Истина - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/51
• Следующая

Через два часа сорок минут пятьсот семнадцатый рейс прибыл в Петропавловск. Северный Казахстан…

В аэропорту через справочную он узнал телефон, позвонил в таксопарк и выяснил, что Сичкарь работает после семнадцати часов.

Самолет на Москву улетал лишь на следующий день, в пять двадцать, но был хороший рейс на Караганду, и он на всякий случай взял билет.

Адрес Сичкаря у него был. Спасибо Бурмину. Взял он у него и карту города. Что-что, а разбираться в картах он умел. На автобусе добрался до центра, потом пересел на другой. Вылез у завода малолитражных двигателей.

Отсюда нужно было идти пешком.

По улицам шел пожилой человек в светло-сером костюме, нес в руках сумку. Обычный пенсионер идет себе с базара, ничем не выделяясь из толпы.

Рубашку, галстук, костюм, даже ботинки он приобрел в магазине «Мосторга».

Все отечественного производства. Все неброско, не запоминается.

На улице, расположенной на самой окраине города — дальше начиналась степь, — дома скрывались за высокими заборами. Не было здесь традиционных скамеек у ворот, не сидели старушки, даже пацаны не бегали. Извилистая эта улица словно вымерла, словно спряталась от жаркого целинного солнца.

Тишина и зной висели над ней. Он вспомнил, что писал об этой улице Бурмин, и усмехнулся. Точно. Не улица, а сторожевой пост на окраине.

Напротив дома Сичкаря был маленький пустырек, поросший высоким кустарником, на который в своем письме указал Бурмин. Подходя к дому Сичкаря, он обдумывал план действий. Надо убить Сичкаря дома, но, если он будет не один, придется дождаться, когда его такси выйдет из парка, и кончить его по дороге в аэропорт.

Он подошел к пустырю, вернее, маленькому кусочку земли, поросшему акацией и зажатому с двух сторон заборами домов. Спрятался за кусты, собрал пистолет. Проверил его, навинтил глушитель, загнал патрон в ствол, сунул оружие под пиджак.

Он достал английские «Данхил», которые привык курить уже много лет, и, затянувшись, задумался. Долго ждать ему нельзя. Судя по запискам Бурмина, в доме может быть женщина — приходящая жена Сичкаря. Если сейчас она там, он убьет и ее. Он сделал шаг к калитке в заборе, и тут она отворилась. Вышла женщина, обернувшись, крикнула кому-то находившемуся в доме:

— Я до десяти сегодня. Ты заедешь за мной?

Что ответил мужчина, он не расслышал.

Женщина захлопнула калитку и пошла вдоль улицы. Он проводил ее глазами до поворота, потом вытащил из сумки автомобильные перчатки, надел их. Постоял несколько минут. Огляделся. Никого. Снова подошел к калитке, позвонил. Залаяла собака. Сичкарь почему-то долго не выходил. Потом послышались шаги. Он сжал рукоятку пистолета. Когда хозяин открыл калитку, он шагнул во двор.

Сичкарь сразу узнал его, побледнел и попятился назад, старался что-то сказать, но только мычал, не в силах совладать с голосом.

Выстрел прозвучал, как хлопок. Сичкарь упал. Он выстрелил еще три раза в лежащего. В мертвого уже. Потому что первая пуля точно вошла в горло. Он вообще никогда не промахивался.

Потом посмотрел на бьющуюся на цепи собаку, оглядел большой, с огородом и сараем для живности двор и направился к выходу. Замок за спиной щелкнул, словно взведенный курок.

Вот и все. Теперь ищите! Добравшись до центра города, он отвинтил глушитель и разобрал пистолет. Не нужен он ему больше. Все. Части пистолета и патроны утопил в маленьком пруду, за драмтеатром. Потом перекусил рядом в буфете и на автобусе уехал в аэропорт.

В Москву он прилетел затемно. Дома переоделся. Сжег паспорт на имя Соколова Льва Никитовича, уложил в чемодан костюм, рубашку и уехал на дачу. Искупавшись в реке, уснул, впервые спокойно за последние две недели.

Вывод агента из операции было делом непростым, и Росс не мог сам решить этой проблемы. Впрочем, конечно, мог, но не хотел брать ответственность на одного себя.

