Обыкновенный мамонт - Миксон Илья Львович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/26
• Следующая

Прижав руки к бёдрам, Витка плавно опрокинулся вниз головой. Он не очень глубоко нырнул, только чтоб дно увидеть. Почувствовав давление в ушах, он вытянул вперёд руки и, волнообразно изгибаясь, пошёл горизонтальным курсом. Дно просматривалось, как в буром тумане. «Филлофора пошла», — определил Витка.

В красных зарослях филлофоры мало рыб, зато водятся крабы.

«Тут и поищем», — решил Витка и пошёл вверх. По пути он пересек густую серебристую стаю. «Ставридка появилась! Жалко, что завтра Станислав уезжает…»

Витка готовился к спуску и лишь пошевеливал ластами, отдыхал.

Внезапно послышался странный клёкот. Витка приподнял голову и огляделся. Поблизости играла килька. Вода кипела.

Появилась чайка, высмотрела добычу и спикировала. Клёкот мгновенно прекратился. Чайка взлетела, и опять море забурлило.

«Соображает! — с уважением подумал Витка. — Мелочь ведь, с мизинец всего. В голове кильки и места для мозгов нету, а на тебе, понимает опасность, хитрит. Живое существо, не мумия».

Вляпался он тогда с сушёным царём! Станислав бы о флоре и фауне моря спросил — это Виткина область. Поймает Витка краба для Яшки — светлой мордашки и на бумаге имя напишет по-русски и по-латински. Краба Витка непременно найдёт. Яшке на радость. Маленький, а уже горе мыкает. И Станиславу не очень-то: единственного сына не всегда видеть может…

Витка перестал двигать ногами. Под ним важно и безбоязненно плыл морской кот. Широкие рыжие крылья развевались испанским плащом; длинный хвост торчал как шпага. Чёрные бугорки глаз смотрели из-под косых век нагло и угрожающе.

«Иди себе своей дорогой», — мысленно сказал коту Витка. Он не собирался его трогать. Со скатом вообще лучше не связываться: даст хвостом, мучайся потом. Морские коты не электрические, но ядовитые.

«Иди, иди, разбойник».

Черноморская рыба научилась отличать пловцов от охотников. Кот тоже понял: у Витки ни ружья, ни остроги. На поясе — пустой бумазейный мешочек и короткий самодельный ножик с деревянной ручкой. Кот растаял в синеве, и Витка оглянулся на берег. Береговые камни слились с тёмной галькой. Далеко уплыл. Надо поторапливаться. Он глубоко вдохнул и пошёл вниз.

Сдавило виски, в уши ворвалась вода. Витка даже свист слышал. Ласты бурлили воду; вверх тянулся пузырчатый белый след.

Живот втянулся, а грудь выперлась до подбородка.

Наконец проявилось во тьме коричневое пятно. Оно расширились и покраснело. Витка заскользил над красными водорослями. Было видно как на земле в густые сумерки.

Крабы тоже приспособленцы и хитрецы. В зарослях филлофоры перекрашиваются в красно-коричневые тона. Маскируются.

Можно ещё немного пошарить по дну, но и на подъём надо воздух оставить. Витка оттолкнулся ногами и пошёл вверх.

Отдышавшись чуточку, нырнул снова.

После третьего погружения пришлось хорошенько «продуться». Уши работали нормально, на подъёме вода с шумом освобождала барабанные перепонки, но немного воды оставалось. Витка сдвинул на лоб маску, зажал нос и сильно дунул. Из ушей будто пробки выскочили.

Нырнув до самого дна в пятый раз, Витка нашёл того, кого искал. Разглядеть краба он толком не успел, увидел, что огромный, запомнил место и рванул наверх. Не теряя времени на продувание, набрал полные лёгкие свежего воздуха и стремительно кинулся обратно.

Крабьи глаза, как островные маяки, во все стороны глядят. Краб увидел Витку и занял оборону. Хитоновый щит — торчком, клешни — как рога расставлены, щёлкают, будто кусачки.

Витка чуть не хлебнул воды от восторга. Такого краба он ещё никогда не ловил! Даже в Севастополе на биологической станции такого не видел.

Обычно Витка заходил на краба сверху или подкрадывался идя над самым дном, правой рукой прижимал панцирную спину, а другой хватал слева все пять ходильных ног. Указательный палец подпирает клешню: ни цапнуть, ни вывернуться.

