Огненное Сердце - Ховард Линда - Страница 42

• Предыдущая
• 42/71
• Следующая

— Все системы работают нормально.

Бен сунул руки в лямки своей клади, затем вскинул на себя рюкзак Джиллиан.

— Мы можем поделить ее груз, — предложил Рик.

— Я не хочу тратить на это время. Нам надо до темноты сойти с этого уступа. Один час я выдержу эту нагрузку.

— Тогда я помогу Джиллиан.

— Нет. — Джиллиан снова глубоко вздохнула. — Будет безопаснее, если мы пойдем цепочкой. Я смогу идти еще час. Это не проблема, раз Бен взял мой груз.

Взгляд, брошенный на нее Беном, говорил, что он понимает: это проблема, и еще какая, но выбора у них нет. Поэтому он промолчал, и Джиллиан была ему за это благодарна. В каком-то смысле этим он выражал свое уважение к ее силе и выдержке.

Теперь их отряд возглавлял Пепе, и Бен настоял, чтобы Джиллиан шла второй, а он занял место сразу за ней. Она понимала, что он хочет быть рядом на случай, если она вдруг зашатается, но решительно сделала шаг вперед, затем другой. Боль была не такой уж сильной. Не такой сильной, как она боялась. Каждый шаг отдавался в плече, но терпеть было можно. Хуже всего была слабость в ногах: у нее было такое ощущение, словно она только начала поправляться после тяжелого гриппа. Наверное, такой и бывает реакция на болевой шок, и естественны резкие скачки содержания адреналина в крови; сначала вверх, а потом вниз. Все казалось ей сейчас каким-то нереальным, даже смерть Мартима. Неужели после нее прошло лишь несколько часов?

Нелепее всего было то, что она жутко проголодалась. Прямо скажем, не очень-то утонченная реакция, впрочем, она никогда не отличалась особой утонченностью чувств. Пожалуй, в чувстве голода было даже что-то успокоительное: такое привычное повседневное ощущение, возвращение к реальности.

Когда они наконец сошли с уступа, были поздние сумерки, а когда снова оказались в глубине леса под его тройным пологом, стало совсем темно. Лагерь разбили, наспех расчистив пространство, куда более тесное, чем обычно. Только чтобы можно было поставить палатки и разжечь костер для приготовления пищи. Бен поставил палатку Джиллиан, а затем усадил ее поудобнее у огня, пока Пепе готовил ужин.

Джиллиан могла без труда есть сама, хотя левая рука до локтя была полностью обездвижена. Она с волчьим аппетитом накинулась на рис с рыбными консервами. Обычно она не пила на ночь кофе, но Бен вручил ей кружку с сильно подслащенным питьем, и она без возражений выпила ее до дна. К концу ужина она уже чувствовала себя гораздо лучше.

Подошел Рик и сел рядом с ней. Вид у него был смущенный, и глядел он не на нее, а в землю.

— Э-э… я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты для меня сделала, — пробормотал он.

Насколько она могла вспомнить, такое случилось впервые за всю ее жизнь: прежде Рик никогда не проявлял к ней дружеских чувств. Поэтому она не стала придавать его словам слишком большого значения и ограничилась односложным ответом:

— Пожалуйста.

Он неловко заерзал и через минуту поинтересовался:

— Тебе сейчас получше?

— Плечо саднит, но боль меньше, чем раньше.

— Это хорошо. — Похоже, он не мог придумать, что еще можно сказать, и после неявного молчания встал. По-прежнему не глядя ей в лицо, он проговорил:

— Еще раз спасибо. — И вернулся на свое место.

Как только он отошел, рядом возник Беи с фонарем в одной руке и знакомой баночкой в другой.

— Пошли, — сказал он. — Пора натереться мазью.

Она с готовностью согласилась. Эта резко пахнущая мазь в сочетании с его интенсивным массажем один раз уже сотворила чудо с ее наболевшими плечами. Она неуклюже заползла в палатку, и Бен последовал за ней, заняв своим большим телом почти все пространство.

Джиллиан посмотрела на свою грязную одежду.

— Сначала мне нужно вымыться.

— Я не знаю поблизости ни одного подходящего водопада. — Опустившись около нее на колени, он стал расшнуровывать ее сапоги.

— У меня в рюкзаке есть влажные гигиенические салфетки.

Он глянул снизу вверх ей в лицо, блеснув белозубой улыбкой.

— Так вот как это тебе удается. А я-то удивлялся, как ты ухитряешься оставаться такой чистенькой. По сравнению с тобой мы все выглядим и пахнем, как заправские бродяги.

— Это уж вам виднее, — пробормотала она.

— Вот теперь я вижу, что тебе и впрямь стало лучше, — одобрительно кивнул он, снимая с нее сапоги и носки. — Давай-ка снимем твои брюки до того, как я стану разматывать плечо. Так мы меньше будем его шевелить.

Она подумала было, что надо отказаться и сделать это самой, но потом вздохнула: правде надо смотреть в глаза. Ей нужна помощь, по крайней мере сегодня. Он расстегнул на ней брюки и спустил их быстро и ловко, почти не двигая ее. Затем начал разматывать бинт, так как наложил его поверх рубашки.

Джиллиан старалась стоять неподвижно, боясь, что любое движение снова вызовет невыносимую боль. Бен расстегнул рубашку и аккуратно снял ее, причем рукав он спустил, нисколько не потревожив ее больное плечо. Затем он окинул взглядом надетую под рубашкой майку и посмотрел в лицо Джиллиан. На секунду в его голубых глазах блеснуло веселье, но когда он заговорил, то сказал лишь одно:

— Мне придется срезать ее с тебя, потому что ты не сможешь поднять руки, чтобы я стащил ее через голову.

«Конечно, его забавляет не то, что придется срезать с меня майку, — сердито подумала она, — а просто то, что так он снимет с меня последнюю тряпку». Некоторое время они, как дуэлянты, смотрели друг другу в глаза, пока наконец Джиллиан не возразила:

— Вообще-то она растягивается. Помоги мне вытащить из нее правую руку и голову, а потом мы спустим ее с левой руки.

Нежными, бережными движениями он помог ей высвободить правую руку, затем продел ее голову через отверстие для шеи и осторожно стащил майку по левой руке, не причинив лишней боли. Взгляд его задержался на обнажившейся груди, и Джиллиан почувствовала, как она несколько напряглась. На ее шее запульсировала жилка.

Он понимал, что никакие любовные забавы сейчас невозможны из-за ее состояния, но не мог удержаться и не притронуться к ней — для него это было так же необходимо и естественно, как дыхание. Его левая рука обвила ее и ласково притянула, а правой ладонью он по очереди охватил каждую грудь и тронул шершавым пальцем маленькие тугие соски. Он был зачарован тем, как легла в его ладонь, как раз заполнив ее, каждая ее крепкая, упругая грудь. Соски ее были нежного розовато-коричневого цвета. А какой мягкой, шелковистой была ее кожа по сравнению с его большой, грубой загорелой рукой!

Она застыла, не шевелясь, и только дыхание ее стало частым и неглубоким. Бен нагнул голову и поцеловал ее, не мог не поцеловать. С того мгновения, когда он оттащил ее от края пропасти, его всего трясло от сознания, что он едва ее не потерял, и потребность прижать ее к себе стала непреодолимой. Однако ему приходилось сдерживать себя. Ну и что с того, что она наконец оказалась почти голой в его объятиях? Ну и что с того, что желание раздирало его? Ей было плохо, больно, и он должен позаботиться о ней, а секс подождет.

«Но не долго», — в отчаянии подумалось ему, долго он не выдержит. И так ему потребовалось невероятное усилие воли, чтобы заставить себя отпустить ее и отодвинутся подальше. Она молча глядела на него, зелень ее глаз почти исчезла, съеденная чернотой расширившихся зрачков.

Лицо его блестело от выступившей испарины, но он принудил себя перевести мысли на насущные дела и осведомился:

— Где у тебя твои гигиенические салфетки? — Голос его звучал напряженно и грубо, и он откашлялся. Она тоже нервно сглотнула.

— В переднем кармашке на молнии.

Он нашел салфетки, но Джиллиан протянула за ними правую руку, безмолвно настаивая на праве самой мыть себя. Она протерлась, стараясь сохранить максимум достоинства и не думать о том, что ее тело наполовину обнажено. В том, что она делала сейчас, было куда больше интимности, чем даже тогда, когда она купалась у него на глазах. Тогда это было своего рода турниром, состязанием: она старалась продемонстрировать ему, что может оставить его с носом. Сейчас все по-другому и сам Бен стал каким-то другим. Его заботливая нежность обескураживала, хотя он, конечно, остался верен себе и не упустил случая потискать ее груди.

• Предыдущая
• 42/71
• Следующая