Семь легенд мира - Демченко Оксана Б. - Страница 3

• Предыдущая
• 3/120
• Следующая

– Ты мне льстишь, а я на лесть не откликаюсь, в отличие от Актама, моего коня. Столь же славного, сколь и тщеславного… – усмехнулся Тоэль, спешиваясь. Он без усилия принял предложенный тон. Дружеский. – Я в ту пору еще брал плату за подобную работу, и твой дед меня всего лишь нанял. Я стоил очень дорого, а он был честен и не стремился свалить на меня все беды за свое золото. Мы отменно поладили.

За время короткого разговора в десяти шагах вырос шатер. Тоэль приятно удивился расторопности людей дабби, явно искренне уважаемого всеми вокруг, такое не подделать. И отметил про себя, что вполне доволен вечером. Этот караван куда правильнее оставить в руках рода Багдэш, нежели уступить грабителям.

От верблюдов подошел, не поднимая головы, мальчик – тот самый, которого дабби бросил погонщикам, спасая из гущи боя. Щуплый, совсем маленький, в запыленной одежде. Впрочем, это следствие боя. Если приглядеться, шаровары добротны и не видели пока заплат, а рубаха – из мягкого хлопкового полотна, тонкого, украшенного цветными нитями узора. Да и сапоги отменные.

Малыш на миг странно замешкался, будто прислушиваясь, затем решительно двинулся в сторону, к жеребенку Актама. Подобрал повод, уверенно хлопнул по боку, принялся прощупывать левую переднюю ногу сверху вниз. Задержал пальцы возле самого копыта. Тоэль следил с растущим интересом. Едва ли он признается дабби и самому себе, что вмешался в бой прежде всего из-за тощего сопляка, выхваченного из гущи схватки. В караванах купцы редко рискуют своей жизнью ради таких вот, не стоящих ничего, легко заменимых. Амир проследил взгляд и, чуть щурясь, всмотрелся в жеребенка.

– Ты изменился не только в имени, бывший Кэбир, – покачал он головой. – Этот голенастый жеребенок так же похож на обузу, как крошка Мира. Но оба нам очень дороги и не так просты, как может показаться. Прежде ты, по словам деда, ценил золото выше жизни.

– Наверное, так. Уже довольно давно я не вижу в золоте смысла, его у меня накопилось слишком много. Глупый металл, куда менее интересный, чем сталь, – кивнул Тоэль. – Мальчик разбирается в лошадях.

– Девочка, – усмехнулся дабби и привычно проследил удивление. – Многие сперва брови поднимают и недоумевают. Так сложилось… Ей десять лет, с моим караваном ходит с неполных шести. Сама прибилась. Пришла и нахально пропищала, что требует места и работы. Я бы прогнал, но было хорошо видно, что идти ей некуда. Если бы оказалась зрячая, все равно бы отказал, пусть ищет другое место, поспокойнее. А так – не смог.

– Ты тоже не сильно похож на своего деда, – рассмеялся Тоэль. – Он был практичнее, дал бы убогой денежку и, пожалуй, от большой доброты пристроил в хорошем доме, где поспокойней.

– О, я практичен, достойный гость, – весело возразил Амир. – Только не сразу это осознал. Мира – лучшая в уходе за любым скотом. Да и при раненых она незаменима. Я иногда сомневаюсь в ее слепоте. Девочка отменно ориентируется и даже помнит пути каравана. Если жеребенка можно вылечить, то только ее руками. Мира! Что скажешь о малыше?

Она подошла, по-прежнему не поднимая головы. Хромоногий доверчиво топал следом, жалобно вздыхая лекарке в затылок. Тоненькая, с выгоревшими до белизны волосами северянки и бронзовой кожей, прокаленной солнцем за годы пути. Уверенно потянулась к шее вороного Актама, прощупала неприметный старый шрам. Тронула плечо солового, подошедшего к ней пожаловаться на жизнь. Подняла, наконец, голову. Улыбнулась приветливо. Тоэль увидел ее лицо. Совсем детское, очень узкое и худое, с довольно темными бровями и жуткой пустотой сухих провалов навсегда закрытых, ввалившихся и сросшихся век на месте глаз.

