Наследник волшебника - Худ Дэниел - Страница 46

• Предыдущая
• 46/66
• Следующая

– Вы точно в этом уверены?

– Так же точно, как в том, что море мокрое, сэр. Теперь я сплю мало, – не то что в прежние времена, – я своими глазами видел, как они поднимались на борт, капитан Перелос и дамочка. Я отлично это помню, сэр, потому что потом капитан стал орать на матросов. Он был злющий как черт и сыпал приказами, и полночи не давал мне уснуть, – хотя в том особой потери не было, сэр, все равно я сплю мало, старость не радость.

– И что, кроме этого капитана и его спутницы на корабль больше никто не садился? Других пассажиров на борт не брали?

Лайам задал этот вопрос для очистки совести. Круг замыкался, факты укладывались в обдуманную не единожды схему, оставалось лишь поставить точку и напрочь обо всем этом забыть.

– Нет, сэр, ни единого, – просиял Вальдас, – да и откуда им быть? “Удалец” – это всего лишь несчастная шхуна, сэр, – одна мачта, парусов мало, – крепкая, правда, и бурю выдержит. Да и большого груза она никогда не брала – так, письма, посылки, ну и, конечно, деньжата, – обычное почтовое судно… для пассажиров там даже нет кают.

Все вроде сходилось, и только одно словечко в велеречивом ответе старого Вальдаса стояло торчком. Лайам насторожился и решил уточнить:

– Деньжата?

– Да, сэр, или, если вам больше нравится, – деньги… когда два, когда три сундука, доверху набитых монетами. Многие здешние толстосумы используют “Удалец”, чтобы пересылать плату своим поверенным – всяким мелким торговцам на побережье, которые перепродают их товары. На “Удальце” обычно еще плавает отряд солдат, – да и судно надежное, не похоже, чтобы оно вдруг взяло да и затонуло в какой-нибудь шторм, – потому примерно раз в месяц Перелос берет на борт денежки разных торговцев и поручительства и развозит их доверенным лицам, или кредиторам, или кому ведено, а потом возвращается со счетами, бумагами, а иногда и с полным карманом, хотя по большей части все так складывается, что кошелек его не очень-то полон.

– Два или три сундука, – рассеянно пробормотал Лайам. – Целое состояние.

– Ага, – посмеиваясь, подтвердил Вальдас. – И заметьте, какая тут странность: с чего это вдруг ему понадобилось дурить бакалейщиков? Имея в трюмах такие деньжищи, да и заполучив хороший аванс! А ведь ему через месяц придется вернуться!

– Сомневаюсь, что он вернется, – медленно произнес Лайам. Вся схема его развалилась, и теперь ему предстояло выбираться из-под обломков. Перелос бежал не от кредиторов, а от правосудия, поскольку убил Двойника. Причиной убийства могло послужить что угодно. Например, женщина, или доля в добыче, или просто пьяная ссора. Но он теперь был совершенно уверен, что ни ковер, ни книга заклятий, ни магический жезл здесь ни при чем. Ни сокровища, хранящиеся в храме Беллоны. Лайам ощутил, как у него заныло под ложечкой. Кража, которую замыслил Двойник, не имела ничего общего с преступлениями, которыми он занимался все последнее время.

Выход из порта в зимнее время никак нельзя было назвать “простой прогулкой на лодке”, и Лайам обругал себя за то, что не сообразил это раньше. Вдоль Клыков шли коварные течения, а зимние ветра – вещь вообще непредсказуемая. Вот гавань – дело другое; любой мальчишка на паре бревен может преспокойно изъездить ее вдоль-поперек.

И что же в итоге? В итоге – внезапном, словно снег на голову, и очень, очень неутешительном – Лайам обнаружил, что вместо двух преступлений он имеет дело с тремя и что больше всего ему известно именно о том преступлении, которое его меньше всего интересует. Двойник вовсе не замышлял обокрасть дом Тарквина, а уж тем более храм Беллоны. Он вступил в сговор с Перелосом, чтобы обстряпать дельце повыгодней и попроще, то есть обворовать принадлежащий партнеру корабль. Перелос потом выразил бы самые искренние соболезнования торговцам – владельцам украденных денег, – а затем он и Двойник поделили бы добычу между собой.

– Сэр! – окликнул его Вальдас. – Вам нехорошо?

– Нет-нет, все в порядке, – поспешно отозвался Лайам. Судя по обеспокоенному лицу старого моряка и хмурому взгляду Мопсы, вид у него действительно был неважный.

“Все в порядке, – подумал Лайам, – но я совершенно сбит с толку”.

– Спасибо вам за то, что вы нашли время побеседовать со мной, Вальдас. Вы очень мне помогли.

Он вручил старику еще одну серебряную монету и зашагал прочь, предоставив тому изливать поток благодарностей на горшки с сонно шевелящимися в них угрями. “Нет, – стучало в его мозгу, – ты вовсе не сбит с толку. Ты, милый мой, в полном дерьме”. Да, теперь он вполне мог доказать, что Перелос и Двойник вступили в злонамеренный сговор, но зачем это ему? Ему ведь только хотелось выяснить, кто украл вещи Тарквина, а затем попытался обчистить храмовую сокровищницу, но все рассеялось в прах. У него опять нет ни подозреваемых, ни хоть какой-нибудь вшивой зацепки, дело, короче, – дрянь!

– Эй! Дядя! – вклинилась в его размышления Мопса. Лайам размашисто шагал вдоль пирса, и девчонке, чтобы поспеть за ним, пришлось перейти на бег. – Эй, куда ты идешь?

Лайам резко остановился, и Мопса проскочила вперед, но лихо притормозила и тут же к нему повернулась.

– Куда ты собрался? У тебя такой вид, будто ты заболел.

Неужели он так расстроен, что даже ребенок может это понять? А ведь, собственно, у него нет никаких причин для расстройства. Рассказ Вальдаса сделал доброе дело – он вышиб пробки в его мозгу. Почему в истории, которую он изложил вчера Фануилу, обнаружилось столько дыр? Потому что он предполагал, что преступник – Двойник. Старый моряк помог ему отстраниться от ошибочной версии.

– Куда я собрался?

Лайам и сам этого не знал. Слишком многое надо обдумать, чтобы составить приемлемый план действий. Скорее всего, он пойдет сейчас к Кессиасу, но сообщать о том Мопсе, конечно, нельзя. И кстати, как быть с ней? Неплохо было бы известить Оборотня, что Двойник мертв, но девчонка, если он ей скажет об этом, тут же расстроится. Можно, впрочем, отправить записку – Мопса не умеет читать, – но с другой стороны, принцепс, кажется, тоже читать не умеет.

– Мне нужно кое с кем встретиться, – сказал наконец Лайам, – а ты сейчас отправишься к Волку. Ты скажешь ему, что Двойник – не тот человек, которого я ищу, а еще скажешь, что мне необходимо сегодня вечером с ним повидаться.

В его мозгу вдруг что-то забрезжило – еще не идея, но уже смутные ее очертания, и Лайам торопливо сказал:

– Передай, что я жду его в Щелке, в десять вечера.

Мопса поглядела на него с подозрением:

– Зачем?

– Чтобы отдать подарок. Тот самый, который я ему обещал.

– Да, но зачем в Щелке и почему так поздно? А вдруг он не захочет прийти?

– Не задавай лишних вопросов, отмычка. В десять в Щелке, на повороте. Ты все поняла?

– Поняла, – угрюмо отозвалась Мопса.

– И поешь где-нибудь.

Девчонка взяла предложенную монету, но вид у нее был недовольный.

– Можно, я еще побуду с тобой?

– Делай, что тебе говорят, отмычка, – повторил Лайам и повелительно взмахнул рукой. Мопса зашагала прочь, то и дело оглядываясь через плечо.

Кессиаса в казарме не оказалось.

– В Храмовом дворе новые неприятности, – сообщил Лайаму стоявший у входа стражник.

Лайам застонал. Впрочем, когда он подошел к зданию суда, в голове его промелькнула мысль, несущая некоторое успокоение. Вчерашние неприятности в конечном итоге привели к тому, что Фануил обнаружил ковер. Если новые неприятности сулят что-то похожее, то к ним надо бы отнестись как к благодати.

Он минут пять стучался в высокую дверь суда, потом дернул за ручку, и дверь приоткрылась. Старого ворчуна нигде не было видно, и Лайам, быстро прокравшись через пустой вестибюль, поспешил по мрачному коридору к винтовой лестнице, ведущей в подвал. С первым же ее оборотом Лайама поглотила непроглядная тьма, но он подавил зашевелившиеся где-то внутри страхи и, двигаясь ощупью, продолжил спуск.

“Ни зги не видать, совсем как в прошлую ночь”, – подумал Лайам, осторожно пробираясь к двери мертвецкой. Матушка Джеф почти мгновенно ее распахнула, и Лайам, щурясь, шагнул через порог.

• Предыдущая
• 46/66
• Следующая