Выбери любимый жанр

Морские тайны - Голубев Глеб Николаевич - Страница 15


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

15

Сейчас капитан-наставник Сорока, седой, усатый, голубоглазый — настоящий «морской волк», сидел с каменным лицом, внимательно слушал обвинительное заключение, хотя и так был с ним прекрасно знаком, и время от времени делал пометки в блокноте.

Рядом с ним, скрестив руки на груди, сидел Казаков. Он спокойно осматривал зал. Перехватив взгляд адвоката, улыбнулся ему и неожиданно подмигнул.

Другой эксперт-океанограф, из Морского института смущался, часто снимал и протирал очки и старался в зал не глядеть.

Живко сам не пришел, государственным обвинителем выступал молодой прокурор Занозин. У него была круглое, добродушное лицо с ямочками на щеках, задушевный голос, и, когда он требовал сурового наказания, даже подсудимые на него не обижались. Сидя теперь за таким же маленьким, неудобным столиком напротив Арсеньева, прокурор старался напустить на себя строгий вид, но ямочки на розовых щеках у него так и играли.

Алексеева не было. Впрочем, следователи не любят ходить на судебные заседания.

А тот, интересно, тоже где-то здесь, в зале? Или не решился прийти? Этот вопрос с самого утра не оставлял Арсеньева. Правда, пока заниматься поисками у адвоката нет времени. Но он уже догадывался, кто мог подбросить письмо в бутылке. Клеветник не уйдет, поймаем...

Когда кончилось чтение обвинительного заключения, прозвучал традиционный вопрос подсудимому:

— Понятно вам обвинение и признаете ли вы себя виновным?

— Нет, — решительно ответил Голубничий. — Не признаю.

— Когда отвечаете на суде, надо вставать, — мягко, но властно сказала Ожогина.

Капитан поспешно поднялся.

— Но вы уже ответили, садитесь.

Быстро обсудили порядок судебного следствия, и начался допрос Голубничего. На вопрос председателя он коротко и хмуро сказал, что не признает ни одного из выдвинутых против него обвинений, потом так же немногословно объяснил, почему именно.

— Командовал я правильно и сделал, что мог, — закончил капитан уже ставшей привычной фразой.

Его начал допрашивать прокурор. Вопросы были те же, что задавал капитану и следователь. Хороший признак, отметил Арсеньев, значит, обвинитель никакими новыми материалами не располагает.

— Не доказывайте свою невиновность, отвечайте на вопросы коротко, — наставлял Голубничего накануне Арсеньев. — Пусть они доказывают суду вашу вину, это будет нелегко. Главное: отвечайте коротко и по существу.

Такое поведение соответствовало и характеру капитана. Так он и отвечал, пожалуй, порой только слишком раздраженно и резковато.

Вообще же Голубничий оживился на суде, от апатичной вялости не осталось следа. Арсеньев только дивился, как быстро он реагирует на каждый вопрос. «В море дремать нельзя», — вспомнились адвокату слова капитана Захарова, с которым плыл он на остров Долгий. Теперь, когда речь шла о море, о судне, о привычных для него действиях и командах, Голубничий снова стал капитаном.

Все шло спокойно, и Арсеньеву пришлось вмешаться лишь с двумя вопросами, чтобы помочь Голубничему лучше выразить свою мысль.

Сидевшие рядом с Ожогиной народные заседатели слушали внимательно, но не задали Голубничему ни одного вопроса. Видимо, они стеснялись и волновались, Один — капитан рыболовного сейнера Коростов — худощавый, сдержанный, в заметно выгоревшем, но наутюженном кителе, пытался скрыть душевное напряжение, стараясь придать обветренному лицу значительное и неподкупное выражение. Второй заседатель, молодо рабочий, всё вертел худенькой, длинной шеей и поправ­лял непривычно жесткий накрахмаленный воротник белой рубашки, оттягивая пестрый галстук.

Заседатели нравились адвокату. Он доверял их житейской опытности и здравому смыслу. И важно было, что оба они не только жизнь знают, но и с техникой привыкли иметь дело. Это хорошо: лучше разберутся во всех тонкостях.

Перешли к допросу свидетелей, и Арсеньев насторожился. Первым давал показания Кобзев — худощавый, щеголеватый, с гладко зачесанными волосами, суетливый и нервный в движениях. От него густо пахло одеколоном. Арсеньев таким его себе и представлял по протоколам в деле.