Его работа и так была достаточно сложной. Руководство резидентурой ЦРУ было хоть миссией и почетной, но весьма опасной в служебном отношении.

И тут ему повезло. На третий день после получения сигнала бедствия из Москвы в Вену прилетел заместитель директора ЦРУ, курирующий страны Восточной Европы. После обычно ничего не значащих разговоров Росс положил перед ним шифровку из Москвы и агентурное дело. Заместитель директора долго листал его, отхлебывая из высокого стакана лимонад. Он пил только фруктовые воды, считая содовую вредной.

— Послушайте, Росс, — заместитель директора закрыл папку, — тут материала на целый роман в духе Ирвина Уоллеса. Потрясающая история. Этот человек нам достался от абвера.

— Вернее, от службы генерала Гелена.

— Но как вы его нашли?

— Нашел его наш консультант Рискевич, он его и вербовал когда-то.

— Каким образом нашел?

— Консультант сидит на изучении русской прессы. Случайно в журнале наткнулся на его фотографию.

— Но в заключении «Зондерштаба-Р» написано, что этот человек погиб при бомбежке леса!

— Как видите, чудом остался жив.

— Действительно чудо. Там, в Москве, это серьезно?

— Очень.

— Готовьте его переброску, Росс. Во-первых, он много знает. Во-вторых, нам необходим солидный консультант по экономике Варшавского пакта. В-третьих, это идеологическая атака. Известный русский ученый видит, предсказывает крах новой экономической программы красных. Вы можете его вывезти?

— Да. Через несколько дней он едет на совещание в Софию. Там мы передаем ему документы на имя коммерсанта из Западной Германии, и он на машине уходит в Грецию.

— Прекрасно, Росс. Помните, этот человек нам очень нужен.

Ночные звонки телефона всегда неприятны. Они звучат как предвестники несчастья и кажутся длинными и резкими. Особенно если в квартире ты один.

Казаринову казалось, что телефон дребезжит на одной длинной и неприятной ноте. И пока, шлепая босыми ногами по паркету, он бежал к нему, сон окончательно пропал.

— Да! — крикнул он в трубку.

— Подполковник Казаринов?

— Да.

Голос на том конце трубки был служебно-сух, а это значит, звонили с работы, ничего не случилось с детьми и мама здорова, а служба она и есть служба.

— Дежурный по управлению Столяров беспокоит.

— Слушаю вас.

— Машина вышла, спускайтесь.

— Понял.

Казаринов положил трубку, посмотрел на часы — два сорок четыре.

Значит, что-то произошло. Не так уж часто офицеров контрразведки поднимают ночными звонками.

Прямо напротив окна квартиры висела огромная луна, похожая на кусок сыра. Свет ее заливал комнаты, и поэтому полиэтиленовые чехлы, которыми жена накрыла мягкую мебель, горели отраженной желтизной. И было в этом нечто таинственное, загадочное, страшноватое. Светящиеся стулья в ночной комнате. Прекрасный сюжет для старика Хичкока, с его фильмами ужасов.

Казаринов зажег свет, и ощущение нереальности исчезло. Была обыкновенная комната — со стульями, диваном и даже столом, покрытыми полиэтиленовыми накидками. Жена и мать придерживались твердых правил: перед отъездом на дачу снимать ковры, плотно укрывать мебель.

Казаринов пошел в ванну, побрился, принял душ. Одеваясь и укладывая бритвенные принадлежности в портфель — все остальное он уложил вчера, — он восстанавливал в памяти минувший день.

…В четырнадцать двадцать его вызвали к генералу. Это не было для него неожиданностью, потому что два дня назад его отделение закончило дело по розыску некоего Тимофеева, бывшего карателя. Его нашли в небольшом таежном поселке под Благовещенском. Тимофеев вышел на пенсию и собирался дожить свой век в тиши, пользуясь всеми преимуществами ветерана труда.

Фамилия у него, вполне естественно, была другая, биография вполне подходящая. Как он понял, что за ним пришли, неясно до сих пор. Видимо, всю жизнь ждал этого и боялся. Молоденький участковый совершил ошибку, и Тимофеев два часа отстреливался из охотничьей трехстволки. Казаринову пришлось прыгать в окно дома под противный визг картечи над головой и возиться с Тимофеевым, который был хоть и немолод, но крепок.

• Предыдущая
• 39/51
• Следующая