Крутая парочка - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 8

• Предыдущая
• 8/77
• Следующая

— А как насчет связей иного рода? — спросила Лиска. — Может быть, у него возникли осложнения на этой почве?

— Нет.

— Как вы можете быть в этом уверенным? — осведомился Ковач. — Вы ведь не жили здесь, виделись вы не так уж часто.

— Мы были друзьями.

— Однако вы же не знаете, что его беспокоило, — причем беспокоило до такой степени.

— Я знал Энди. Он не мог убить себя, — настаивал Пирс.

— Помимо незапертой двери, что-нибудь показалось вам необычным? — продолжала Лиска. — Может быть, что-то исчезло?

— Вроде бы нет. Хотя я особо не присматривался. Я сразу поднял наверх и…

— Вы случайно не знаете, Том, Энди когда-нибудь практиковал необычные сексуальные ритуалы? — спросил Ковач.

Пирс вскочил, отшвырнув стул ногой.

— Это просто черт знает что! — Он озирался, словно в поисках свидетеля возмутительного поведения копов.

Вспомнив о ножах на полочке и о том, с какой бешеной яростью Пирс набросился на Огдена, Ковач встал между ним и посудомойкой.

— Тут нет ничего личного, Том. Это наша работа, — сказал он. — Мы должны получить по возможности ясную картину.

— Вы шайка вонючих садистов! — крикнул Пирс. — Мой друг мертв, а вы…

— А я даже не знал его, — закончил Ковач. — Впрочем, вас я тоже не знаю. Поэтому не могу исключить, что вы сами его прикончили.

— Что за вздор!

— Подумайте сами, — продолжал Ковач. — Я нахожу мертвого парня, висящего обнаженным в петле лицом к зеркалу. Можете считать меня ханжой, но мне это кажется странным. Невольно приходит на мысль, что он удовлетворял себя необычным способом. Откуда мне знать, не занимались ли вы этим оба? Возможно, вы каждый день душили себя петлей, чтобы кончить? Если вы и Фэллон занимались вдвоем чем-то подобным, то лучше расскажите нам об этом сразу, Том.

По щекам Пирса текли слезы; мышцы его лица напряглись, как будто он пытался сдержать распирающие его эмоции.

— Нет!

— Не занимались — или не хотите нам рассказывать? — допытывался Ковач.

Пирс закрыл глаза и опустил голову.

— Господи, я не могу поверить, что это произошло. — Внезапно он рухнул на колени и закрыл лицо руками. — Почему это случилось?

Почувствовав угрызения совести, Ковач присел рядом с ним на корточки и положил ему руку на плечо.

— Это мы и хотим выяснить. Том. Вам могут не нравиться наши методы и, может быть, не понравится то, что мы узнаем. Но нам нужна только правда.

Говоря это, Ковач понимал, что правда едва ли придется кому-нибудь по вкусу. Не могло существовать никаких веских причин гибели Энди Фэллона.

В холодном и сером дневном свете дом Майка Фэллона выглядел более одиноким. Ночью дома казались сбившимися в кучу, словно стадо, с узенькими полосками бархатной темноты между ними. Но днем их разделяли подъездные аллеи, ограды и снег.

Глядя на дом, Ковач спрашивал себя, догадывается ли Майк о смерти сына. Такое иногда случается. От места гибели как будто отходит ударная волна, достигая близких жертвы быстрее любого курьера.

“Он умер для меня”…

Сомнительно, чтобы Майк Фэллон помнил эти слова, но они все еще звучали в ушах Ковача, в одиночестве сидящего в автомобиле. Он высадил Лиску возле участка, чтобы она поскорее начала расследование. Лиска должна была связаться с начальником Энди Фэллона в Бюро внутрислужебных дел, узнать, над чем он работал, затребовать его личное дело и выяснить, не обращался ли он к психоаналитику своего отдела.

Ковач охотно поменялся бы с ней местами, если бы не чувство долга. Проклиная самого себя, он вылез из машины, подошел к входу и посмотрел внутрь через дверное стекло. Гостиная выглядела еще более убого, чем ночью. Стены явно нуждались в краске, кушетку давно пора было выбросить. Причудливый контраст составляли массажное кресло и телевизор с большим экраном. Позвонив и постучав в дверь, Ковач с нетерпением ждал ответа. Он старался не думать о том, какие мысли пришли бы в голову постороннему при виде его собственной гостиной с пустым аквариумом. Все-таки нужно найти в себе силы на что-то, помимо службы.

Пошарив в карманах куртки. Ковач достал полоску “Джуси фрут”. Ему казалось, что нервы дергаются под кожей, словно муравьи. Он снова постучал. В голове у него мелькали отрывочные воспоминания о прошлой ночи — старый коп Майк Фэллон, пьяный, сломленный, подавленный…

В доме не ощущалось никаких признаков жизни — ни звука, ни движения. Утопая в снегу. Ковач двинулся вокруг дома в поисках окна спальни. Два копа, отец и сын, покончили с собой — чем не сенсация для шестичасовых новостей? Хотя телеведущие, пожалуй, предпочли бы огорошить ею всю Америку во время завтрашнего ленча. Каково, интересно, слушать о бессмысленной смерти, поедая куриный салат и биг-мак?

Ковач обнаружил стремянку в маленьком гараже, трещавшем по всем швам от распиравшего его хлама. Большую часть помещения занимал почти новый “Субару”, приспособленный для водителя-инвалида. Должно быть, какой-то коп доставил его прошлой ночью от бара “Патрик” после вечеринки Али же кто-то привез Майка в бар и смылся, когда начался скандал, не желая, чтобы пьяница облевал ему заднее сиденье.

Штора в окне спальни была поднята. Майк Фэллон лежал в кровати на спине, раскинув руки, повернув голову набок и разинув рот. Затаив дыхание, Ковач высматривал признаки сердцебиения под его тонкой тенниской.

— Эй, Майки! — крикнул он, стуча в окно. Фэллон не шевельнулся.

— Майк Фэллон!

Старик вздрогнул и открыл глаза, щурясь от света. При виде лица, прижатого к оконному стеклу, он испуганно вскрикнул.

— Майк, это Сэм Ковач!

Фэллон сел в кровати и закашлялся.

— Какого черта ты там делаешь? — осведомился он. — Ты что, спятил?

Ковач поднес ладонь козырьком ко лбу, чтобы лучше видеть.

— Впусти меня, Майк. Нам нужно поговорить. — От его дыхания стекло запотело, и он вытер его рукавом. Фэллон нахмурился и махнул рукой:

— Оставь меня в покое. Не желаю слышать об этом от тебя.

— О чем?

— О прошлой ночи. Не хочу, чтобы меня тыкали носом в то, что я натворил.

Он выглядел трогательно и жалко, как покинутый всеми Шалтай-Болтай, сидя на кровати в нижнем белье, с поросшими щетиной щеками и налитыми кровью глазами.

— Впусти меня, — повторил Ковач. — Это важно.

Фэллон покосился на него, стараясь принять решение. Ковач по опыту знал: никто не ненавидит сюрпризы больше, чем коп. Наконец Майк поднял руку, капитулируя.

— Ключ под циновкой у задней двери.

— Ключ под циновкой! — Ковач присел на кухонный столик и покосился на старика. — Господи, Майк, ты же коп! Разве можно прятать там ключ?

Фэллон не обратил на его слова ни малейшего внимания. Он не стал надевать брюки и ездил по кухне в своем кресле, болтая атрофированными волосатыми ногами. В кухне пахло топленым салом и жареным луком. Занавески потемнели от возраста. На столиках и полках стояли чашки, стаканы, тарелки, банки с крупой, и пузырьки с лекарствами, похожие на грибы поганки. В нижнем отделении шкафа дверцы отсутствовали, демонстрируя содержимое: консервированные овощи, коробки с чипсами и концентратами супа.

Найдя в аптечке пузырек с тайленолом, Фэллон налил себе стакан воды из бутылки, стоящей в холодильнике.

— Что за срочность? — ворчливо осведомился он, хотя Ковач заметил, как напряглись его плечи. — У меня такое похмелье, которое свалило бы корову.

— Майк. — Подождав, пока Фэллон повернулся к нему лицом, Ковач набрал воздух в легкие. — Мне очень жаль, но Энди умер.

Он предпочитал сообщать плохие новости без лишних предисловий. Они только дают собеседнику возможность вообразить себе множество разных ужасов. Лучше покончить с этим сразу.

— Мы еще не знаем, что произошло.

— То есть как это, не знаете?! — Челюсть Фэллона задрожала. — Его застрелили? Зарезали? Или он попал под машину? — Он сознательно взвинчивал себя — гнев был для него куда более привычным чувством, чем горе. Его лицо покраснело. — Ты детектив, у тебя труп, и ты не можешь объяснить мне, как это случилось?

• Предыдущая
• 8/77
• Следующая