Том 18. Счастливчик - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/24
• Следующая

Тогда Симочка, захлебываясь, рассказывает все: про болезнь Али Голубина, про Счастливчика и про возложенное на нее поручение.

Едва успевает она выложить суть дела, как кто-то сильно хлопает ее по плечу.

— Ура! Ай да молодчинища девчонка, точно наш брат-мужчина! — кричит весело Янко, и глаза его загораются восторгом. — Ай да молодец! Вот это я понимаю!

— И я! И я тоже! — кричат мальчики.

— Ай, здорово же, смелая вы, Симочка! Другая ни за что не решится на такой поступок, — говорит Ваня Курнышов. — Давайте-ка вашу лапку… Я пожму ее от души, как товарищу — мужчине!

И он так крепко встряхивает тонкую Симочкину ручонку, что у той искры сыплются из глаз.

— Братцы! Петух на пороге!

— Вот так штука!

— Скандал!

— Лезьте под скамейку!

— Нет, за доску лучше!

— Ах, как жаль, что пол не лед и под него нельзя провалиться!

В классе суматоха — кольцо мальчиков окружает Симочку и закрывает ее от глаз вошедшего Пыльмина.

Петр Петрович внимательно прищуривается и смотрит удивленно через головы мальчиков, которые хотят скрыть от его глаз что-то. Но Пыльмина обмануть трудно.

— Что за базар? — строго повышает он голос. И, быстро расчистив себе дорогу, останавливается, как вкопанный, перед мальчиком с косичкой.

Мальчик с косичкой — очень благовоспитанный мальчик. При виде незнакомого человека в синем мундире, Симочка потупляет глазки и отвешивает низкий реверанс.

Ах, этот реверанс! Он погубил все дело. Если бы не этот реверанс, можно было бы, пожалуй, уверить как-нибудь классного наставника, что это маленький китаец с косичкой, который поступил недавно в соседнюю гимназию и, перепутав дорогу, попал в здешнюю, сюда. Но даже китайцы не делают реверансов, как девочки…

Дело испорчено вконец.

Классный наставник, высоко поднимает брови и говорит зловеще:

— Я сейчас иду за инспектором! Что за глупая шутка! Вы все будете наказаны!

И выходит, хлопнув дверью так, что пляшет шкаф, кафедра и столы.

— Теперь спасайтесь! — шепчет отчаянно Ваня Курнышов удивленной, но отнюдь не испуганной Симочке, — бегите вниз, что есть мочи, и духом домой!

— Духом домой! Мы вам поможем одеться! — эхом откликаются двадцать девять мальчиков, и десяток рук помогают Симочке надеть злополучное пальто, фуражку и башлык.

Мальчик с косичкой преображается снова. Теперь не только чужие, но и домашние, пожалуй, не узнают, кто там спрятан под башлыком — гимназист или девочка.

Симочка пулей вылетает из класса.

— Прощайте, прощайте! — кричат ребята.

— Молодец девочка! Отчаянная! Вся в нашу братию! — вторят другие.

— Скорее! Скорее, Симочка! — посылает девочке вдогонку Ваня Курнышов.

Но Симочка и без него знает, что надо скорее. Она мчится по коридору, по лестнице, мимо изумленных, попадающихся ей то и дело на пути гимназистов, наставников, учителей. Бомбой влетает она в швейцарскую, проскальзывает мимо онемевшего швейцара и…

Слава Богу! Она на дороге к дому!

Веселое свежее мартовское утро… Канун зарождающейся весны… Снег еще лежит на улицах, но небо синее, как огромный, чистый сапфир, блещет огненным солнцем.

В теплом салопе и капоре Симочки спешно шагает по тротуару Счастливчик. Из-под салопа выглядывают ноги в черных брюках и сапогах.

Ах, как трудно было уйти ему сегодня из дому!.. Пришлось высидеть целый час в гардеробной, пока Симочка не уехала с Ами, потом через черный ход и кухню прокрасться мимо повара и судомойки, спуститься по лестнице, в сени, а затем на улицу. Но вот наконец-то он на свободе. Счастливчик вздыхает облегченно и прибавляет шагу. Скоро, теперь скоро. Он знает адрес Али, знает дорогу. Сначала прямо, прямо, потом направо через широкую улицу, затем чрез узенький переулок…

Ах, как жалко, что в кошельке не осталось ни одной монетки! Можно было бы нанять извозчика. А то так трудно идти и к тому же надо скорей, скорей…

Счастливчик все прибавляет шагу. Вот он наконец — грязный, узкий переулок. Вот и серый, неприветливый трехэтажный дом.

Здесь сдаются дешевые квартиры и комнаты для бедного люда.

— Динь! Динь! Динь! — звонит Счастливчик у обитой клеенкой двери в верхнем этаже.

— Здесь комната госпожи Голубиной?

— Пожалуйте, маленькая барышня, здесь, — и скромно одетая служанка его впускает.

Она принимает его за девочку…

Салоп прочь! Капор тоже! У служанки глаза делаются круглыми от изумления.

Вот так превращение: девочка стала вдруг мальчиком!

Но Счастливчику нет времени объяснять суть дела.

— Что, маленький Аля Голубин здоров? — тревожно спрашивает он.

— Очень больны! — отвечает служанка,

— Очень болен! — помимо собственной воли, вторит ей Счастливчик, и что-то камнем мучительно давит ему грудь. — Можно к нему пройти? — спрашивает Счастливчик.

— Что ж, пойдите, — отвечает служанка.

Осторожно, на цыпочках идет Счастливчик за девушкой по темному коридору.

Маленькая комнатка… Убогая обстановка… Кривой диван… Покосившийся стол… Кровать в углу. На кровати Аля.

— Аля! Аля! Дорогой, милый! — Счастливчик бросается к больному, берет его крошечную, горячую, как огонь, руку и подносит ее к губам.

— Бедный Аля! Милый Аля! — шепчет он исступленно, вглядываясь в багровое от жара лицо своего маленького друга.

Худенькая женщина с большими голубыми, точь-в-точь как у Али, глазами подходит к Счастливчику.

— Вы его товарищ? — спрашивает она тихим музыкальным и как будто надтреснутым голосом. — Вы, верно, Кира Раев? Счастливчик? Да? Он звал вас всю ночь в бреду.

Счастливчик молча кивает головой. Он не может произнести ни слова в ответ. Что-то огромное и тяжелое растет в груди.

Он, этот добрый, кроткий Голубин, вспоминал его — его, дурного, злого, который так гадко, так жестоко с ним поступил!

— Что говорит доктор? — спрашивает тревожно Счастливчик, не смея поднять глаз.

— Доктор? Да разве я могла позвать доктора? — отвечает Алина мама. — У меня нет ни копейки за душой… Какой тут может быть доктор! — заключает она и роняет на грудь усталую голову.

Слезы градом катятся по ее лицу.

Точно молот ударяет по сердцу Счастливчика.

— Без доктора! Без лекарств! О, Господи!.. Он умрет! Умрет Аля! — исступленно шепчет Счастливчик. — Ах, зачем у меня нет денег?

Тихое тиканье доносится до его ушей.

"Что это? — удивляется Счастливчик. — Ах, да это мои часы!"

Как плохо, что он уже купил их, истратил все деньги, они бы так пригодились сейчас на лечение Але, на доктора, на лекарство больному.

Душа точно замирает в Кире… И вдруг воскресает быстрая мысль: да разве часы не деньги? Разве нельзя в деньги обратить часы?

Ну, конечно, можно!

Не раздумывая ни минуты больше, он запускает руку в карман, вынимает часы с цепочкой и передает Алиной маме.

— Вот, пожалуйста, пусть девушка ваша съездит, продаст. Мне они не нужны… Совсем не нужны!.. А на вырученные деньги позовите скорее доктора, купите лекарства, только бы выздоровел Аля…

— Вы великодушный, добрый ребенок, — отвечает потрясенная женщина, — вы Божий ангел, посланный с неба для спасения Али! О, благодарю, благодарю вас! Ваши часы я не продам, нет, нет, я возьму их на время, заложу… Потом выкуплю, верну вам… Это, может быть, дурно, что я принимаю от вас, маленького мальчика такое одолжение без ведома ваших родных, но, но… вы видите сами, как плох мой Аля! А часы при первой же возможности к вам вернутся снова…

Ах, какое утро! Какое ужасное утро!.. Аля не приходит в себя… Аля стонет и мечется в своей постели… А то лежит безмолвный и затихший.

Скорее бы, скорее приехал доктор!

Раиса Даниловна и Кира, тесно прижавшись друг к другу, охваченные одним общим горем, с замиранием сердца ждут с минуты на минуту его приезда… Как измучилась, исстрадалась маленькая душа Счастливчика за это недолгое время. Сколько отчаяния и горя узнал он за эти короткие часы! Что-то не перестает сжимать его сердце… Что-то теснит голову и грудь…

• Предыдущая
• 22/24
• Следующая