Выбери любимый жанр

Том 27. Таита (Тайна института) - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 16


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

16

— Тайночка, милая Тайночка, тебе очень больно, да?

В ответ звучит новый стон, и конвульсивные движения крохотных ножек красноречивее всяких слов говорят о непосильных страданиях ребенка.

— В больницу бы, — снова робко заикнулся Ефим.

— Нет! — резко и властно срывается с уст Ники. — Не пушу я Тайночку нашу ни за что в больницу. А доктора привести сюда надо, непременно сюда, — неожиданно прибавляет она.

— Да как же его достать-то?

— Я уж знаю, как. Нашла выход. Слава Богу! — и Лицо Ники становится решительным. Заметная черточка намечается между бровей.

— Валя, останься здесь и жди моего возвращения. Ручаюсь, что через час здесь будет доктор и спасет нашу крошку, — обращается она уверенным тоном к Балкашиной и, бросив тревожный взгляд на больную малютку, выскальзывает за дверь.

* * *

Теперь Ника шагает с опущенной на грудь головою по нижнему коридору, поднимается во второй этаж, вступает в классный коридор, минует стеклянную дверь своего выпускного класса и останавливается у порога второго.

За стеклянной дверью усиленно занимаются их соседки второклассницы. Нике видны отлично личико княжны Зари Ратмировой и смуглое лицо красавицы грузинки Мары Нушидзе. Они обе склонились над одним учебником и не видят стоящей у дверей Ники. Но и она не смотрит на них. Ее глаза прикованы к кафедре. За нею, положив локти на стол и склонив над книгой голову, сидит молодая еще девушка, лет 28-ми, в синем форменном платье, какие обыкновенно носят классные дамы. Это — Спартанка, классная дама второго класса, честная натура, с добрым отзывчивым сердцем, нормально строгая, любящая свое дело, дело преподавания и воспитания, и, еще более него, своих воспитанниц. Ника, как и весь институт, любит эту милую Зою Львовну и верит в нее. И сейчас, пораженная болезнью Тайны, девушка всей душой тянется к доброй Спартанке. Так называют Зою Львовну за ее простой образ жизни, ровное настроение и вечную бодрость. Ника знает, инстинктивно чувствует, что только одна она, эта самая Спартанка, может спасти их Глашу, И ее глаза, исполненные смутной тревоги, стараются обратить на себя взгляд классной дамы.

Последняя замечает, наконец, Нику у дверей, быстро встает, сходит с кафедры и идет к ней.

— Ника Баян, что с вами? Вы так бледны.

Голос Спартанки полон тревоги. Смертельно бледное личико всеобщей любимицы института беспокоит ее. Ника бывает так редко встревоженной и несчастной, ее удел — смех и радость, и это знает весь институт.

Вместо ответа Баян хватает руку Зои Львовны и увлекает ее подальше от дверей класса, в темноту лестничной площадки. Здесь она останавливается и внезапно быстрым и легким движением опускается на колени перед своей спутницей.

— Милая Зоя Львовна, ангел наш! Спасите жизнь одной маленькой девочке. Она умирает.

— Ника! Голубчик! Да встаньте же! Встаньте, что с вами? — волнуется и сама Зоя Львовна.

— Не встану, пока вы не дадите мне честное слово, что не скажете никому того, что сейчас услышите от меня, — смело и твердо продолжает Ника.

— Если это не вредное, не гадкое что-нибудь, то даю вам честное слово — не скажу.

— Зоя Львовна, могу я сделать что-нибудь вредное и гадкое? — быстро поднимаясь с колен, спрашивает Ника.

Молодая наставница Зоя Львовна смотрит с минуту пристально в честные глаза Ники и на вопрос последней, может ли она сделать что-нибудь дурное, твердо отвечает.

— Нет.

— Благодарю вас, — роняет Ника. — Я ненавижу ложь больше всего на свете. А пришлось бы вам сказать неправду, если бы я услышала от вас другие слова.

И тут же, держа обе руки Зои Львовны в своих, она скоро, коротко рассказала ей всю историю Тайны-Глаши с самого дня водворения ее в гостеприимной сторожке до последнего рокового случая со съеденной нынче "отравой".

Едва дав докончить Нике исповедь, Зоя Львовна заговорила, волнуясь:

— Бедная девочка! Несчастная малютка! Теперь я понимаю, почему вы обратились ко мне. Вы вспомнили, что у меня есть брат-доктор, который прилетит по первому моему зову сюда. Вы не ошиблись, дорогое дитя, Митя приедет тотчас же. Но если он найдет необходимым перевести девочку в больницу, вы должны будете уступить.

— Конечно, — роняет Ника. — Только пригласите его поскорее, ради Господа Бога.

— А теперь, раз вы посвятили меня в вашу тайну и приобщили к числу заговорщиков, то ведите меня к вашей больной приемной дочке. Там я напишу письмо брату, которое и пошлю с Ефимом, — произнесла Зоя Львовна.

О, какой мучительный час ожидания. Стоны и судороги Глаши, хрип и бред девочки то и дело заставляли вздрагивать юных девушек, замерших у ее постели. Согревающий компресс, положенный на животик, ничуть не помог больной. Не помогли и успокоительные капли, которые вливала ей в ротик чрез каждые четверть часа Валя.

Ефим, испуганный было неожиданным появлением в его сторожке классной дамы, сразу успокоился после первого же слова Зои Львовны и помчался за доктором, жившим на одной из ближайших улиц. В его отсутствие Спартанка отсылала не раз обеих воспитанниц наверх в классы, но ни Ника, ни Валя не трогались с места.

— Нет, нет, ради Бога, не гоните нас, — молили обе девушки, — мы не в состоянии уйти до приезда доктора.

— А если Анна Мироновна заметит ваше исчезновение из класса?

— Ах, не все ли равно, когда наша Тайночка может каждую минуту умереть.

— Но зачем такие беспросветные мысли, мои девочки!

— Вы ведь видите сами, что с нею… Уж скорее бы приехал доктор.

На глазах присутствующих все заметнее изменялось личико Глаши, все лихорадочнее становились ее глаза, и все сильнее хрипела маленькая грудка, все чаще и чаще сводили судороги тельце ребенка.

— Она умрет. Умрет непременно, — прошептала чуть слышно Ника и закрыла руками исказившееся страданием лицо.

Как раз в эту минуту постучали у двери. Стройный, высокий брюнет, как две капли воды похожий на Зою Львовну, наклоняясь на пороге для того, чтобы не стукнуться о притолоку низкой двери, входил в каморку. За ним на почтительном расстоянии следовал Ефим.

— Здравствуй, Дмитрий!

— Добрый вечер, Зоя.

Брат и сестра поздоровались. Потом Спартанка представила брата обеим девушкам.

Все четверо снова подошли к постели Глаши. Долго и внимательно осматривал больную малютку молодой врач. Выстукивал, выслушивал, измерял температуру, затем на клочке бумажки написал рецепт. Наконец, повернувшись к институткам, не помнившим себя от волнения, произнес спокойно:

— Не надо отчаиваться раньше времени. Положение серьезное, не скрою. Но… постараюсь сделать все, чтобы уцелела ваша любимица. А что она любимица ваша, не надо и говорить: вижу по глазам, — с доброй улыбкой произнес доктор.

— Милый, добрый, хороший, золотенький, спасите ее!

Непроизвольно и непосредственно вырвался этот глухой вопль из груди Ники в то время, как глаза ее, обычно веселые и шаловливо-дерзкие, теперь, полные мольбы и страха, вперились в лицо молодого доктора.

— Я постараюсь сделать все, что от меня зависит, — повторил он. — А теперь советую вам уйти отсюда. Мы с сестрою и с этим почтенным старцем, — он указал на Ефима, — поухаживаем за вашей маленькой больной. Завтра утром понаведайтесь, авось, девочке будет легче, Бог даст.

Том 27. Таита (Тайна института) - pic_13.png

И он протянул поочередно руку Нике и Вале.

Глаза встревоженной Ники снова с надеждой и робостью остановились на лице доктора, потом обратились к Зое Львовне.

Та словно угадала значение этого взгляда.

— Успокойтесь, Никушка, — произнесла добрая Спартанка, — не волнуйтесь, ради Бога, и ступайте учить уроки… Я сменюсь с дежурства и пробуду здесь всю ночь. За вашей Тайной будет недурной уход, я вас уверяю, а пока…

Ника не дала ей закончить. С легким криком она упала на грудь Зои Львовны и обвила ее шею руками:

16
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело