Том 15. Сестра милосердная - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 3
- Предыдущая
- 3/29
- Следующая
— Что вы говорите, Нетти? — возмутилась Ира. — Да разве я порицала ваш поступок? Я только восстанавливала истину и передала Андрею то, что было на самом деле.
— Неправда, неправда! — возразила Нетти. — Вы исказили факт. Дети были грубы, дерзки, а вы…
— Что здесь за шум? Нетти, дитя мое, что тебя так волнует? Ирина Аркадьевна, добро пожаловать, душевно рад вас видеть! — Обернувшись к двери, Ира увидела высокого статного старика с седыми усами и густой совершенно белой шевелюрой.
Его лицо с правильными чертами носило на себе отпечаток достоинства и благородства. Военный сюртук отставного генерала, облегающий его прямую стройную фигуру, молодил шестидесятилетнего князя Юрия Львовича.
Ира нашла его мало изменившимся со дня их последней встречи в "Лесном"
— Здравствуйте, здравствуйте, Ирина Аркадьевна, чрезвычайно рад увидеться с вами. Я счастлив, что вы не отказались воспитывать моих проказников. Юрий Львович протянул одну руку Ире, другою потрепал густые локоны Нади, успевшей прильнуть к деду, в то время как Жура обнял его с другой стороны.
По заплаканным глазам Нетти и по встревоженным лицам окружающих Юрий Львович догадался о происшедшем здесь недоразумении.
— Опять баталия? — спросил он, стараясь шуткою восстановить желанное спокойствие. — Жура, Надя, чем снова провинились, молодцы? Ну-ка, пожалуйте к ответу! В "дежурную комнату" на караул, шагом марш! — скомандовал он, смеясь, и дети бросились наперегонки вдоль неосвещенного коридора к кабинету Юрия Львовича.
— Напрасно ты балуешь их, Жорж, — произнесла недовольно княгиня, — и так с ними сладу совсем нет.
— Ты забываешь, Констанция, что этих детей нельзя подводить под общую мерку, — произнес князь, — а вам, Ирина Аркадьевна, я расскажу когда-нибудь о судьбе этих бедных малюток. Будьте снисходительны к ним. Об этом просит вас их старый дед.
И седая голова князя низко склонилась перед девушкой.
— Ну, теперь начнется еще худшее баловство! — произнесла Нетти. — Успокойтесь, папа, — насмешливо произнесла она, поджимая губки. — Ира явится достойной последовательницей вашей теории по вопросу воспитания и уж ни в коем случае не обидит ваших любимцев.
— О, я не сомневаюсь в этом, — не замечая иронии дочери, отвечал старик. Потом, предложив руку Ире, он провел ее в кабинет, "дежурную комнату", как называл князь свою скромную горницу, сравнивая ее шутя с той полковою дежурной комнатой, где вместе с товарищами проводил во дни молодости самые приятные часы.
Это была большая комната, сплошь заставленная книжными шкапами. Широкий зеленый кожаный диван и такие же тяжелые кресла, оружие, развешанные по стенам портреты родных и полковых товарищей наполняли это скромное, единственное строго-выдержанное во всем доме помещение.
На огромном письменном столе, занимавшем добрую треть комнаты, были разложены какие-то рукописи, с мелким, как бисер, характерным почерком князя. А над столом подле портретов княгини Констанции и Нетти находилось изображение молодой женщины в простом домашнем платье, с гладко причесанной головкой.
Тонкое лицо, с упорной линией губ и энергичным подбородком очень напоминало самого князя.
— Моя старшая дочь, Зинаида, мать этих детишек, — заметя взгляд Иры, пояснил князь.
Дети между тем, успели уже взгромоздиться на диван и занялись дедушкиным «арсеналом», как они называли коллекцию оружия. Казалось, неприятная история, только что разыгравшаяся в детской, была ими уже забыта.
— Дедушка, позволь мне подержаться только за эфес твоей шпаги. Надя боится, а я ничуточки не боюсь, — возбужденно кричал Жура. — Ирина Аркадьевна, Ирина Аркадьевна, — как к старой знакомой, обращался он к девушке, — здесь сделана надпись, глядите, написано: за храбрость. Сам Государь дал эту саблю нашему дедушке, когда он с горстью молодцов-солдатов взял неприятельский редут. И эту шпагу и Георгиевский крест наш дедушка получил на войне с турками.
— Знаете, Ирина Аркадьевна, — соскакивая с дивана, заговорила и Надя, — дедушка наш герой!.. И Жура таким же героем хочет быть. Он тоже храбрый, весь в дедушку! Только маленький, а когда вырастет, просто прелесть какой солдат из него будет.
— Я кавалеристом буду, как дедушка. Я лошадей люблю!.. А вы видели дедушкину лошадь, Ирина Аркадьевна? Вот дедушкин Разбой. Смотрите какой красавец! — И Жура схватив за руку Иру, повлек ее к изображению лошади, висевшему в рамке на стене.
— Все это прекрасно, мои милые, — взяв за руки детей, проговорила Ира, — и лошадей любить хорошо, и солдатом — защитником Отечества тоже быть похвально, а вот расскажите вы мне лучше, чем вы занимались до меня, чему учились, что успели пройти? Читать и писать, конечно, вы умеете, что еще знаете кроме этого? — спрашивала Ира своих будущих питомцев. Но им не пришлось отвечать. Дверь кабинета распахнулась, и княгиня Констанция Ивановна позвала всех к столу.
Первый вечер, проведенный на новом месте, оставил далеко не благоприятное впечатление в душе Иры. И если бы не сознание, что жизнь ее с этого дня скрасится близостью брата, которому она сможет принести хотя бы небольшую пользу, воспитывая внуков его тестя, Ира ни за что бы не согласилась поселиться здесь.
Уже не говоря о том, что только что происшедшая в детской сцена оставила тяжелый осадок в ее душе.
Во время обеда, который подавала та же нечистоплотная кухарка в засаленном платье, отворившая им дверь, успокоенная Нетти трещала без умолку. От недавних неприятностей, очевидно, в душе ее не осталось и следа. Недавние слезы были забыты. Говорилось за столом о предстоящем сегодня зрелище, о балете, куда Андрей Аркадьевич вез нынче вечером тещу и жену.
Потом беседа коснулась будущего костюмированного бала, который должен был состояться у них, если только американец Томсон купит у молодого художника его новую картину.
Нетти, не зная еще, будет бал или нет, уже приобрела себе розового атласа на платье для костюма Весенней Зари, который ей обещал разрисовать акварелью Андрей Аркадьевич. И теперь, за столом, не умолкая ни на минуту, она звенела своим птичьим голоском о своем костюме, о том, каким великолепным выйдет это платье и какой огромный успех она будет в нем иметь.
Дети, Надя и Жура, наравне с остальными слушали ее болтовню. К счастью, они были заняты едою и мало, по-видимому, обращали внимания на речи тетки. И все-таки Ира была бесконечно рада, когда закончился обед и ее вместе с маленькими воспитанниками выпустили из-за стола.
Взяв детей за руки, она повела их в детскую.
До сна оставался час или около того.
При Даше мы иногда ложились и в двенадцать! — объявил ей не без доли хвастовства Жура.
— Даша бывало уйдет на кухню, засидится там, да и забудет, что нас пора укладывать, — подтвердила слова брата Надя, — а других постоянно нет дома, они каждый вечер уезжают куда-нибудь. Дядя Andre реже, а тетя Нетти с Констанцией Ивановной всегда или в театре или на балу. А то понаедут сюда гости. Много, много народу. Тетя Нетти поет или играет на рояле. Потом хором все поют. Даша откроет дверь, а мы лежа в постелях, слушаем…
Ира с сожалением взглянула на девочку, потом перевела глаза на ее брата. — "Бедные дети, — промелькнула грустная мысль в ее голове, — какое вам дают воспитание. Слушать по ночам хоровое пение взрослых или роман Нетти, вместо того, чтобы спать!" Она сейчас же объявила своим воспитанникам, что спать они будут ложиться с этого дня ровно в девять часов вечера, потому и обедать им придется тоже раньше, отдельно от взрослых, потому что ложиться с полным желудком вредно для здоровья.
Все это она подробно и толково объяснила близнецам. Те совершенно спокойно выслушали ее. Обеды сообща со взрослыми доставляли им мало удовольствия. Если Нетти не ехала после обеда в театр или в гости, то она, по словам детей, брюзжала и придиралась к ним за столом. Правда, дедушка и дядя Andre всегда заступались за них перед теткою, но что они могли поделать с Нетти, когда та сердилась и выходила из себя.
- Предыдущая
- 3/29
- Следующая
