Тонкая темная линия - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 23

• Предыдущая
• 23/104
• Следующая

– Тогда мне остается только надеяться, что вас что-нибудь еще задержит в округе Парту. Черт, потерять сотню тысяч баксов – это для меня слишком.

– Люди могут сказать, что сейчас вам их потерять куда легче, чем при жизни вашей жены, – заметил Ник. Лицо Донни напряглось.

– Мы уже это обсуждали, детектив. И мне не нравится, что вы опять принимаетесь за старое.

– Вы же знаете, Донни, что расследование велось по двум направлениям. Это стандартный подход. И то, что вы избавили меня от пребывания в тюрьме, ничего не меняет.

– Знаете что, Фуркейд? Не засунуть ли вам эти два направления сами знаете куда…

Ник пожал плечами и продолжал:

– Лично у меня за последние двадцать четыре часа было очень много времени, чтобы все обдумать. Я все прокручивал снова и снова. Мне показалось… гм… весьма удачным, что Памелу убили до того, как вы официально развелись. Как только страховая компания раскошелится и вы сможете продать принадлежащую Памеле половину «Байу риэлти», кредит вам больше не понадобится.

Донни вскочил на ноги.

– Убирайтесь из моего кабинета! Я вам помог, а вы приходите и оскорбляете меня! Надо мне было оставить вас гнить в тюрьме! Я не убивал Памелу. Я не мог этого сделать. Я любил ее.

Ник не двинулся с места. Он вынул зубочистку изо рта и теперь держал ее как сигарету.

– У вас странная манера любить, мистер, – гоняясь за каждой юбкой.

– Я допускал ошибки, – сердито согласился Донни. – Но я действительно любил мою жену, и я люблю мою дочь. Я никогда не смог бы сделать ничего, что причинило бы вред Джози.

Даже сама мысль об этом, казалось, убивала его. Он отвернулся от фотографии девочки в школьной форме, стоявшей у него на столе.

– Она уже живет у вас? – спокойно поинтересовался Ник.

Ходили слухи, что во время войны за развод происходила еще и битва за опеку над дочерью. И это сражение выглядело слишком яростным для искренней заботы об интересах девочки. Как и во многих других делах о разводе, ребенок в данном случае стал вещью, из-за которой разгорелся спор. Донни слишком любил свою свободу, чтобы полностью исполнять отцовские обязанности. Посещения больше бы подошли его образу жизни, чем опека.

– Она с Беллой и Хантером, – ответил Донни. – Моя бывшая теща посчитала, что они смогут создать для девочки более подходящие условия. А потом Хантер взялся за оружие и решил совершить убийство при свете дня на глазах у всех. Нечего сказать, подходящая обстановка для моей девочки.

Задор испарился, плечи Донни обмякли, и он как-то на глазах постарел.

– Зачем вы снова ворошите старую историю? Вы же по-прежнему считаете, что это сделал Ренар. Я знаю, люди болтают всякие глупости о Душителе из Байу после недавнего изнасилования. Но одно никак не связано с другим. Вы же нашли кольцо Памелы в доме Ренара. И вы же отправили его в больницу. Почему вы вцепились мне в глотку? На сегодня я ваш лучший друг.

– Привычка, – парировал Ник. – Я подозрителен от природы.

– Хватит лапши на уши. Я не виновен.

– Все в чем-то виноваты. Донни покачал головой:

– Вам нужна помощь, Фуркейд. У вас клинический случай паранойи.

Ник выбросил зубочистку в корзину для мусора, потом повернулся к дверям. На его губах играла саркастическая усмешка.

– C’estvrai. Это правда. Но, к счастью для меня, я один из немногих, кто может зарабатывать этим на жизнь.

Ник вышел из компании «Бишон Байу девелопмент» через заднюю дверь и направился на стоянку к своему «Форду».

Он сел за руль, опустил стекла и остался сидеть, покуривая и размышляя, слушая бормотание радио.

Ник мысленно снова вернулся в Новый Орлеан. Он заплатил куда более страшную цену, чем тюрьма, потеряв свою работу, доверие окружающих. Его просто уничтожили, и он до сих пор старался собрать обломки. Но ему было о чем подумать, помимо своего прошлого.

