Дочь оружейника - Майер Генрих - Страница 35

• Предыдущая
• 35/81
• Следующая

Скоро они вернулись; паж нес ящик черного дерева с инкрустациями, который поставил на стол, а Перолио держал в руке небольшую фляжку, тщательно закупоренную.

– Ого! – вскричал патер. – Это верно испанское вино.

– Нет, неаполитанское.

Перолио вынул из ящика пять золотых стаканчиков отличной отделки.

Потом он отошел к шкафу, служившему вместо буфета, приказал пажу держать стаканы и сам откупорив бутылку, начал осторожно наливать. Первый бокал был подан патеру ван Эмсу, и когда Ризо понес другой Марте, Перолио успел влить в бокал Марии напиток колдуньи. Потом, налив себе и Маргарите, он занял свое прежнее место и, глядя на молодую девушку, вскричал:

– За здоровье мастера Вальтера и за счастливое его возвращение!

И он выпил разом, тогда как ван Эмс наслаждался маленькими глотками, приговаривая:

– Чудо, какое вино! Оно десятью годами старше того, которое я пил у монсиньора Давида.

– Кажется дамы не разделяют вашего мнения, – проговорил бандит с досадой, заметив, что Мария едва дотронулась до вина.

– Я выпила все, – ответила Марта, – и нахожу вино превосходным.

– И я не оставила ни капельки, – сказала Маргарита, опрокидывая свой бокал.

– Но отчего же Мария не хочет выпить? – заметил бандит.

– Это нехорошо, дитя мое, – сказала служанка, – дно бокала – дно сердца. Когда пьешь за чье-нибудь здоровье, надо осушать до дна, чтобы не было несчастья с тем, за кого пьют.

– Несчастья! – повторила молодая девушка.

– Да, – сказал Перолио, – таково поверье, и притом такой отказ оскорбителен для меня; он означает ваше презрение ко мне.

– О, не думайте этого, мессир! – вскричала Мария, с ангельской улыбкой. – Я не презираю никого.

И взяв бокал, она выпила его, но не могла удержаться от гримасы.

– Не горько ли вино, дочь моя? – спросил патер, смеясь.

– Да, горько, – отвечала Мария.

Все вскричали, что это невозможно, а Перолио поспешил предложить новый опыт. Ризо налил новые бокалы и Мария, попробовав из вновь налитого стакана, созналась, что вино сладко и не понятно, отчего первый бокал казался ей горьким.

После ужина Перолио простился ласково со всеми и предложил патеру в проводники своего пажа, потому что было уже поздно и улицы не совсем безопасны. Добрый ван Эмс очень был рад этому и все начали прощаться, но в это время план бандита готов был провалиться.

Читатели знают, что во время отсутствия оружейника Мария спала в комнате матери, и ключ, сделанный Фрокаром, не мог быть полезен для Перолио; но в последние два дня, когда ждали возвращения Вальтера, Мария перешла опять в свою комнату, о чем Перолио успел узнать; как вдруг Маргарита, убирая со стола, сказала Марии:

– Послушай, дитя мое, хозяин уже не вернется ночью, так не лучше ли тебе остаться с маменькой, вам будет вместе не так скучно.

– Я очень рада, – отвечала молодая девушка, обнимая мать, – только все мои вещи уже перенесены в мою комнату.

– А разве трудно перейти через коридор и устроить тебе постельку? – возразила старая служанка.

Если бы взгляды могли убивать, адский взгляд Перолио убил бы старуху, которая уже пошла к дверям.

– А если батюшка вернется? – вдруг вскричала Мария. – Ведь еще не поздно; он, может быть, в дороге.

– Нет, сегодня его нечего ждать, – сказал патер.

– Отчего же нет? – перебил Перолио. – Напротив, очень вероятно, что мастер, и без того запоздавший, будет торопиться, чтобы успокоить свою семью.

– Положим, что так, – отвечал ван Эмс, – но все же городские ворота заперты и не отпираются ночью без особенного приказания бурграфа.

– Я достал это приказание, любезный ван Эмс, на случай позднего возвращения Вальтера, и ворота будут ему отворены во всякое время.

Хитрый итальянец не лгал: чтобы отклонить от себя подозрение, он хлопотал о позволении бурграфа отворить ворота оружейнику, и стражи действительно ждали его возвращения.

– Вы думаете, мессир, что батюшка может вернуться сегодня? – спросил Мария.

– Я почти уверен в этом.

– Так не трогай ничего, Маргарита, – продолжала молодая девушка. – Я пойду в мою комнату.

Через два часа все в доме спали, и крепче всех Марта и Маргарита, не привыкшие пить вино. Не спали только Перолио и Мария.

Бандит с беспокойством считал минуты, прислушивался и, рассчитывая, что благодаря вину и волшебному напитку, Мария должна уже спать, тихо вышел из своей комнаты.

В старых голландских домах жили не тесно, и комната Марии, в первом этаже и окнами в сад, была отделена от комнаты Марты длинным коридором. Спальня молодой девушки была очень просторна, убрана просто, и в ней, кроме кровати, вделанной в стену, был дубовый шкаф, столик, и несколько стульев. В одном углу было изображение Святой Девы, распятие и аналой, в другом овальное зеркало. В этом состояло все убранство комнаты у богатых мещан пятнадцатого столетия.

Однако Мария не спала, хотя обольститель рассчитывал на это. Молодая девушка чувствовала странное волнение, как будто приняла возбудительное лекарство против сна; она сознавала в себе новые силы, и гораздо более смелости, чем в обыкновенное время. Она потеряла робость, сделалась решительной и храброй. Это было следствием волшебного напитка колдуньи.

Сев к своему столику, Мария распустила длинные волосы, расстегнула корсаж и начала думать о начальнике Черной Шайки, о его вежливости и предупредительности. Может быть, в первый раз девушке пришло на ум, что этот человек обманывает всех и носит маску, которую скоро снимет. Он ненавидит ван Шафлера; он говорят, сжег его замок, стало быть, он замышляет что-нибудь и против его невесты… «Невесты!» – прошептала девушка краснея, и вместо жениха, мысль ее перенеслась на Франка, который тоже чуть было не погиб от руки того же Перолио.

В эту минуту бандит стоял у двери спальни и тихонько вкладывал ключ в замок. Молодая девушка не слыхала легкого шума, но ее маленькая собачка, Том, выскочила из-под кровати и начала громко лаять. Мария нисколько не испугалась и не удивилась, думая, что собака услышала шаги Вальтера и, обрадованная этой мыслью, хотела броситься ему навстречу, но дверь быстро отворилась: перед ней стоял Перолио.

Мария вскрикнула и побледнела, а Том перестал лаять, потому что узнал постояльца, который часто угощал его лакомствами.

– Мария, – сказал он, – чего вы испугались? Разве вы не узнали самого преданного друга вашего семейства, вашего друга… Мария!

И он подошел к ней, но она отскочила и схватив черную мантилью, закуталась в нее.

– Послушайте меня, – продолжал итальянец.

– Не подходите ко мне, мессир! – закричала Мария. – Или я стану звать на помощь.

«Проклятая колдунья! – подумал Перолио. – Я думал, что найду полусонную, нежную красавицу, а вместо того передо мной героиня».

И он продолжал еще вкрадчивее.

– Зачем вам звать, прекрасная Мария? Разве вы полагаете, что я способен оскорбить вас, я, ваш друг, ваш гость?..

– Зачем же вы здесь, мессир? – спросила молодая девушка, немного оправясь от страха. – Как вы вошли в такое время?

– Увы, я пришел сказать вам, что с вашим батюшкой случилось несчастье.

– Несчастье!.. С батюшкой! – вскричала Мария.

– Да, мой оружейник Видаль был сейчас у городских ворот и там пришло известие, что мастер Вальтер взят на дороге солдатами капитана Салазара и отведен в нарденскую тюрьму.

– Это невероятно, мессир. Капитан Салазар служит у епископа и должен знать, что монсиньор Давид освободил моего отца.

– Разумеется, только, может быть, епископ раскаялся в своем поступке и приказал тайно опять схватить пленника.

– Неправда, мессир; епископ не сделает этого; или вы меня обманываете, или вас обманули.

– Клянусь Мадонной…

– Не клянитесь. Бог наказывает клятвопреступников.

Перолио не мог придти в себя от удивления. Та ли это робкая, стыдливая девушка, которая боялась поднять на него глаза? Неужели волшебный напиток придал ей столько твердости и смелости?

• Предыдущая
• 35/81
• Следующая