Кобзев рассказал, как погиб траулер. Прокурор стал повторять вопросы следователя, и третий штурман отвечал на них довольно туманно и многословно. Его ответы создавали впечатление, будто гибели судна можно было избежать, если бы своевременно принять необходимые меры, — какие именно, он не сказал.

Арсеньев уже хотел попросить разрешения задать несколько вопросов, чтобы развеять это ложное и опасное для Голубничего впечатление, но его опередил капитан сейнера — народный заседатель. Когда он слу­шал ответы Кобзева, лицо его потеряло всю напускную значительность, стало простым, озабоченным, сердитым и он несколько раз что-то начинал шептать, укоризненно покачивая головой.

— А вы послали бы в такой шторм на бак впередсмотрящего, штурман? — спросил он, насупившись.

— Нет, — поспешно ответил Кобзев.

— Значит, капитан решил правильно?

— Так точно, правильно.

Арсеньеву оставалось только поставить последнюю точку. Он спросил:

— Скажите, свидетель, вы пошли бы снова в море под командой Голубничего? Не побоялись бы?

— Конечно, не побоюсь!

— Так я тебя и взял, — отчетливо пробурчал на скамье подсудимых Голубничий.

В зале засмеялись. Ожогина, пряча улыбку, тронула колокольчик.

Матрос Харитонов отвечал на вопросы коротко, деловито, каждый раз поворачиваясь к своему капитану и преданно глядя на него голубыми глазами с высоты своего богатырского роста. Прокурор быстро отступился от него. Но Арсеньев всё-таки решил задать один вопрос:

— Скажите, свидетель, как вы считаете: капитан сделал всё возможное, чтобы спасти судно?

— А как же! Мы бы ещё раньше перекинулись кверху килем, если бы не он. А так продержались у острова сколько времени...

— Спасибо. Больше вопросов не имею.

Теперь наступила очередь экспертов. Вопросы для лих Арсеньев наметил давно.

Капитана-наставника Сороку он просил ответить по каждому пункту обвинения: считает ли он правильными решения, принятые Голубничим?

Казакову и второму эксперту из Морского институ­та предстояло ответить на один вопрос: могло ли течение принести бутылку с запиской от места гибели траулера к берегам острова Долгого?

Наступил момент, которого Арсеньев давно ждал. Прежде чем задавать вопросы эксперту-почерковеду, он попросил разрешения огласить второе письмо Лазарева, которое он обнаружил у его матери.

Посмотрев сначала на одного заседателя, потом на другого, Ожогина взглядом посоветовалась с ними и так же молча кивнула адвокату. Он начал читать:

«Мы погибаем! Капитан приказал всем подняться наверх и рубить такелаж...»

Когда Арсеньев дочитал письмо до конца, стало так тихо, будто зал опустел.

— Это письмо тоже написано Николаем Лазаревым, только давно, несколько лет назад, как и первое, на котором строится всё обвинение. Я нашел его не на берегу острова в бутылке, а среди старых писем в доме Лазарева. Письмо, подброшенное в бутылке на берег острова Долгого, — фальшивое сообщение о гибели «Смелого». Оба письма Лазаревым написаны в шутку. Когда ещё учился в мореходном училище, он забавлялся с товарищами игрой в кораблекрушения. Они состязались, кто лучше сочинит записку, якобы брошенную в море погибающими моряками. Мог ли Лазарев подозревать тогда, что один из его приятелей по училищу потом подбросит сохранившееся у него письмо на берег острова Долгого, чтобы рукой покойного друга оклеветать капитана Голубничего, которого Николай всегда уважал и любил?

Арсеньев обвел глазами оживившийся зал и добавил:

— Я прошу эксперта проверить, принадлежит ли это письмо действительно Лазареву, как и первое, я по возможности установить, когда именно они оба были написаны.

Эксперты зачитали свои заключения после короткого перерыва. Капитан-наставник Сорока одобрил все решения Голубничего, хотя и упрекнул его:

— На эхолот всё-таки следовало время от времени поглядывать, Сергей Андреевич. У капитана глаза и на затылке должны быть, чтобы всё вокруг замечать...

15
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело