Огненное прикосновение - Ховард Линда - Страница 51

• Предыдущая
• 51/65
• Следующая

– Сосредоточься, – снова сказал Рейф.

Энни почувствовала в глубине своего тела биение. Глаза Рейфа все еще удерживали ее взгляд, заполняя все поле ее зрения, пока она уже не могла видеть ничего больше. Невозможно, подумала она, так ясно видеть в темноте. Луны нет – только слабый свет звезд. И все же его глаза горели бесцветным огнем, вытягивая ее из нее самой. Биение усилилось.

Это сердце младенца, подумала Энни, это его биение я чувствую. Или, возможно, это ее собственное сердце. Оно наполняло все ее тело, накатывалось как прилив. Да, это прилив, поднимающий ее и смывающий волной. Она ощущала глубокие, ритмичные колебания волн, обволакивающих ее льющимся теплом. Энни слышала его рев, далекий, приглушенный. А то, что она приняла за луну, было в действительности ярко горящим солнцем. Ее руки тоже горели, теперь биение сосредоточилось в руках. Пульсировали кончики пальцев, энергия билась в ладонях. Она подумала, что кожа наверняка расползется под ее напором.

А потом понемногу стал наступать покой: прилив превра-тился в тихие волны, лениво накатывающие на какой-то не-известный берег. Свет стал даже ярче, чем раньше, но он был теперь более мягким и невероятно чистым. Она уже не плыла – она парила и могла видеть все вокруг. Перед ней расстилалась земля: огромные пространства зеленого и коричневого и глубочайшая синева океанов, более синяя, чем ей представлялось возможным, – и она видела туманную, све-тящуюся кривизну земли и смиренно думала о том, что все, она знала и будет когда-либо знать, живут в этом ма-леньком прекрасном мире.

Биение стихло, превратилось в постоянное гудение, и Энни почувствовала одновременно невероятную тяжесть усталости. Сильный свет начал меркнуть, и постепенно она осознала, что теплое маленькое тельце, которое прижимала к груди, извивается в ее ладонях и капризно плачет.

Энни открыла тяжелые веки – или они и так были открыты, – и только сейчас к ней вернулось зрение. Ее охватило чувство нереальности, будто она проснулась в незнакомом месте.

Но место было то же самое. Она сидела на земле на краю стойбища, а Рейф стоял на коленях перед ней. Джакали присела на корточках в нескольких футах от них, ее раскосые черные глаза были полны чем-то вроде изумления.

Уже стало светло. Наступил день, а она и не заметила. Вероятно, она спала и видела сон, но она так ужасно устала, непонятно, как можно так устать во сне. Солнце стояло высоко – было позднее утро.

– Рейф? – позвала Энни, недоумение и испуг слышались в ее голосе.

Он протянул руки и взял девочку. Лихорадка ослабла, хоть и не прошла совсем, пятна уже были не такими темными. Малышка не спала и капризно плакала, а ее мать, наверное, уже сходит с ума. Он поцеловал шелковистые торчащие волосенки и передал девочку Джакали, та взяла малышку и прижала к своей впалой груди. Потом он обнял Энни.

Рейф потерял представление о времени. Сколько это продолжалось? Он утонул в темных озерах глаз Энни и... и что-то произошло. Он не знал, что именно. Знал только, что он ей нужен, и горел таким безумным желанием, которое почти не поддавалось его контролю. Высоко подняв Энни на руки, он понес ее прочь, задержавшись только, чтобы схватить одно из одеял.

Рейф шел вдоль ручья, пока стойбище не скрылось из виду, и остановился в рощице, разостлав одеяло, положил на него Энни и снял всю одежду, которая мешала его соприкосновению с ее телом.

– Энни, – произнес он хриплым, дрожащим голосом, разводя в стороны ее бедра своими жесткими, огрубевшими руками, казавшимися черными на фоне ее бледной кожи. Ее худые руки поднялись и обхватили мускулистые плечи, и Рейф глубоко проник в тугую влажность ее тела. Ее мягкие ножны охватили его и начали ритмично сжиматься, а ноги поднялись и сомкнулись вокруг его бедер.