Если не считать страшной жестокости убийства, Донни Бишон автоматически становился подозреваемым. Первое подозрение всегда падает на мужей. Но Донни больше походил на тех парней, что могут пристукнуть свою бывшую жену в порыве слепой ярости. Не в его стиле спланировать такую ужасную смерть и хладнокровно привести ее в исполнение.

– Ренар это сделал, – пробормотал Ник. Следы, логика, все указывало на Ренара. Архитектора заклинило на Памеле, он преследовал ее своими ухаживаниями и убил, когда она его отвергла. Ник полагал, что именно Маркус Ренар убил свою подружку в Батон-Руже перед переездом семьи в Байу-Бро, но ту смерть сочли случайной и расследование не проводилось.

Ренар тот, кто им нужен, Ник чувствовал это сердцем. И все-таки было что-то еще в этом чертовом деле.

Никто никогда так и не смог доказать, что именно Ренар преследовал Памелу, прокалывал шины у ее машины, перерезал телефонный кабель, подбрасывал дохлых животных. Ренар, не таясь, посылал цветы и маленькие подарки. Ничего угрожающего в этом не было. Как-то раз Памела швырнула ему в лицо все его подарки прямо в конторе «Боуэн и Бриггс». И это случилось незадолго до ее смерти.

Никто никогда не видел Ренара входящим в кабинет Памелы в «Байу риэлти» или в ее дом на Квайл-драйв. И все-таки кто-то ведь украл вещи с ее письменного стола и из платяного шкафа. Кто-то же оставил дохлую змею в ящике с карандашами. Ренар мог свободно входить в здание, но и Донни никто не препятствовал. Никто не смог опознать Ренара в том неизвестном, подглядывавшем за Памелой, о котором она несколько раз сообщала по номеру 911. Но кто-то ведь пробрался в гараж и исполосовал покрышки ее «Мустанга». Ей столько раз звонили и вешали трубку, или просто дышали, не говоря ни слова, что она добилась номера, который не значился в телефонной книге. Но не было зафиксировано ни единого звонка Памеле с домашнего или рабочего телефона Маркуса Ренара.

Ренар был очень педантичным, маниакальным чистюлей. Очень осторожным Умным. Он мог задумать такое. Цветы и сладости стали только частью игры. Возможно, Ренар чувствовал, что Памела никогда не будет с ним. Вероятно, именно раздражение привело к одержимости. Любовь оказалась прекрасным прикрытием для глубоко укоренившейся ненависти.

И второй вариант. Возможно, Донни донимал Памелу, пытаясь вернуть ее. Бишон никогда не хотел развода. Он ругался с женой не из-за интересов Джози, а из-за собственной финансовой выгоды. Памела попросила его выехать из общего дома в феврале прошлого года. Потом официально оформила раздельное проживание. Супруги побывали на нескольких консультациях у психолога. К концу июля Памела твердо решила развестись и подала документы. Донни плохо воспринял эту новость.

Неприятности начались в конце августа.

Донни мог проделывать все это, чтобы запугать Памелу. И снова – ни свидетелей, ни улик, ни телефонных записей. Обыск в доме Донни после убийства ничего не дал.

– Тебе надо отдохнуть, Фуркейд, – приказал Ник самому себе.

Теперь у него будет много свободного времени, ведь его отстранили отдела.

Сотню раз Ник прокручивал в голове события того вечера. В своем воображении он делал правильный выбор. Не принимал приглашения Стоукса зайти в бар «У Лаво» и пропустить по стаканчику. Не заливал виски свою израненную гордость. Не слушал те глупости, что болтал ему Стоукс. Он не отвечал на тот телефонный звонок, не шел на ту стоянку.

И Анни Бруссар не появлялась из темноты и не входила в его жизнь.

Голова Фуркейда гудела от возможных объяснений, что приводило его в состояние раздражения. Он завел мотор и выехал со стоянки.

Черта с два! Он должен поймать убийцу.

Пятница. День зарплаты. Все торопились обналичить чеки в банке, а потом рвануть в бар или домой.

Когда утром Анни вошла в комнату, где проводились пятиминутки, и устроилась за одним из длинных столов, все сидевшие за ним встали и пересели. Никто не произнес ни слова, но все было ясно и так – коллеги больше не считали ее одной из них. И все из-за Фуркейда, который ни с кем из них не дружил. И все исключительно по одной причине. Детектив Фуркейд тоже был мужчиной.

• Предыдущая
• 23/104
• Следующая