У любви свои законы - Ховард Линда - Страница 14

• Предыдущая
• 14/84
• Следующая

— Я его ненавижу! — сквозь рыдания крикнула Моника. — Он бросил нас из-за этой… шлюхи! Это даже хорошо, что он не вернется. Я его ненавижу! Я больше не желаю его видеть!!!

Резко оттолкнув его, она вскочила со стула, перевернув его, и бросилась из комнаты. Он слышал, как она бежала вверх по лестнице. Спустя несколько секунд на втором этаже с оглушительным грохотом, отозвавшимся по всему дому, хлопнула дверь ее спальни.

Грей не знал, чего ему больше хочется: в страхе закрыть лицо руками или засадить куда-нибудь кулаком. Лучше всего по отцовской переносице. Казалось, охватившая его ярость не ведала никаких границ. Положение их само по себе было аховое, так почему же Ноэль сделала его еще хуже, озаботившись лишь тем, что на все это скажут ее друзья? Неужели она не могла хоть раз в жизни принять в свои материнские объятия собственную дочь? Неужели она не понимает, как сильно Моника сейчас в ней нуждается?

Впрочем, Ноэль всегда была верна себе. С чего это он взял, что она вдруг может измениться? В отличие от Ги Ноэль была, по крайней мере, постоянна в своих правилах.

Грей понял, что ему необходимо выпить. И что-нибудь покрепче. Выйдя из гостиной, он вернулся в кабинет, вспомнив о бутылке скотча, которую Ги всегда держал в баре за рабочим столом. Ориан, их бессменная экономка, как раз поднималась по лестнице со свежими полотенцами и бросила на него взгляд, исполненный любопытства. Ориан не глухая и, конечно же, не могла не слышать шума, который устроила Моника. Грей наперед знал, с каким жаром это будет обсуждаться между ней, ее мужем Гарроном, который служил у них садовником, и кухаркой Дельфиной. Им, конечно, тоже придется рассказать, но только не сейчас. Сейчас у Грея не было на это сил. Может, после стаканчика виски…

Открыв дверцу бара, он достал бутылку и плеснул себе в стакан граммов сто янтарной жидкости. Пригубив, он почувствовал на кончике языка пряный аромат виски. Он опрокинул стакан одним махом. Он пришел сюда успокоиться, а не смаковать вкус.

Едва он налил вторую порцию, как вдруг сверху донесся дикий крик Ориан. Она звала его.

Моника…

Грей сразу это понял. От навалившегося страха стало дурно. Он бросился вон из кабинета и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, устремился по лестнице вверх. Оказавшись в коридоре второго этажа, он увидел бегущую к нему навстречу Ориан с округлившимися от ужаса глазами.

— Она себя порезала! Страшно порезала! О Боже, Боже! Там повсюду кровь!..

Грей промчался мимо нее, не останавливаясь, и ворвался в спальню Моники. Сестры в комнате не оказалось, но зато дверь в ванную была открыта. Грей вбежал в нее и… замер прямо на пороге.

Моника сама обставляла свою спальню и ванную комнату. Здесь преобладали мягкие розовые и жемчужно-белые тона. Спальня от этого походила больше на детскую, а розовая плитка на полу ванной всегда напоминала Грею конфеты. Только теперь на ней отчетливо выделялись темно-красные пятна… Моника спокойно сидела на закрытом крышкой бачке, уставившись большими темно-карими и совершенно пустыми глазами в окно. Руки ее были аккуратно сложены на коленях. Кровь хлестала из глубоких ран в обеих руках. Юбка уже вся намокла от крови, которая, стекая по ногам, собиралась лужицей на полу.

— Извини, что вышел такой переполох, — чужим голосом проговорила она. — Я не ждала, что ко мне с полотенцами войдет Ориан.

— Боже мой… — простонал он. Оглядевшись, он схватил с пола у порога полотенца, принесенные Ориан, опустился перед Моникой на одно колено и взял ее левую руку. — Черт возьми, Моника, за это тебе следовало бы как следует надавать по заднице!

Обмотав руку одним полотенцем, он затем изо всех сил завязал ее другим.

— Оставьте меня в покое, — прошептала она, пытаясь вырвать руку. У нее ничего из этого не вышло, так как она уже очень сильно ослабла.

— Заткнись! — рявкнул Грей, повторив проделанную процедуру на правой руке. — Господи, как ты только додумалась до этой глупости?! — Ему за сегодняшний день пришлось столько всего вынести, что этот поступок сестры стал уже последней каплей. В душе его страх боролся с яростью, Грей задыхался от переполнявших его чувств. — Только о себе думаешь! А тебе не приходило в голову, что мне, возможно, потребуется твоя помощь и поддержка? Ты не задумывалась о том, что не одной тебе сейчас тяжело?

Грей цедил все это сквозь стиснутые зубы, накладывая повязки. Затем он подхватил сестру на руки и, прижав к груди, бросился из комнаты вон. Он промчался мимо Ноэль, которая просто стояла внизу в холле с недоуменным выражением на совершенно бескровном лице, а также мимо Ориан и Дельфины, которые от страха прижались друг к другу.

— Позвоните в больницу и передайте доктору Богарду, что мы сейчас будем у них, — распорядился он на ходу, вышел из дома и понес Монику к своему «корвету».

— Я испачкаю кровью всю машину, — слабым голосом запротестовала было сестра.

— Я тебе уже сказал: заткнись! — прорычал Грей. — И не раскрывай рта до тех пор, пока у тебя не появится хоть одна разумная мысль.

Может быть, ему следовало бы быть помягче с человеком, который только что покушался на собственную жизнь, но Грею было плевать. Главное заключалось в том, чтобы успеть спасти ее. Это была его родная сестра и, будь он проклят, если позволит ей покончить с собой. Им овладела бешеная ярость. Казалось, за последние несколько часов его жизнь превратилась в кромешный ад. Люди, которых он любил больше всего на свете, словно сговорившись, наделали столько глупостей. Грей уже был сыт этим по горло.

Не дав себе труда открыть дверцу машины, он просто положил сестру на переднее сиденье, благо верх был поднят, и тут же сам сел на водительское место. Он завел мотор, отпустил сцепление и сразу выжал полный газ. Скрипнув покрышками по гравию подъездной аллеи, мощная машина сорвалась с места. Моника поникла головой и закрыла глаза. Он бросил в ее сторону испуганный взгляд, но останавливаться не стал. Лицо сестры стало быстро покрываться мертвенной бледностью, губы посинели. Кровь уже начала проступать через полотенца. Ярко-красные пятна, появившиеся на белоснежной ткани, резали глаз. Грею запомнились ее раны. Это отнюдь не были мелкие порезы, которые наносятся в демонстративной попытке привлечь к себе внимание и напугать окружающих. Нет, Моника всерьез решила свести счеты с жизнью. Мысль о том, что родная сестра может умереть только из-за того, что отец не нашел в себе сил сопротивляться притягательности рыжей проститутки Девлин, сводила Грея с ума.

До больницы было пятнадцать миль. Он покрыл это расстояние за десять минут. Стоянка была забита машинами, поэтому он завернул за одноэтажное здание и остановился напротив заднего выхода во дворе. Дав сигнал, он выскочил, подхватил Монику на руки и понес к дверям. Сестра к тому времени совершенно обессилела, голова ее безжизненно склонилась ему на плечо. Слезы вот-вот готовы были брызнуть из глаз Грея.

Двери распахнулись, и во двор выскочил доктор Богард в сопровождении двух медсестер.

— Первая дверь направо, — бросил он.

Грей, взойдя на крыльцо, повернулся боком, чтобы пройти вместе с Моникой в проем дверей. Сэйди Ли Фэнчиер, старшая медицинская сестра, держала дверь приемного покоя открытой. Грей занес Монику внутрь и аккуратно положил ее на узкую кушетку, обтянутую скрипучим винилом.

Сэйди Ли обернула предплечье Моники манжетой для измерения кровяного давления, а доктор Богард в это время стал снимать грубые повязки, наложенные Греем дома. Сэйди Ли быстро накачала манжету резиновой грушей и, приложив металлическую бляшку стетоскопа на сгиб локтя Моники, стала слушать.

— Семьдесят пять на сорок, — бросила она через несколько секунд.

— Глюкозу внутривенно, — приказал доктор Богард, обращаясь ко второй медсестре Китти, которая тут же бросилась исполнять распоряжение.

Работая, доктор Богард бросил внимательный взгляд на изуродованные запястья Моники.

— Ей нужна кровь, — сказал он. — И побыстрее. Придется отвезти ее в больницу в Батон-Руж. Я здесь не смогу это сделать. Там к тому же найдется специалист, который сошьет ей сосуды. Я стабилизирую ее состояние, Грей, но это все.

• Предыдущая
• 14/84
• Следующая