Ад - Маринина Александра Борисовна - Страница 10
- Предыдущая
- 10/29
- Следующая
– Все равно это как-то… – начал было Камень, но Змей снова перебил его:
– Хорошо, давай возьмем грубую и понятную ситуацию: уход за тяжелобольным. Он лежачий, из-под него надо выносить судно, переворачивать его, смазывать пролежни, по нескольку раз в день менять постельное белье, потому что у него недержание мочи и кала и он не всегда успевает вовремя попросить «утку». В комнате стоит вонь. Кроме того, этот человек уже в маразме, неадекватен, кричит, плачет, ничего не помнит и ничего не понимает. Кормить его нужно с ложечки, и, как у маленького ребенка, половина еды оказывается на пижаме и постели. Ты можешь представить себе человека, которому было бы в радость ухаживать за таким больным?
– Ну, за деньги-то…
– Правильно. За деньги. А если без денег? Ну, включи фантазию.
– Тогда, может быть, за наследство? – предположил Камень.
– Может быть. А если и не за наследство?
– Так если этот больной твой близкий родственник, приходится ухаживать, куда ж деваться.
– Никуда не деваться, просто не ухаживать – и все. Бросить на произвол судьбы или сдать в приют. Но ведь не сдают и не бросают, а терпят и ухаживают, хотя никаких денег им за это не перепадает. Почему?
– Ну как это так? – сердито удивился Камень. – Как это можно: бросить старого больного человека на произвол судьбы. Представить себе не могу.
– А ты представь, потому что находятся такие, которые именно так и поступают. Не скажу, что они встречаются на каждом шагу, но все-таки встречаются. То есть такое поведение вполне реально. Но большинство все-таки терпит и не бросает больных стариков. Вот ты мне объясни, почему одни поступают так, а другие – эдак.
– Наверное, тем, которые больных бросают, наплевать на мнение окружающих. Все, что я знаю о людях, свидетельствует о том, что они к такому поведению относятся неодобрительно. Но, видимо, находятся человеки, которым неодобрение общества не мешает чувствовать себя вполне комфортно.
– Верно говоришь, – снова кивнул Змей. – И если следовать твой логике, то получается, что те, кто терпеливо, сцепив зубы, ухаживает за больным, это люди, которым мнение общества не безразлично. Они не хотят, чтобы о них думали плохо, они не хотят быть изгоями в своем обществе, вот за это они и платят.
– Ишь ты! – хмыкнул Камень. – Ловко у тебя все вышло. Но ты меня все равно не убедил. Наверняка есть еще причины, по которым люди бескорыстно ухаживают за тяжелобольными.
– Назови, – предложил Змей.
– Из милосердия, из жалости. Из доброты, – твердо произнес Камень.
– А из милосердия – это как? – в голосе Змея послышались некие коварные нотки. – Из жалости – это как? Попробуй переведи эти эмоции в вербальную форму.
– В вербальную? – Камень задумался. – Я, конечно, не человек, но из всего, что я знаю о людях, можно предположить, что это будет звучать примерно так: «Мое сердце разрывается, глядя на то, какие страдания приходится переживать этому больному, и с моей стороны будет просто бесчеловечным не помочь ему». Вот так как-то.
– Умница! Теперь развей, пожалуйста, эту мысль, особенно вторую часть фразы.
– Да куда ж ее еще развивать? – удивился Камень. – Я и так вроде бы все сказал.
– А ты напрягись, попробуй.
– Ладно. Мое сердце разрывается, мне от этого больно, а я не хочу, чтобы мне было больно и чтобы сердце разорвалось. Я вижу страдания этого больного, мне кажется бесчеловечным иметь возможность помочь ему и при этом не помочь, а я – человек и не могу вести себя бесчеловечно. Я просто не буду сам себя уважать, если не окажу ему помощь. Я не могу быть бессердечным. Всё, – выдохнул Камень. – Я иссяк. Я не знаю, как еще можно развить эту мысль.