Этого голыми руками не трожь…

Взяв ножик за лезвие, Витка быстро сунул деревянную ручку крабу. Клешни намертво сомкнулись. Витка мгновенно ухватился за панцирь. Он был слишком велик, почти вершок в поперечнике. Не удержать. Надо бы прижать краба и правой рукой взять ходильные ноги справа, но Витка привык делать это левой рукой. Так, конечно, удобнее, правая рука остаётся свободной.

Едва Витка отпустил панцирь, краб почувствовал свободу и резко повернулся. Лезвие ножа задело ладонь. Витка инстинктивно поднёс руку к маске. Пореза он не рассмотрел, но потерял драгоценную секунду. Опомнившись, Витка снова атаковал краба. Клещеногий не бросил ножа, пришлось действовать осмотрительнее.

Кончался запас воздуха. Кровь прилила к голове. Витка больше не мог оставаться на дне. Но краб… Витка в последнем отчаянном броске изловчился и накрепко схватил когтистый пучок. Краб выпустил нож, Витка уже не мог думать ни о чём другом, только о глотке воздуха.

Подъём казался вечностью. Голова раскалывалась, в уши будто вдвигали тупые гвозди, а грудь стягивали широким обручем. Нестерпимо хотелось выдохнуть, разлепить сдавленную гортань.

В глазах помутилось, будто запотело стекло маски.

…Он не видел и не помнил, как выбрался к солнцу и небу. Делал всё правильно, но совершенно автоматически. Лёг на спину, вытолкнул изо рта загубник и дышал, дышал, дышал часто и жадно.

Когда начал соображать, первая мысль была о крабе. Нет, не разжал пальцы, не выронил драгоценную добычу!

Витка приподнял руку с крабом над водой и издал торжествующий вопль. Мощные передние лапы с чёрными клешнями были мохнатыми, обросли щетиной и ходильные ноги. Бурый панцирь, словно днище корабля, облепили мелкие бутончики ракушек.

В руке шевелился великолепный мохнатый бродяга, пришелец из океана. Virginiana, очевидно, переводится и как «мохнатый». Но Black…

«Так он же в Америке чёрный! — догадался Витка. — В океане. А здесь, в филлофоре, красным сделался. Мимикрия!»

— Ур-ра! — завопил Витка и смолк. Он не слышал себя.

Торопливо распустив тесёмки на мешочке и поместив туда краба, Витка зажал нос, сомкнул рот и резко дунул.

Ничего не получилось. Уши заложило ещё плотнее, а из носа выдавилась кровь. Сначала Витка подумал, что это из руки, но на ладони виднелась лишь розовая чёрточка.

«Очень уж глубоко там», — подумал Витка и поплыл к берегу.

Мешочек с крабом тёрся о бедро. Острые коготки проткнули тонкую бумазею и царапали кожу. Витка был счастлив победой, и ему казалось, что не царапает, а ласкает его покорённый Blackfordia Virginiana.

Пока Витка плавал, Женька и Серёжка не тратили времени зря. Женька разбил камнем чёрную раковину мидии, нацепил розовые кусочки моллюска на крючки, и началась рыбная ловля.

Они забрели по колени в воду, встали на плоский камень и забросили удочки. Даже не забросили, а опустили: рыбёшки ходили у самого камня.

Ребята, стоя на коленях, глядели вниз и терпеливо подводили крючки с наживкой к рыбе.

Женька таскал бычков одного за другим. Наконец повезло и Серёжке. Зеленоватая в крапинках рыба заглотила кусочек мидии, Серёжка дёрнул удилище к себе.

— Собака, — определил Женька с одного взгляда. — Ничего, крупненькая.

Серёжка ошалел от восторга:

— Огромная! Смотри-смотри: в руке не помещается! Даже хвост свисает!

— Крупненькая, — подражая кому-то, опять похвалил Женька.

— Ага! Я сразу понял. Тяну, тяну, тяну… Она упирается, а я тяну, тяну. Даже руки заболели!

— Давай с крючка сниму, — предложил свою помощь Женька. — А то упустишь ещё.

— Я сам!

На всякий случай Серёжка вылез из воды и присел под скалой. Отсюда рыба не сбежит!

Возвращаясь обратно, он чуть не наступил на фиолетового жука. Серёжка низко наклонился и увидел, что это не жук, а настоящий краб, только маленький-маленький. Рядом ползал по камням ещё один.

— Крабные дети! — закричал Серёжка. Он отбросил удочку и стал гоняться за крабами.

• Предыдущая
• 19/26
• Следующая