Дочь оружейника - Майер Генрих - Страница 59

• Предыдущая
• 59/81
• Следующая

– Разве у тебя могут быть соперницы? – говорил Соломон убедительно, воображая, что в состоянии возбудить любовь молодой девушки.

– А ваша спрятанная красавица? Покажите мне ее, дайте поговорить о ней, и я поверю вам.

Ростовщик не решался, но цыганка видела, что старик не в силах сопротивляться и потому продолжала с поддельным увлечением:

– Вы думаете, синьор Берлоти, что я пришла сюда за тем, чтобы выманить у вас денег? Это был только предлог.

– Я был уверен в этом, – отвечал старик, довольный ее словами.

– Я пришла, – продолжала она нерешительно и опуская глаза, – потому что ваши черты и ваши слова разбудили во мне воспоминания о моем отечестве.

– Ты итальянка? Я был уверен в этом.

– Наконец, я пришла потому, что вы меня пригласили..

– И хорошо сделала, моя ненаглядная! – вскричал старик, обезумев от волнения. – Я одену тебя в шелковые, золотые материи, осыплю тебя драгоценными камнями.

– Мне ничего не надобно, я не торгую моей любовью. Я отдаю ее тому, кого изберу.

Эти слова еще более поразили ростовщика, забывшего свою скупость, свою старость и готового упасть на колени перед уличной комедианткой.

– Но вы знаете, – продолжала хитрая цыганка, – что в любви итальянка хочет владеть всем или ничем!

– Все твое! – вскричал Соломон с жаром. – Ты будешь моей повелительницей.

– Постарайтесь прежде успокоить мою ревность, покажите мне вашу племянницу, если хотите, чтобы я пришла с вами ужинать.

– Это твое условие, капризная красавица? О женщины! Когда вы чего захотите, трудно противиться вам.

Жуанита смотрела так страстно на старика, что он не мог отказать ей ни в чем и сказал, подумав немного:

– Ты увидишь ее, мой хорошенький демон, я исполню твое желание. Только прошу тебя, – продолжал Соломон, – не упоминай перед ней имени Перолио.

– Это отчего? Вы сами сказали, что она его… родственница, или еще ближе.

– Вот видишь, я не уверен в этом. Фрокар так хитер, что, вероятно, обманул меня. Послушай, ты войдешь к ней с дорогим нарядом, который ей предложишь… разумеется, не от меня.

– А от кого же?

– Меня просили предложить ей несколько подарков, чтобы она не очень скучала, но хотя за них платит Перолио – его не надобно называть.

– Хорошо, я буду осторожна.

– Ступай же за мной. Я, как ребенок, повинуюсь тебе.

И подав Жуаните богатые материи и наряды, он повел ее в верхний этаж через длинный, темный коридор в галерею, в конце которой была комната пленницы. Когда ростовщик и цыганка вошли к дочери оружейника, сердце Жуаниты сжалось от горести. Бедняжка Мария сидела в углу в такой грустной задумчивости, что даже не слыхала, как к ней вошли. Только когда Соломон начал говорить с ней, она как будто проснулась, подняла на него свои чудные глаза, наполненные слезами, потом обратила их на цыганку.

– Я привел к вам молодую девушку, – сказал старик, – с подарками от того, который любит вас нежно и составит ваше счастье. Не плачьтесь и взгляните на эти наряды.

– Благодарю вас, мессир! – сказала Мария тихо, но с достоинством. – Мне ничего не нужно. Я вас прошу об одном – отпустите меня домой, к матушке, и я буду молить Бога, чтобы он послал вам покойную старость.

Грустные слова девушки тронули Берлоти, хотя ему не понравилось, что она упомянула о старости перед Жуанитой.

– Я рад дать вам свободу, мое дитя, – сказал он добродушно, – потому что мне совсем не весело видеть ваши слезы. Я бы сейчас отпустил вас, но не смею. Подождите немного; скоро придет особа, которая принимает в вас участие, и соединит вас с вашими родными. Поверьте, что я буду тогда радоваться не меньше вас.

Ростовщик говорил правду. Видя много таинственного в отношениях Перолио и молодой девушки, он боялся попасть в неприятную историю и притом ему хотелось оправдать себя в глазах цыганки, которая его совершенно очаровала.

– Зачем вы обманываете меня? – возразила Мария. – Старики должны говорить правду.

Соломон поморщился.

– Старость должна внушать почтение и доверенность, – продолжала девушка, – зачем же вы принуждаете себя лгать?

– Уверяю вас, что я ни в чем не виноват и даже ничего не знаю…

– Разве я могу верить вам? Зачем вы скрываете имя моего похитителя и место, где я нахожусь? Отчего вы не назовете мне ту особу, которая, по-вашему, сведет меня к родителям?

Потом, подойдя к Жуаните, она продолжала ласково:

– Вы также молоды, как я, и должны быть добры. Скажите, ради Бога, кто вас прислал ко мне?

Цыганка все это время не сводила глаз с девушки и черты ее лица выражали сильное волнение. Она не могла не пожалеть о положении бедной девушки, но ангельская ее красота поразила Жуаниту, которая не могла поверить, чтобы Франк, живя так долго под одной кровлей с ней, не полюбил ее страстно.

– Я пришла к вам от человека, который любит вас и предан всей душой, что он скоро докажет.

– Но, как зовут его?

– Вы это узнаете скоро.

– Я уже знаю это ненавистное имя. Отчего вы прямо не скажете, что это начальник Черной Шайки?

– Клянусь, синьора, – вскричала Жуанита, – что не он послал меня.

«Славно! – подумал Соломон. – Она хорошая комедиантка».

– Верите ли вы в Бога? – спросила Мария строго, – верите ли в святость клятвы?

– Я верю в Бога и святую Деву Марию, – отвечала цыганка.

– Дева Мария – моя небесная покровительница.

– Так вас зовут Марией? – спросила быстро Жуанита, желая вполне удостовериться, что это дочь оружейника.

– Да, – отвечала невеста Шафлера. – Клянитесь мне над этим изображением Святой Девы, что вы присланы не от Перолио.

– Клянусь, – проговорила Жуанита торжественно и, наклонясь к девушке, чтобы поцеловать образок, который та сняла с шеи, она проговорила тихо:

– Доверьтесь мне… меня прислал Франк.

Мария невольно вскрикнула: так неожиданны были эти слова.

– Извините, сеньора, я нечаянно наступила вам на ногу, – сказала громко Жуанита и прибавила тихо:

– Берегитесь… не погубите себя и его.

– Ничего, мне не больно, – отвечала Мария, глядя с благодарностью на цыганку. – Теперь я верю вам, вы не обманываете меня.

«Какая ловкая и хитрая цыганка», – подумал Соломон. – Что же, прибавил он громко, – вы примете эти награды?

Мария молчала в нерешительности, Жуанита отвечала за нее:

– Синьора принимает.

Старик потирал руки от удовольствия, потому что собирался взять с Перолио порядочную сумму за эти подарки и, чтобы пленница не одумалась, он поспешил выйти, позвав знаком Жуаниту. Но цыганка успела еще подбежать к Марии и шепнуть ей:

– Надейтесь, завтра вы увидите Франка и будете спасены.

– Все идет хорошо! – сказал старый ростовщик, придя опять в свой кабинет. – Видишь, я не обманул тебя. Теперь ты не ревнуешь ко мне эту плаксу?

– Нет, теперь я спокойна, – отвечала Жуанита.

– Так ты придешь ко мне ужинать сегодня вечером?

– Сегодня не могу.

– Отчего же?

– Сегодня мне некогда. Я приду завтра.

– Sull'onore?

– Честное слово, только с одним условием.

– Опять условия, carissima? Но говори, я готов на все.

– Я не хочу, чтобы меня видели у вас. Вы должны быть одни дома.

– Хорошо. Я и так всегда один. Мои приказчики не ночуют здесь, и во всем доме остаюсь я один и моя старая служанка.

– Итак, до завтра, синьор Берлоти, – сказала Жуанита, улыбаясь кокетливо.

– А сегодня плутовка, разве ты не подаришь мне ни одного поцелуя?

– За что подарки? – вскричала, смеясь, цыганка и побежала к двери.

– Ты не уйдешь от меня так скоро, моя красавица. Ведь все двери заперты и ключи у меня; стало быть, надобно заплатить, если хочешь выйти отсюда.

Действительно, все двери и решетки были заперты, и так как Жуанита хотела знать, какими ключами они отпираются, то позволила старику поцеловать себя и, как птица, полетела из крепости прямо к Франку, который ждал ее с нетерпением.

Она рассказала ему обо всем случившемся и молодой человек был в таком восторге, что начал с жаром целовать руку своей хорошенькой благодетельницы.

• Предыдущая
• 59/81
• Следующая