– А больше и не надо ничего, – Змей одобрительно покачал овальной головой. – Ты все сказал. Все, что нужно. Твоя милосердная личность не хочет, чтобы ей было больно и чтобы ее сердце разорвалось, она хочет сама себя уважать и не хочет быть в собственных глазах бессердечной. То есть у нее целых три интереса, а стало быть – три цели. Вот тебе и ответ на твой вопрос. Эта милосердная личность будет терпеливо ухаживать за тяжелобольным, тратить силы, нервы, здоровье, время, то есть она будет всем этим платить за достижение своих целей. И никогда в жизни эта личность не стала бы платить, если бы этих целей у нее не было. Никто не платит за то, что ему не нужно.
– Ну надо же, – восхищенно протянул Камень. – А мне и в голову не приходило. Неужели все так просто?
– Конечно, теперь тебе кажется, что просто, – рассмеялся Змей. – А ведь вначале ты даже приблизительно уловить не мог, о чем я толкую. Теперь вернемся к Любе. Тебя, как я понимаю, волнует мысль о том, ради чего она все это терпит? Да мало что просто терпит, еще и активно участвует в разгребании дерьма за своим муженьком. Верно?
– Не совсем. Для меня очевидно, что все это она делает для того, чтобы удержать Родислава, а удержать его можно только одним способом: избавлять от всяческого напряжения, делать так, чтобы с ней рядом ему было удобнее и легче, чем рядом с кем бы то ни было. Тут вроде все понятно. У Любы есть цель: сохранить брак, и за достижение этой цели она и платит такую высокую цену, а вовсе не по доброте душевной и не потому, что ей кого-то там жалко. Но все равно я чувствую, что до конца чего-то не додумываю. Там что-то еще есть, какое-то второе дно, какие-то скрытые мотивы.
– Верно говоришь. Есть такие мотивы. И между прочим, эти скрытые мотивы – вовсе даже и не скрытые, просто они глубинные, то есть они лежат на самом донышке, под всеми остальными. И для всех людей они одинаковые.
– Да ну? – не поверил Камень. – Не может быть! Все люди разные, не может у них быть одинаковых мотивов.
– А вот и может. Тот мотив, который на самом донышке, – он у всех один. И называется он «душевный комфорт». Другое дело – способы, которыми этот душевный комфорт достигается. Вот способы у всех людей действительно разные. Одним для того, чтобы его получить, нужно быть таким же, как все, не отличаться от большинства, другим, наоборот, нужно выделяться и быть ни на кого не похожим. Одним необходимо чувствовать себя независимым от чужой воли, другим – зависимым и подчиненным, одним хочется, чтобы их любили, другим – чтобы их боялись. Короче, всем нужно разное, но нужно для одной-единственной цели: для достижения душевного комфорта. И запомни: душевный комфорт – это единственная истинная цель любого человека, все, что люди делают, они делают только ради него и во имя него.
– Ну и что насчет Любы? – нетерпеливо спросил Камень. – Ты опять отвлекаешься.
– Для Любы душевный комфорт – это осознание себя идеальной женой. А идеальная жена – это женщина, рядом с которой нет конфликтов, которую все любят, которая никогда не скандалит и не закатывает истерики и рядом с которой всем хорошо и спокойно. Бабушка Анна Серафимовна, царствие ей небесное, воспитала младшую внучку в твердом убеждении, что быть идеальной женой – это единственное предназначение женщины, которое она должна выполнить кровь из носу, чего бы ей это ни стоило. Вот Люба и выполняет. Конечно, она продолжает любить Родислава, но во имя этой любви она могла бы и отпустить его в свое время, а не предлагать ему договор. Договор-то зачем был нужен? Чтобы оставаться идеальной женой, в противном случае ей пришлось бы признать, что ее миссия не выполнена. Ты вот, поди, думаешь, что она за просто так убивается на своем хозяйстве, спать ложится позже всех, ног под собой не чует от усталости, руки все растрескались от бытовой химии и жесткой воды. Думаешь, проклинает она свою женскую долюшку, но все равно делает, потому что в ней развито чувство долга. И если ты так думаешь, то очень сильно ошибаешься. Да, она страшно устает, но спать ложится с чувством глубокого удовлетворения: у нее все начищено, намыто, настирано и наглажено, все сверкает и скрипит, все зашито-заштопано, а завтра утром она встанет раньше всех, и к завтраку у нее все будет готово, с пылу с жару, вкусненькое и свеженькое. Она – идеальная жена. Да ей в кайф это все!
- Предыдущая
- 10/29
- Следующая
