Истина - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/51
• Следующая

А Леня Сытин утром приехал в десятое отделение. Дежурный оперуполномоченный Сережа Проханов заканчивал с ним Московскую школу милиции. Он и был первым, кого Леня встретил в отделении.

— Ты никак в город перешел? — удивился Сережа.

— Да нет пока. Все в деревне воюю.

— А чего к нам?

Леня объяснил.

— Сейчас разыщем книги происшествий. Когда эта драка была?

— Два года назад.

— На ключ. Мой кабинет седьмой. Иди, а я книги принесу.

И они погрузились в море квартирных склок, драк, наездов, краж.

Каждый день был аккуратно занесен в книгу происшествий. Разные люди заполняли эти страницы. Это была печальная книга. В ней собиралось все то невидимое другим, изнанка жизни огромного куска одного из центральных районов Москвы. И не было дня, чтобы очередной дежурный не занес сюда новое происшествие.

Раньше Лене как-то не приходилось сталкиваться с этой сферой работы милиции. После окончания школы милиции он сразу попал в ГУВД Мособлисполкома и, как говорили его коллеги, «на земле» не работал.

Конечно, он знал о существовании этих книг и даже заглядывал в них, приезжая в те районы, которые курировал. Но так плотно, так надолго он никогда не погружался в обыденность милицейской службы.

Через час они с Сергеем сделали перерыв. Закурили.

— Может, в «Молодежное» сходим поедим? — как гостеприимный хозяин спросил Проханов.

— Давай еще посмотрим.

— Давай, время у нас есть.

Сергей раскрыл новую книгу, перевернул страницу и сказал радостно:

— Как говорят нынче, с тебя соковый коктейль.

— Нашел?

— Вроде. Значит, Бурмин и Чернов?

— Да.

— Вот смотри.

Аккуратным почерком было написано, что такого-то числа в такое-то время дежурная группа доставила таких-то граждан за драку у ресторана «София».

Разобравшись, они выяснили, что Алексей Семенович Бобаков, Евгений Петрович Федоров и Илья Дарханович Нурамбеков напали на гражданина Бурмина Игоря Александровича.

— Ты этих людей знаешь? — спросил Леня.

— Бобакова Лешку по кличке «Бобак» у нас знают все. Вреднейший тип. Освободился, нигде не работает, связан с ворьем.

— За что сидел?

— За квартирную кражу. Да что тут разговаривать, пошли, он рядом живет. Ты мне так и не сказал, почему его ищешь?

— По подозрению в убийстве.

Сережа присвистнул, открыл сейф, вынул пистолет и сунул его в карман.

— Зачем? У меня есть оружие.

— Ты, Леня, этого Бобака плохо знаешь. Псих. Если пьяный, всего ожидать можно.

Дом, где проживал Бобаков, был действительно в десяти минутах ходьбы от отделения. Они шли по залитой солнцем улице Готвальда, по-субботнему пустой и поэтому кажущейся особенно тихой. Машин не было, и ощутимее стали звуки города: обрывки музыки, доносящейся из окон, приглушенный расстоянием шум Новослободской, детские голоса из сквера.

Вместо вывески «Бар-ритм» висела другая: «Десертный бар».

— Видишь, — сказал Сережа, — ликвидирована самая горячая точка района.

— А я сюда раза два заходил, все было очень пристойно. И обслуживали хорошо, и кофе чудесный делали.

— Ты днем заходил?

— Да.

— Один?

— С девушкой.

— А ты бы вечером попробовал там покрутиться.

— Хулиганы?

— Да нет, сюда, как магнитом, всякую шпану притягивало. Причем у них все четко обозначено было. До девятнадцати они сюда ни ногой.

— А теперь тихо?

— Теперь здесь молодежь собирается. Коктейли пьют, танцуют. Я забегаю вечерком чашечку кофе выпить, так просто удовольствие получаю. Ну вот и пришли. В этом доме и проживает гражданин Бобаков.

Сытин и Проханов свернули под арку, миновали перекопанный двор.

Видимо, здесь когда-то собирались менять коммуникации, но так и не собрались. Траншеи вырыли и оставили до лучших времен.

— Здесь ночью лучше не ходить, — усмехнулся Леня.

— На территории, контролируемой гражданином Бобаковым, лучше не ходить и днем.

— Неужели управы нет?

— Боятся. Говорят, посадите, а он через два года выйдет, житья не даст.

И Леня задумался об излишней, на его взгляд, гуманности закона по отношению к таким, как этот Бобаков. Видимо, воров и хулиганов не надо вообще прописывать в Москве. Надо очищать столицу от них. Правда, невольно возникал вопрос, а куда их девать, но об этом Леня думать не хотел.

Они вошли в грязный, заваленный окурками подъезд. Подошли к лифту.

Кабина беспомощно висела между первым и вторым этажами.

— Кадр из фильма «Мир Бобакова», — зло сказал Сережа. — Пошли. Он на третьем этаже живет.

Даже если бы Леня не знал номера квартиры, он безошибочно определил бы дверь Бобакова. Она была под стать подъезду. Обивка оборвана, и грязные доски открывались глазу со всей ветхой неприглядностью. Вместо звонка торчали два оборванных провода.

— Вот так и живет, — зло сказал Сергей.

Они постояли, прислушались, из глубины квартиры доносились мужские голоса. Видимо, там кто-то крепко спорил.

Сергей соединил провода, и звонок за дверью заголосил пронзительно и длинно.

— Ты что! Кто?

— Открывайте, Бобаков! Милиция.

В квартире послышались быстрые шаги, потом все стихло. Леня ударил по дверям ногой.

— Ты чего! Иди отсюда! — истерически закричал Бобаков. — Я тебя не вызывал.

— Ничего, я сам пришел! — крикнул Сергей.

— Слушай меня, иди к себе, я к тебе через полчаса приду.

Бобаков явно не хотел открывать дверь. Значит, в квартире было что-то, чего милиции видеть не надо.

Сергей шепнул Лене:

— Молчи, пусть думает, что я один.

Он затряс дверь.

— Открывайте, Бобаков! Иначе вызову наряд! Сломаем дверь.

— Не открою, гад! Слышишь? Не открою! Уйди лучше, а то пристрелю!

Леня поднялся на две ступеньки наверх, прижался к стене и вынул пистолет.

— Хорошо, Бобаков, я пошел за нарядом.

Сергей нарочно, стуча ногами, опустился по лестнице. Потом тихо поднялся и, вынув оружие, стал, прижавшись к перилам.

Леня слышал, как за дверью спорили двое мужчин, потом заскрипел замок и дверь приоткрылась. И в эту щель сначала выглянули стволы охотничьего ружья. Дверь раскрылась шире, и на площадку медленно начал выходить человек. Леня прыгнул и ударил его рукой по шее. Человек дернулся, нажал на спуск. От грохота двустволки на секунду заложило уши. Крупная дробь стеганула по потолку и стенам. Человек, выронив ружье, начал медленно оседать на пол.

Сытин рванул дверь и вскочил в квартиру. В полумраке коридора стоял второй. Высокий, крепко сколоченный, в руке у него блестел нож.

— Уйди от греха, мусор, — выдавил он, — уйди!

— Дернешься — застрелю, — Сытин повел стволом пистолета.

В квартиру ворвался Сережа.

— Ну, — твердо сказал Леня, — брось нож, — и спрятал пистолет. А человек медленно пятился к дверям комнаты.

И тогда Сытин прыгнул ему навстречу.

— Леня! — услышал он крик Сергея, увидел руку с ножом. И блеск его увидел, безжалостно яркий в этом полумраке. И чужую руку почувствовал в захвате, и мышцы предельно напряженные, и свою молодую силу, помноженную на злость, ощутил.

Нож упал на пол. Стал тусклым и нестрашным, а человек закричал от боли и ослаб.

Сытин оттолкнул его.

— К стене!

А по лестнице топот ног. Вбежали в квартиру трое милиционеров.

Бобакову дали понюхать нашатырь. И когда он закрутил головой, кашляя, надели наручники.

— Так, граждане уголовники, — Сергей посмотрел на Бобакова и того, второго, стоящего у стены, шевелящего за спиной скованными руками. — Так. Зови понятых, Ступин.

Сержант вышел, а они прошли в комнату.

Чего здесь только не было. Два магнитофона японских, несколько хрустальных ваз, две дубленки — мужская и женская, раскрытые чемоданы с вещами.

— Ты только, Бобаков, не уверяй меня, что все это тебе подарили.

Бобаков молчал. Второй, коротко стриженный, в кожаной, чуть тесноватой куртке, в джинсах совсем новых и необмятых, но в черных стоптанных ботинках, не вязавшихся с этой модной курткой и отличными джинсами, стоял в углу.

• Предыдущая
• 22/51
• Следующая