Горны Империи - Верещагин Олег Николаевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/85
• Следующая

Если честно, Денис, обычно живо интересовавшийся делами отца, сейчас в них совершенно не вникал и не пытался узнать, что же, собственно, задержало Третьяковых в Верном. Нет, он видел, что отца — и мать — постоянно навещают самые разные люди и явно по работе. Видел и то, что у родителей далеко не радужное настроение. Но — хотя и становилось ему стыдно за это по вечерам, когда он, лёжа в постели, в короткие минуты перед сном привычно оценивал прошедший день — Денис на это почти не обращал внимания.

С утра до вечера вместе со Славкой они пропадали в Верном и его окрестностях. Даже обедали чаще всего в городе, в небольшом кафе около здания школы. В школе располагался пионерский отряд «Охотники», с которым у Славки был постоянный контакт. А в кафе Денис наконец узнал, что же такое манты — это оказались здоровенные пельмени с начинкой всё из той же баранины. На взгляд Дениса — слишком уж жирные.

Гораздо сильней Денис раскаивался в том, что почти не вспоминал Войко, хотя и написал ему письмо, предупреждая, чтобы в ответ не писал — подождал постоянного адреса. Но и это раскаянье было «вечерним», коротким. Днём на рефлексии просто не хватало времени.

Денис близко познакомился с теми, кто живёт в рабочих кварталах и трущобах, где ютятся — точнее этого избитого слова не найти — полубезработные и вовсе безработные жители Верного. Помогая старшим, пионеры вели в этих местах большую разъяснительную и агитационную работу — среди разливанных морей самогонки, враждебного непонимания, а то и открытых угроз. Да, те самые мальчишки и девчонки, которые лопали на Медео шашлыки и слушали глупую песенку про рыбу без трусов, почти ежедневно рисковали головой, ходили по лезвию бритвы… Да и так ли уж глупа была эта песня, если вспомнить строчки "а я плыву, куда хочу, а я пою, я не молчу, и шар земной не сам кружится, это я его верчу…"?

Какое до этого дело было Денису? Если так подумать — то никакого. Но это была непионерская… да и вообще не человеческая думка, и мальчишка включился в полупонятные дела без оглядки и с полной отдачей. Вскоре он убедился, что сам тот факт, что он из Империи нередко действовал на самых злобных и недоверчивых, как смирительная рубашка. Начинались расспросы, иногда похожие на перекрёстный допрос, иногда на обстрел, а иногда — искренне-любопытные. И Денис отвечал взрослым обстоятельно и ровно, не золясь и не вспыхивая, даже если его явно старались уколоть или вывести из себя. Мальчишка говорил, понимая, что он не просто говорит — он воюет. За то, чтобы хотя бы дети этих людей могли выбраться из пропахших спиртным и нищетой каморок. Это было совершенно новое ощущение. При первой же возможности мальчишка заносил в "Блокнот пионера" короткие строчки своих мыслей и ощущений…

…У них у всех та же болезнь, что у того капиталиста в поезде. Они просто боятся верить…

…Я раньше думал, что такое всё-таки бывает только в книжках, что так сейчас уже никто не живёт…

…Пьяная женщина — это так мерзко, что я просто не знаю. Я не могу себе представить маму хотя бы немного выпивши. А тут она была совсем пьяная, и в этой же комнате за столом сидела её дочь…

…Доставляет почему-то удовольствие про всё хорошее говорить, что так не бывает, что это неправда, что я вру. Почему?!?!?!?!…

…Уцепился за Нинку и не выпускает. Она говорит: "Но тут же твои родители." А он шепчет ей: "Я их боюсь, забери меня…" Мы вынесли его, а следом выскочил его отец, с топором. Я порадовался, что со Славкой мы спарринговались в шутку. Он просто уделал этого придурка, как манекен…

…Стыдно, но мне жалко их до слёз…

… "Да верить-то хочется, только сказки всё это," — так и сказал…

…Форточник — вор, который забирается в комнаты через форточку. Хипесник — бандит, который грабит на улицах с оружием в руках. Карманник — это тот, кто лазит по карманам. Глупые слова…

…И взялся за галстук. Я только тут не выдержал. До этого терпел. Но галстук лапать?!.

…Как вообще можно так существовать?!…

…Лерка — та девчонка, которая сидела в колонии — наконец-то добилась закрытия социальной столовки. О том, что это такое, Денис узнал только здесь — это было место, где бесплатно кормили детей из совсем уж нищих семей. Естественно, обкрадывая нещадно. Теперь столовка перешла под контроль отряда «Охотники» и стала называться "Третья пионерская столовая" (подобные вообще-то уже были в других местах города). В ней заправляла всё та же Лерка, подавальщицами работали её девчата, а на кухню Лерка через каких-то знакомых выцепила двух молодых мужиков, отбухавших по восемь лет в армии именно на должностях поваров. Здоровенные ребята на поваров ничуть не походили, и Денис искренне думал, что под такой маркой Лерка нашла охрану — пока как-то не сунулся на кухню и был поражён почти сказочным зрелищем работы Мишки Загряжского, младшего из новеньких.

Стоя около шкворчащего здоровенного противня, на котором бурлило масло (настоящее; и пахло в кухне мясом, а не ливером) рядом со столом, на котором высилась груда котлетного фарша, Загряжский, что-то напевая, раскачивался корпусом по странной траектории, и Денис решил — взвинченный последними событиями — что повар «треснул». Но присмотрелся и раскрыл рот. Мишка делал движение корпусом и руками — отхватывал кусок фарша — мгновенным движением формировал лепёшку котлеты — делал ещё одно движение — и котлета летела в масло. Потом всё повторялось снова. При этом на противне выстраивались СОВЕРШЕННО РОВНЫЕ ряды АБСОЛЮТНО ОДИНАКОВЫХ котлетных колобков. Это было похоже на волшебство, и смотреть на Загряжского было так же приятно, как на любого умело и со вкусом работающего человека…

В самой столовой — в чистом зале за длинными столами на широких скамьях — молча и увлечённо лопал «контингент». Кстати, он сильно отличался от уличного уже потому, что без захода в душ Лерка сюда просто никого свирепо не пускала. Никакого галдёжа и ссор — девчонки Лерки мгновенно пускали в ход полотенца. Да никто особо и не нарывался — внимание мальчишек и девчонок занимала еда.

Денис был потрясён тем, как они ели. Ни крошки не оставалось не только в тарелках и чашках — даже на столах. Каждую порцию провожали голодными глазами, как будто жалели, что не могут съесть всё. Особенно тяжело было смотреть на малышей, просто невыносимо было смотреть, и Денис ожесточённо подумал, что понимает Лерку, которая хотела временами перейти к терактам… А одежда!!! Многие босые. Некоторые в натуральных лохмотьях! Почему их семьи толкутся в городе, не понимал Денис, кругом же полно земли!!! И уже подписан указ — бери, работай, ссуда беспроцентная, помощь техникой; отец про это говорил! Денис слушал их тихие разговоры и не мог вникнуть в проблемы, с отчаяньем понимая, насколько они далеко от него — как перебросить через эту пропасть хотя бы хрупкий мостик?! Лерку и её девчонок они воспринимали, как «своих», которым просто больше повезло. А он, Денис Третьяков, вызывал у местных скорее неприязненную робость, как некий… да, некий непонятный полубог — может, и не злой, даже скорее добрый, но точно чуждый людям…

Это были новые мысли. Взрослые мысли…

…Кстати, контингент мыл посуду, убирал помещение, делал ещё массу мелких дел — безропотно и быстро. Когда Денис было попытался возмутиться — мол, а как же бесплатно?! — Лерка на него наорала: мол, не фига рожу раскармливать, пусть видят, что за хорошее надо платить трудом и не ждут халявы!!! Денис смешался и отступил, а позже понял: а ведь она права. «Благотворительность» развращает…

Продуктами столовку снабжал кооператив «Колос». Его возглавлял фермер, тёзка Дениса, по фамилии Байрамов. Сам бывший беспризорник, один из немногих «примеров», которыми раньше местная власть любила тыкать в глаза недовольным — мол, вот, смотрите, чего у нас можно добиться трудом! Байрамов же говорил, что ему просто повезло; упорство — да, но в основном чистое везение. Он разбогател, создал кооператив — но прошлого не забыл и регулярно отгружал во дворе столовки свежайшие продукты. Байрамов был высоченный, худющий, как жердь, но очень сильный — и, на взгляд Дениса, страшноватый, с плоским лицом и раскосыми глазами. Но малышня к нему липла, и сейчас, когда Славка остановил «харлей» у въезда во двор столовки, фермер как раз, расставив руки, вертелся на месте с ровным гудением, изображая карусель — а на каждой руке у него, с визгом поджимая ноги, висели по три малыша. Лерка, стоя в дверях чёрного хода, наблюдала за происходящим с удовлетворённым видом матери процветающего семейства.

• Предыдущая
• 28/85
• Следующая