– Хороший жеребенок. У него большое сердце, правильное сложение, славная порода и душа победителя, – уверенно сообщила девочка. – Должен вырасти удивительный скакун. Только за копытами всю его жизнь надо очень бережно следить. Постоянное лечение. И с нагрузками первое время поосторожнее.

Тоэлю сперва показалась забавной ее решительность. Сказала не «может вырасти» – а «должен». Очень по-взрослому сказала. Даже – слишком. Как будто ошибаться она не способна. И, смешное дело, – он поверил.

– Что, будет бегать? – удивился бывший Кэбир вслух. – Я его отспорил у рода Иттэ-Орт. Хотели на мясо пустить, сочли безнадежным. Но мой Актам был сильно против. И я сделал эту глупость, выкупил его. Наглые лошадники обобрали меня до последней монеты, такая у нас странная дружба. Тащу третий месяц малыша в поводу и думаю: зачем? Амир, если я подарю коня девочке, это не помешает ей? Корм стоит денег, и малыш медлителен, требует внимания и лечения. К тому же капризен, у них весь род с характером. Его хозяева растят жеребят в семье. Они не табунные, привыкли к ласке и вниманию.

– Мира вечно возится с теми животинами, что требуют внимания. А в большом караване таких неизбежно найдется хоть пара. Я плачу ей достаточно, чтобы прокормить коня, если общее для всех прочих питание этому гурману не по вкусу.

– Мира, ты его возьмешь?

– Господин шутит, – рассмеялась слепая. – Жеребенок и теперь стоит половины каравана. Он способен выиграть большую амги-байгу ста племен. Лет через пять, правда, не раньше. Когда в силу войдет. Но к тому времени он будет оцениваться уже в невозможном для понимания количестве золотых денег. А у меня есть всего два десятка монет.

– Байга – злое место, – нахмурился Тоэль. – Детям и жеребятам там делать нечего. А в остальном… Ему будет с тобой хорошо. За деньги я его не готов отдать. Если Актам позволит, забирай так, это же его сын. Договоришься?

– Попробую, – снова заулыбалась Мира. – Я пока уведу обоих, их надо чистить и кормить, а славный Зирах, скакун нашего дабби, требует лечения.

– Расседлаю – и…

– Я все сделаю, я сильная, – снова рассмеялась она. – Иди с Амиром, он тебя явно хочет ужином накормить. Вещи я отнесу в твой шатер. У нас очень спокойный караван, ничего не пропадает.

– Знаешь, малыш, у меня уже – не упомню сколько лет – ничего не пытаются украсть, – усмехнулся Тоэль. – Хоть такая польза от дурной репутации.

– Странно. Разве ты плохой? Я редко ошибаюсь в людях.

Тоэль поймал себя на том, что пристально смотрит в узкое детское лицо и пытается представить его – зрячим. Но не может. И, более того, не готов счесть Миру слепой, убогой, неполноценной. Она так ловко двигается, так взросло и решительно рассуждает. И явно очень старается быть полезной каравану, ценит уважение дабби. Верит, что люди, приглянувшиеся ему, – обязательно хорошие и добрые. А может, и сама разбирается? Поди пойми, чего ждать от странного ребенка…

– Я даже не человек, – заговорщицки прошептал Тоэль в самое ухо слепой. – Честно. Я из рода айри, но тебе это ничего не скажет. Мы другие, очень долго живем и еще многим от вас отличаемся. Например, у меня есть когти.

Прекратив исследовать странность своего сегодняшнего поведения, Тоэль выкладывал тайны – не заботясь ни о чем. Пусть порадуется маленькая Мира. Развеселится, как подобает ребенку. Ну что она стоит, удручающе серьезная и взрослая?

– Ух ты! – Она удивленно прощупала один из трех когтей левой руки, выпущенных в доказательство из межпальцевых сумок. Улыбнулась иначе, задорно и весело. – Настоящий, и такой острый… прямо маленький кинжал.

– Вполне настоящий. Так что не стоит меня слишком рьяно вносить в число хороших людей.

– Пусть так, – покладисто согласилась Мира и сморщила нос. – Только ты все равно не плохой. Можно, я приду вечером и поговорю с тобой? Я люблю слушать о чужих краях. Гости Амира добрые, и обычно что-нибудь рассказывают мне. А ты, пожалуй, много должен знать. Раз живешь долго.

• Предыдущая
• 3/120
• Следующая