармонии. И что эта помеха вовсе не была непреодолима для Поющих. Для таких, как я. И мы просто выбрали из двух зол меньшее.

Если бы он захотел убить меня, я не стала бы защищаться. У него было на это право. Но он даже не стал обвинять меня. Только молча поднялся и вышел, оставив меня одну с этой страшной темнотой. Которой я теперь уже перестала бояться.

Я порвала последнюю нить. Сама. Тогда что я тут делаю?..

Обхватываю колени руками, вглядываясь в усыпанное мерцающими искорками сине-чёрное небо. Когда они успели появиться, что я не заметила? Со вздохом прислушиваюсь к неутомимому течению Гармонии и позволяю ей в который раз увлечь себя прочь от этого мира. Прочь от послышавшейся мне тихой, практически беззвучной поступи шагов. Сколько раз я уже так ошибалась…

Слова песни лепестками сирени оседают на притихшую землю.

— Поздним вечером раскрой ладони,

Приюти меня и спрячь от ветра,

И из дымки тысячи историй

Мне всего одну, прошу, поведай…

Про забытый свет и боль ночную,

Асфодели скорби и надежды,

Слёзы звёзд как веру роковую,

Что когда-нибудь всё станет прежним.

Я была слабее, чем считала…

Тенью счастья не собрать осколков

Той любви разбитого фиала

Об утёсы Горя и Упрёков.

Твоих рук мне больше не коснуться,

И огонь живительный утерян.

Обещаю больше не вернуться…

Об дном молю — позволь мне верить.

Чужая и желанно-близкая мелодия дрогнула рядом, вплетая свою нить в Гармонию рядом со мной. Песня вздохнула лесной свежестью ранним утром и ветром на снежно-лунных вершинах гор. Целый миг я разрешила себе наслаждаться и утонуть в этом серебряном перезвоне, полностью утратив себя, до боли вслушиваясь, впитывая в себя эту мелодию без остатка. Прежде чем медленно отвернуться от окна и заставить себя посмотреть в его лицо.

— Ветар.

Несколько секунд он молча стоит на месте, потом в глазах его появляются знакомые искорки.

— Альнаор.

Только теперь в полной мере осознаю своё напряжение в ожидании этого слова. И страх того, что он вновь обратится ко мне с почтительным «даан-ра», возвращая возникшую меж нами пропасть.

Словно догадавшись о моих мыслях, Ветар делает один, практически незаметный шаг вперёд, и по губам его проскальзывает лёгкая тень былой улыбки.

— Надеюсь ты не обидишься, если я не стану называть тебя полным титулом, когда мы наедине.