Человек в черном костюме - Кинг Стивен - Страница 7

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая

—. И все? Больше ничего?

—  Да сразу задремал, как только поймал. — Не вся правда, но и не ложь тоже.

Хорошо хоть удочку не потерял Ты ведь не потерял ее, а, Гэри?

— Нет, сэр, - неуверенно ответил я. Лгать не хотелось, к тому же никак не удавалось придумать подходящее объяснение. Особенно если Он твердо намерен отправиться на поиски пропавшей удочки, а по его лицу я сразу понял, что намерен.

Впереди показался Кэнди Билл. Он с пронзительным лаем стрелой вылетел из амбара и помчался навстречу нам, умудряясь вилять не только обрубком хвоста, но и всем задом, как делают только скотч-терьеры, когда донельзя возбуждены. И я, подгоняемый надеждой и тревогой одновременно, не выдержал. Вырвал руку у отца и помчался к дому, все еще в глубине души убежденный, что найду маму мертвой. Найду на полу в кухне, с безобразно распухшим пурпурным, как у Дэна, лицом, как тогда, когда отец принес его на руках с поля, плача и поминая имя Господа Бога всуе.

Но она стояла у разделочного столика, живая, здоровая и невредимая, и, мурлыкая под нос какую-то песенку, чистила бобы. Обернулась, взглянула на меня — сначала с удивлением, затем, заметив мои заплаканные глаза и бледное лицо, с тревогой.

— Что такое, Гэри, сынок? Что случилось?

Я не ответил. Подбежал к ней, начал обнимать и целовать. Тут вошел и отец. И сказал:

— Не волнуйся, Ло, все в порядке. Просто парень задремал у реки и ему приснился дурной сон.

— Бог даст, на этот раз последний, — сказала мама и еще крепче обняла меня. А Кэнди Билл танцевал у наших ног и заливался пронзительным лаем.

* * *

— Если не хочешь, можешь, конечно, со мной не ходить, Гэри, — сказал отец, хоть и говорил раньше, что пойти с ним я должен, просто обязан. Хотя бы для того, чтоб взглянуть в лицо собственным страхам. Единственный способ избавиться от них — так, во всяком случае, принято думать в нынешнее время. Рассуждать со стороны, конечно, хорошо и просто, но с момента моей встречи с тем ужасным человеком в черном костюме не прошло и двух часов, я до сих пор был убежден, что существо это вполне реальное. Но убедить в этом Отца никак не получалось, что, впрочем, вполне объяснимо. Ну сами подумайте: легко ли девятилетнему мальчишке убедить отца, что он видел самого Дьявола, выходящего из леса в черном костюме?..

— Ладно, пошли, — сказал я. И выбежал из дома за ним следом, собрав все остатки мужества, хотя сердце снова ушло в пятки и ноги отказывались идти. Догнал отца, и мы остановились во дворе, возле поленницы дров.

— Что это у тебя за спиной? — спросил он.

Я медленно вынул руку из-за спины. Я твердо вознамерился идти с отцом и решил подготовиться. При этом я от души надеялся, что человек в черном костюме, с ровным, как стрела, пробором прилизанных черных волос на голове, исчез. Но если не исчез... Короче, на этот случай я захватил с собой нашу семейную Библию. И медленно достал ее из-за спины. Сначала я хотел захватить Новый Завет, который получил в воскресной школе в награду за выученные наизусть псалмы (выучить удалось почти все, за исключением двадцать третьего, который ровно через неделю напрочь вылетел из головы). Но потом мне показалось, что этой маленькой красной книжицы недостаточно, чтоб отпугнуть самого Дьявола, пусть даже все изречения Иисуса выделены в ней красным шрифтом.

Отец взглянул на старую Библию, распухшую от вложенных в нее семейных документов и фотографий, и я уже подумал, что он сейчас велит мне отнести ее обратно в дом. Но этого не случилось. Он печально и сочувственно кивнул.

—  Хорошо, — сказал он. — А мама знает, что ты ее взял?

— Нет, сэр.

Он снова кивнул.

— Тогда остается надеяться, она не хватится ее, пока мы не вернемся. Ладно, пошли. Но только смотри не потеряй.

Примерно полчаса спустя оба мы стояли на берегу, неподалеку от того места, где Кэстл Стрим раздваивался. Там, где я встретился с мужчиной с красно-оранжевыми глазами. Бамбуковая удочка нашлась — я подобрал ее под мостом и теперь держал в руке. Корзинка для рыбы валялась ниже, на камнях. Плетеная крышка была откинута. Довольно долго мы с отцом смотрели вниз, ни один из нас не произносил ни слова.

