Байкала-озера сказки Том I разд.1 - Автор неизвестен - Страница 7

• Предыдущая
• 7/9
• Следующая

Есть на острове Ольхоне страшная пещера. Называется она Шаманской. А страшна она тем, что жил там когда-то повелитель монголов — Гэ-ген-бурхан, брат Эрлен-хана, правителя подземного царства. Оба брата наводили ужас на жителей острова своей жестокостью. Даже шаманы боялись их, особенно самого Гэген-бурхана. Много невинных людей пострадало от него.

И жил в это же время и на этом же острове, на горе Ижимей, мудрый отшельник — Хан-гута-бабай. Власти Гэген-бурхана он не признавал, да и самого его знать не хотел, во владения его никогда не спускался. Многим доводилось видеть, как он ночами разжигал на вершине горы костер и жарил себе на ужин барана, а пути туда не было — гора считалась неприступной. Пытался грозный хозяин Ольхона подчинить себе мудреца-отшельника, да отступился: сколько ни посылал туда он воинов, гора никого не пускала. Всякий, кто отважился подниматься на гору, сваливался мертвым, потому что на головы непрошеных гостей с грохотом обрушивались огромные камни. Так все и оставили в покое Хан-гута-бабая.

Случилось так, что у одной островитянки Гэ-ген-бурхан казнил мужа, молодого табунщика, за то, что тот непочтительно взглянул на него.

Ударилась с горя молодая женщина оземь, залилась горючими слезами, а потом, воспылав лютой ненавистью к Гэген-бурхану, стала думать о том, как избавить свое родное племя от жестокого повелителя. И надумала она пойти в горы и рассказать Хан-гута-бабаю о тяжелых страданиях жителей острова. Пусть он заступится за них и накажет Гэген-бурхана.

Молодая вдова отправилась в путь. И удивительно, там, где срывались самые ловкие воины, она поднималась легко и свободно. Так она благополучно достигла вершины горы Ижимей, и ни один камень не свалился на ее голову. Выслушав смелую, свободолюбивую островитянку, Хан-гута-бабай сказал ей:

— Хорошо, я помогу тебе и твоему племени. А ты возвращайся назад и предупреди об этом всех островитян.

Обрадованная женщина спустилась с горы Ижимей и исполнила то, что наказал ей сделать мудрый отшельник.

А сам Хан-гута-бабай в одну из лунных ночей опустился на землю Ольхона на легком белопенном облаке. Припал он к земле ухом и услышал стоны загубленных Гэген-бурханом невинных жертв.

— Верно, что земля Ольхона вся пропитана кровью несчастных! — возмутился Хан-гута-бабай. — Гэген-бурхана не будет на острове. Но вы должны помочь мне в этом. Пусть горсть земли Ольхона окрасится в красный цвет тогда, когда мне это будет нужно!

И наутро отправился к Шаманской пещере. Разгневанный повелитель вышел к мудрецу-отшельнику и враждебно спросил его:

— Зачем пожаловал ко мне?

Хан-гута-бабай спокойненько ответил:

— Хочу, чтобы ты оставил остров.

Гэген-бурхан еще больше вскипел:

— Не бывать этому! Я здесь хозяин! И я расправлюсь с тобой!

— Я тебя не боюсь, — сказал Хан-гута-бабай. Огляделся и добавил: — Есть и на тебя сила!

Поглядел по сторонам и Гэген-бурхан и ахнул: невдалеке стояли плотной стеной нахмуренные островитяне.

— Так ты хочешь решить дело битвой! — вскричал Гэген-бурхан.

— Я этого не говорил, — опять же спокойно сказал Хан-гута-бабай. — Зачем проливать кровь? Давай-ка лучше поборемся, так по-мирному будет!

— Давай!

Долго боролись Гэген-бурхан с Хан-гута-бабаем, однако никто не мог добиться перевеса — оба оказались настоящими богатырями, равными по силе. С тем и разошлись. Договорились решить дело на следующий день жребием. Условились, что каждый возьмет по чашке, наполнит ее землей, перед отходом ко сну каждый поставит свою чашку у ног. И у кого за ночь земля сделается красной, тому покидать остров и кочевать на другое место, а у кого земля не изменит цвета, тому и оставаться владеть островом.

На следующий вечер согласно уговору они сели рядышком на войлок, постланный в Шаманской пещере, поставили у ног своих по деревянной чашке, наполненной землей, и легли спать.

Наступила ночь, а с ней наступили и коварные подземные тени Эрлен-хана, на помощь которого крепко надеялся его жестокий брат. Тени заметили, что земля окрасилась в чашке у Гэген-бурхана. Немедленно перенесли они эту чашку к ногам Хан-гута-бабая, а его чашку — к ногам Гэген-бурхана. Но кровь загубленных оказалсь сильнее теней Эрлен-хана, и когда яркий луч утреннего солнца ворвался в пещеру, земля в чашке Хан-гута-бабая потухла, а земля в чашке Гэген-бурхана заалела. И в этот миг оба они проснулись.

Глянул на свою чашку Гэген-бурхан и тяжело вздохнул:

— Ну что же, тебе владеть островом, — сказал он Хан-гута-бабаю, — а мне придется кочевать на другое место.

И тут же подал распоряжение своим монголам навьючивать на верблюдов имущество и разбирать юрты. Вечером Гэген-бурхан приказал всем лечь спать. А ночью подхваченные мощными тенями Эрлен-хана монголы с верблюдами и всем имуществом были быстро перенесены за Байкал. Наутро они проснулись уже на том берегу.

Но многие бедные монголы остались жить на острове. От них-то и произошли ольхонские буряты, населяющие этот остров ныне.

В одном бурятском улусе Подлеморья жили два брата-близнеца Гамбо и Бадма. С ними находилась и мать Аюна. И пятистенная юрта внутри вся была украшена рогами сохатых, козерогов и северных оленей. Гамбо славился как самый искусный, смелый и выносливый охотник, а вот Бадма с детских лет лежал на шкурах без движения, болел какой-то неведомой болезнью, и за ним нужен был уход.

А как любил Гамбо своего брата! И Бадма отвечал ему любовью, но часто жаловался:

— Смогу ли я когда-нибудь быть полезным тебе и матери?

— Не беспокойся, Бадма, придет время — и ты выздоровеешь, я верю в это.

— Нет, Гамбо, видно, мне никогда уже не подняться. Лучше умереть скорее, чем быть вам в тягость.

— Не говори так, Бадма, не обижай меня и мать. Терпи! Всему свое время.

Вот как-то раз Гамбо собрался на охоту и сказал брату:

— Хочу добыть тебе свеженинки-баранинки. Не скучай без меня.

А было это в ту пору, когда в тайге и гольцах Баргузинского хребта водилось много снежных баранов-аргали, на которых и охотился Гамбо.

Долго шел он на этот раз таежной звериной тропой, пока она не привела его в ущелье между скал. И тут он увидел на скале одного из снежных баранов.

Какой это был крупный, стройный и могучий баран! Голову его украшали большие, толстые, завитые рога, кольца на которых показывали, что барану немало лет. Ведь каждый год на рогах прибавляется по кольцу, и чем больше становятся рога, тем они тяжелее.

Вскинул ружье Гамбо, прицелился и выстрелил. Но что это?

Баран только повернул голову в сторону охотника и остался стоять на месте. Гамбо выстрелил второй раз — баран лишь встряхнул головой, спокойно огляделся и стал взбираться выше в горы.

Гамбо опешил. В меткости своей он никогда не сомневался, а тут — на тебе! Было отчего прийти в замешательство. И он решил, что это заколдованный, неуязвимый баран.

— А ты верно определил, — услышал Гамбо голос с вершины утеса. — Тебе одному посчастливилось увидеть Огайло, любимца хозяйки баргузинской тайги Хэтен.

Глянул вверх Гамбо и еще больше удивился, увидев на месте, где только что стоял снежный баран, красивую девушку в шкуре рыси.

• Предыдущая
• 7/9
• Следующая