Байки на бис - Дуров Лев Константинович - Страница 50

• Предыдущая
• 50/58
• Следующая

Когда происходит что-то некрасивое, несправедливое и хамское, – я очень агрессивный человек. Сам никогда не начинаю. Но если зацепят, тогда, ребята, не обессудьте, вы сами предложили мне на ринг выйти. И если я вам плюхну, а вы сели – пожалуйста, не жалуйтесь. Вот знаете, я в театр отсюда иногда на троллейбусе езжу, машину водить сейчас не могу из-за зрения. А напротив нас академия военная. И едут курсанты: молодые, здоровые. Женщины стоят, старухи стоят, дети – эти сидят. Причем фуражки на глаза – дремлют, мол. Я стою-стою. А потом как рявкну: «Будущие господа офицеры! Встать! Смир-р-рно!» Они вскакивают. «В вашей академии мазурку танцевать учат. А уступать женщинам и детям не учат? Не стыдно вам, лбы громадные?!»

Ну они на Садовке, когда им еще не нужно, и вылетают все.

Однажды лукавый ввел меня в соблазн поэтического творчества. Схлестнулся я как-то в Доме журналистов с Владимиром Вишневским, который пишет потрясающие одностишия, и так, без обиды, по-товарищески говорю:

– А я тоже могу!

А он мне:

– Ой-ой-ой!

– Ну давай, – говорю, – любую тему.

– Ну, война, – предлагает он мне.

– Пожалуйста, – говорю. – «Я вскинул автомат, а он быстрее», «Схватился за “наган” и тут же вспомнил», «Война: добыча цинка возрастает». Хватит или еще?

– Да-а…

Чувствую, начинает относиться ко мне более серьезно.

– А про правительство можешь? – спрашивает.

– Пожалуйста: «Уж раз вы президент, так воздержитесь».

– Ну, а про себя?

– Пожалуйста: «Никто ко мне не ходит на могилу», «Я негодяй, но вас предупреждали!»

– Да ты и правда негодяй! Можно, я твои напечатаю как свои?

– Валяй!

Совсем не собирался срывать с головы гения лавровый венок. Меня вполне устраивает собственный головной убор: он хотя бы не бросается прохожим в глаза. Просто после моральной поддержки художника и признания поэтом моего поэтического дарования я в полной мере осознал всю справедливость народной мудрости «не боги горшки обжигают».

Видимо, у меня внешность такая обычная, мужицкая, простецкая, что ли. Но если уж узнают, автографы, конечно же, даю. Причем где только мне не приходилось расписываться! Даже, извините, на туалетной бумаге. Но чаще всего автографы даю на билетах. Желаю всего наилучшего. Меня однажды поклонница обвинила: «А вы в прошлый раз мне уже такое написали!» Я рассмеялся и написал: «Здравствуй, попа, Новый год. С Первым мая!». Поклонница очень обрадовалась. Еще бы: такого автографа больше ни у кого нет.

Я рос во дворе. А сейчас компьютеры. Толстой однажды взревел: «Прогресс? Скажите, как можно усовершенствовать ужас? Он станет еще ужасней?».

Детство теперешних ребят от нашего детства сильно отличается. Таких игр, как «чижик», «штандер», «казаки-разбойники», «жеска», «отмеряла», «двенадцать палочек», «пристеночек» нет вообще! Они исчезли, эти наивные, симпатичные дворовые игры.

У меня сейчас такое ощущение, что все дети сели за компьютеры, уткнулись в видики и телики и скоро совсем обезножат. И родители еще хвастают: «Ах, мой сынок уже овладел компьютером! Ах, моя внучка уже файлом по факсу!..» И не понимают, что прикованность к компьютеру лишает ребенка детства. И не понимают того, что их сынкам и внучкам прежде всего нужно овладеть своим телом, а не этими электронными железками. Не следует забывать, что прежде чем стать гениальным ученым на века, Аристотель был чемпионом Олимпийских игр. И если наши дети научатся только нажимать на кнопки и глазеть в яркие экраны, то мы получим поколение с атрофированными ногами и отвисшими животами – этаких гофмановских крошек Цахесов.

Совсем не пытаюсь напугать кого-то этими «пророчествами». Ведь не я же сказал: «в здоровом теле здоровый дух». Я просто подумал о том, что какими бы ни были жестокими наши детские игры, они могут показаться шалостью по отношению к нынешним интеллектуальным забавам. Это может обернуться жестокостью по отношению к самим себе.

Мой внук рассказывал, как он занимался в компьютерном зале. Пришла тетя Нюся, уборщица, и сказала:

«Ну, недоумки, сидите, тыкаете пальцем, ходить вы уже давно разучились, скоро ведь и думать разучитесь! Скоро и хлебать-то будете, как собаки из миски: у вас и руки-то атрофируются! Будете смотреть в этот экран, и у вас только один палец будет работать указательный, которым вы тыкаете, больше ничего у вас не останется».

– Много лет назад нам с актером Георгием Жженовым не достались авиабилеты до Донецка, где мы должны были сниматься.

Делать было нечего, купили купейные билеты на поезд. Только мы с Жорой разложили вещи, только достали «чекушечку», чтоб сгладить неприятное и долгое путешествие, как к нам в купе зашел молодой человек. Он не стал лукавить и признался заслуженным артистам, что является сотрудником госбезопасности СССР. Под его присмотром из Москвы ехала на Украину некая Лидия Михайловна. Она была известна в те годы тем, что, когда работала крановщицей на стройке, в ее кабину долбанула молния. С тех пор Лида видела человека насквозь, могла рассказать многие подробности прошедшей жизни и предсказать будущие события. Именно эта женщина увидела нас с Жорой на платформе вокзала и высказала желание своему спутнику пообщаться с нами. Мы, разумеется, согласились, ведь в одно время про эту ясновидящую все газеты писали. И вот заходит к нам в купе грузная женщина лет сорока, с золотыми зубами, хищной улыбкой и огромными руками. Без колебаний она рассказала Жоре, что у него зарубцованная язва. Что в лагере, где он сидел, у него неоднократно шла кровь изо рта из-за цинги, что у него столько-то детей и столько-то денег в Сбербанке. В общем, разложила по полочкам его жизнь так, что Жора аж испугался. В итоге она успокоила его тем, что предсказала ему естественную смерть в глубокой старости. Когда очередь дошла до меня, она взяла мою руку в свою и… просидела так минут пять. Потом стала рассказывать. Все переломы пересчитала, у меня их двадцать три. Потом говорит: «Скажи, год назад ты был на грани смертельного исхода?» – «Да». Она: «Автомобиль?». Я: «Нет, лошадь. Во время съемок на меня лошадь завалилась». Она: «Вообще-то тебя нет, ты умер, у тебя точка смерти совсем сформировалась. У тебя не сердце, а ежик! Вообще-то ты должен был уже давно умереть, у тебя все сердце покрыто следами микроинфарктов! Ты знаешь, сколько у тебя инфарктов?» И назвала какую-то чудовищную цифру. Она говорит: «Ты – псих?» Я ответил: «Да». Она сказала: «Тебе повезло!..»

Раз я уже умер – так чего мне теперь бояться?

Один из впоследствии крупных русских дрессировщиков начал свою карьеру с единственной лошадью. Это была потрясающе умная лошадь! С ней он разбогател, заимел прекрасную конюшню, но со старой лошадью никогда не расставался и повсюду возил ее с собой. У нее было свое стойло, где она, чтобы не потерять мастерство, постоянно перебирала ногами и кивала всем проходящим своей умной головой.

Как-то ночью рабочий услышал на манеже странный шум. Он выглянул из-за кулис и увидел старую лошадь, которая плясала в пустом цирке и дарила на все стороны поклоны. Рабочий позвал дрессировщика. То т вышел на арену, сказал своей старой подруге соответствующие торжественные слова – и увел за кулисы.

А потом и дрессировщик, и лошадь долго плакали, прижавшись друг к другу.

– Вот, – шептал дрессировщик на ухо лошади, – вот и я скоро так же буду взбрыкивать ногами…

• Предыдущая
• 50/58
• Следующая