Рейф не осознавал неистовых толчков своего тела. Он чувствовал только вибрирующую энергию, льющуюся из Энни, более интенсивную, чем обычно, текущую сквозь него как большой подземный поток. Никогда раньше он не ощущал себя таким живым, таким энергичным, таким обновленным. Но услышал ее крик, почувствовал силу ее оргазма, и семя выплеснулось из него раскаленным взрывом эмоций. Рейф глубоко вошел в нее, стараясь достать до самых глубин, чтобы ощутить пик наслаждения, и, прежде чем стихли последние судороги, уже знал, что сделал Энни беременной.

Ослабев, он опустился рядом с Энни на одеяло, все еще прижимая ее к себе с жадностью собственника. Она слабо вздохнула, закрыла глаза и уснула раньше, чем ее дыхание коснулось его плеча, на котором она лежала. Вдруг Рейф почувствовал словно мощный удар в грудь, от которого перехватило дыхание, но впервые за много лет к нему вернулась способность мыслить четко.

Те четыре года, на протяжении которых за ним охотились, почти превратили его в животное-убийцу: он жил инстинктами, его реакция стала мгновенной, как у пантеры, его единственной целью стало выжить. Но теперь ему надо было думать не только о себе – ему нужно было защищать Энни и, возможно, их ребенка. Да, он уверен, что будет ребенок, и ему придется планировать их будущее. Он так долго жил настоящим, что теперь ему странно было думать о будущем; черт, в течение этих четырех лет у него и не было будущего!

Рейфу нужно каким-то образом вернуть свое честное имя. Они не могут просто продолжать убегать, и даже если найдут какое-то уединенное место и обоснуются там, им придется всегда оглядываться через плечо, жить в страхе, что какой-нибудь охотник за наградой или представитель закона ока-жется умнее других и выследит их. Бегство должно закон-читься.

Понимать это и планировать – разные вещи. Рейф так устал, что ясность мышления уже покидала его. Его глаза смыкались вопреки воле. И, черт побери, он снова ощутил возбуждение, хотя желание больше не было таким острым. Уже в полусне он повернулся на бок и приподнял ее бедро на свое, потом мягко скользнул в ее нежную, теплую глубину. Это завершение успокоило Рейфа, и он уснул.

Полуденное солнце проникло сквозь тень деревьев. Рейф открыл глаза и впустил в сознание окружающую действительность. Они спали немногим более часа, но он чувствовал себя отдохнувшим, будто проспал целую ночь. Проклятие, о чем он думал, позволив им уснуть вот так, обнаженными, так близко от стойбища апачей? Не то чтобы они не нуждались в сне, но ему следовало быть более осторожным.

Рейф слегка потряс Энни, и глаза ее сонно открылись.

– Привет, – пробормотала она и теснее прижалась к нему, снова опуская ресницы.

– И тебе привет. Нам надо одеться.

Он увидел, как ее глаза широко раскрылись. В следующую секунду Энни уже сидела, схватив сорочку и прикрывая ею обнаженную грудь. Она моргала как сова, глядя на Рейфа.

– Я видела сон? – спросила она растерянно. – Который час? Мы спали здесь всю ночь?

Рейф натянул брюки, спрашивая себя, помнит ли Энни что-нибудь о ночных событиях. Он и сам не был уверен, что все помнит. Посмотрел на солнце.

– Немногим больше полудня; нет, мы не спали здесь всю ночь. Мы здесь занимались любовью примерно час назад. Ты помнишь?

Энни посмотрела на скомканное одеяло, лицо ее сияло.

– Да.

Он осторожно спросил.

– Ты помнишь девочку?

– Девочку. – Она застыла. – Девочка была очень больна, да? Она умирала. Это было вчера ночью?

– Она умирала, – согласился Рейф. – Да, это было вчера ночью.

Энни раскрыла ладони и посмотрела на них с озадаченным выражением на лице, будто ожидала увидеть в них ребенка и не могла понять, почему его там нет.

– Но что случилось? – Она внезапно начала резко, лихорадочными движениями натягивать одежду. – Надо посмотреть, что с ней. Она могла умереть, пока мы были здесь. Не могу поверить, что забыла о ней, что я...

– С девочкой все в порядке. – Рейф поймал ее руки и удержал в своих, заставив взглянуть на него. – С ней все в порядке. Ты помнишь, что произошло вчера ночью?

Энни снова замерла, глядя в его светлые серые глаза. Что-то эхом шевельнулось в ней, будто она смотрела в глубокий колодец, куда когда-то падала. Знакомое ощущение вызвало другие воспоминания.

• Предыдущая
• 51/65
• Следующая