«Опал! Алмаз! Сапфир! Агат! Браслеты, ожерелья! Откуда этот аромат? Тут пахнет лимонадом, Гэри!» Я вспомнил эти противные слова, вспомнил, как он, говоря их, откинулся на спину с диким хохотом — ну точь-в-точь как ребенок, вдруг обнаруживший, что у него достало храбрости произнести вслух неприличные сортирные словечки типа «писать» или «какать». Лужайка на склоне поросла густой и зеленой травой, как и положено лужайке в штате Мэн в начале июня... за исключением того места, где лежал мужчина в черном. Там вся трава выгорела и пожелтела, и на земле осталось пятно в форме человеческой фигуры.

Я снова посмотрел вниз, а потом заметил, что сжимаю нашу толстую старую семейную Библию так крепко, что пальцы даже побелели от напряжения. В точности так же сжимал в руках ивовый прут муж Мамы Свит Норвилль перед тем, как вонзить в землю, чтобы обнаружить подпочвенные воды и уже потом вырыть там колодец.

— Побудь здесь, — сказал отец и начал спускаться с берега к воде, соскальзывая и утопая подошвами башмаков в жирной почве и растопырив руки, чтобы не потерять равновесия. Я остался стоять на месте, продолжая сжимать Библию и чувствуя, как бешено колотится у меня сердце. Не знаю, ощущал ли я в тот момент, что кто-то наблюдает за нами. Был слишком напуган, чтобы ощущать что-либо, меня обуревало одно лишь желание — оказаться как можно дальше от этого проклятого места и леса.

Отец наклонился и стал принюхиваться к земле — в том месте, где выгорела трава. И скорчил брезгливую гримасу. Я знал почему — он учуял запах горелых спичек. Затем схватил мою корзинку и начал торопливо подниматься вверх по склону. Подошел ко мне, запыхавшись, затем бросил взгляд через плечо — убедиться, что там больше ничего не осталось. И протянул корзинку мне.

Откинутая крышка болталась на двух маленьких кожаных петлях, на дне ничего, кроме двух пучков травы.

— Ты вроде бы говорил, что поймал радужную форель, — сказал он. - Но, может, тебе и это приснилось?

И тут я вдруг страшно на него обиделся.

— Ничего подобного, сэр. Форель я поймал.

— Но не могла же она выпрыгнуть отсюда в выпотрошенном виде. И ведь ты не стал бы класть ее в корзину, предварительно не выпотрошив и не почистив, как я тебя учил, верно, Гэри? Учил я тебя или нет?

— Да, сэр, учили, но...

— Хорошо. Раз все это тебе не приснилось и она лежала в корзинке мертвая и выпотрошенная, тогда, наверное, кто-то пришел и съел ее, — сказал отец и снова настороженно покосился через плечо, точно услышал в лесу какие-то звуки. И я ничуть не удивился, что на лбу у него выступили крупные и прозрачные капли пота. — Ладно, пошли, — сказал он. — Надо сматываться отсюда к чертовой матери.

Я целиком и полностью поддерживал это его предложение. Мы быстро и в полном молчании зашагали обратно к мосту. Добравшись до него, отец опустился на одно колено и начал осматривать место, где нашел мою удочку. Там виднелось еще одно пятно выгоревшей травы и валялась дамская туфелька, вся почерневшая и скукожившаяся, точно ее опалило огнем. Я снова заглянул в корзинку.

— Должно быть, он вернулся и съел и вторую рыбу тоже, — сказал я.

Отец удивленно поднял на меня глаза.

— Вторую рыбу?

— Да, сэр. Я вам не сказал, но мне удалось поймать еще и ручейную форель. Очень большую. А тот парень, он был страшно голоден... — Я хотел рассказать ему все до конца, но слова так и застыли на языке.

Мы поднялись к мостику и помогли друг другу взобраться через перила на настил. Отец взял у меня из рук корзину, заглянул в нее, потом размахнулся и бросил ее в воду. Я подошел к перилам и увидел, как она поплыла, точно лодочка, постепенно погружаясь все глубже и глубже, по мере того как вода просачивалась сквозь щели между ивовыми прутьями.

— От нее воняло, — сказал отец, не глядя на меня и каким-то непривычным тоном, словно оправдывался. Прежде я никогда не слышал, чтобы он говорил вот так.

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая