Пир попрошаек - Худ Дэниел - Страница 26
- Предыдущая
- 26/74
- Следующая
Он широко улыбнулся и расправил поникшие плечи. Ну есть ли смысл расстраиваться из-за какого-то чародея? Сейчас нужно сосредоточиться на вечернем визите, и только на нем.
Впрочем, до назначенного времени оставался еще почти час, и Лайам заставил себя умерить шаги.
Богачи по своим кварталам особенно не разгуливали, зато почти каждое здание Макушки было празднично убрано. Яркий свет в каждом окне, зелень замысловатых гирлянд, разноцветные фонари – все это веселило глаз и поднимало настроение. Двери иных домов были распахнуты – там угощали нищих, на ступенях других просто стояли корзины с едой. Лайам припомнил калеку, важно восседавшего на помосте в кабачке Хелекина. Южане, по всей видимости, воспринимали пиры побирушек более чем всерьез.
Примерно дюжина сыто отдувавшихся оборванцев толклась возле особняка, похожего на дворец. Лайам узнал это здание. В нем размещался первоклассный бордель, управляемый Герионой – приятельницей эдила, и Лайаму (по делу, только по делу) довелось однажды там побывать. Двери заведения были неимоверно огромными, сплошь покрытыми деревянными барельефами со сценками малопристойного содержания. Сейчас возле них стоял огромный котел, и дородная женщина серебряным черпаком разливала дымящийся суп в деревянные чашки, которые передавала потом нищим.
– Угощенье у вас – пальчики оближешь, добрая госпожа, – сказал один оборванец. – Но там, за дверьми, мне думается, имеется и еще кое-что, что нам, мужчинам, лакомее, чем пища.
– Ишь чего захотел! – воскликнула женщина и стукнула его черпаком по лбу, чем вызвала смех у остальных наблюдателей. – Тут только кормят, а не исполняют желания!
Ответом ей был новый взрыв хохота. Улыбаясь, Лайам пошел дальше. Атмосфера праздника все больше вовлекала его в себя.
Дом Окхэмов находился уже совсем рядом, и он решил просто побродить по Макушке, пока не настанет условленный час, как вдруг внимание его привлекло какое-то столпотворение.
Празднично одетая публика осаждала огромный пятиэтажный дом, принадлежащий, насколько мог Лайам со слов эдила судить, богатому предпринимателю Годдарду. Толпа, образовавшая некое подобие очереди возле парадного входа в особняк, раза в три превосходивший размерами любое другое здание в этом квартале, производила куда более яркое впечатление, чем группка оборванных нищих возле привилегированного борделя. Лощеные кавалеры и увешанные драгоценностями дамы шумно переговаривались друг с другом, ожидая, когда придет их черед предъявить приглашение внушительного вида слуге, стоявшему под двухъярусной аркой. Лакеи в одинаковых нарядных ливреях подносили желающим серебряные кубки с вином.
По обе стороны от арки замерли двое охранников с алебардами, их кирасы нестерпимо сияли. Встречая очередного гостя, они брали оружие на караул. Лайаму сделалось интересно, накинутся ли эти бравые малые на того, кто попробует прошмыгнуть мимо них, а главное – пустят ли они в ход свои алебарды.
Он прислонился к стене противоположного здания и стал наблюдать за происходящим, высматривая для развлечения, какая красавица накрашена больше других и шарф какого щеголя туже всего затянут. И в процессе этой игры подметил одну странность. Дам с самыми бледными (от белил) щечками, как правило, сопровождали на редкость краснолицые кавалеры. В конце концов первый приз за самую тугую петлю, охватывающую самую тучную шею, достался мужчине с совсем уж багровой физиономией, который во всеуслышание сетовал, что приглашенных на этот раз маловато.
Если это вот – маловато, то что же тогда много? Лайам уже около четверти часа наблюдал за вереницей гостей, а она все не редела, хотя очередь продвигалась достаточно быстро. Господа в роскошных нарядах все прибывали и прибывали. Многие приходили пешком, но некоторые подкатывали на рысаках, были и верховые. Всеобщее возмущение вызвал новенький лакированный экипаж, вывернувший на большой скорости из-за угла и заставивший ожидающих потесниться. Мужчины выбранились, женщины завизжали. Но тут же сердитые возгласы сменились приветственными. Владелец быстроходного экипажа ослепительно улыбнулся и смешался с толпой.
«Бешеные деньги! – подумал Лайам, глядя на вкрадчивое мерцание драгоценных камней, на серебро кубков и золото украшений, на переливы заморского шелка и редких мехов. И все они потрачены лишь затем, чтобы пустить пыль в глаза своим ближним!.. Нет, воротилы Фрипорта гораздо разумней здешних. Они не так кичатся своей удачливостью и вовсе не тычут свое богатство прямо тебе в нос. Конечно, за их доходами ревниво следит целая армия всяких чиновников, но все же…»
Тут за его спиной раздалось вежливое покашливание. Лайам вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, увидел госпожу Присциан.
– Добрый вечер, – пробормотал Лайам и собрался было отдать поклон, но вдова остановила его прикосновением сухонькой ручки, затянутой в кружевную перчатку.
– Здравствуйте, господин Ренфорд. Вы идете к моим? – Лицо пожилой дамы подкрашено не было, и в манере закалывать волосы не наблюдалось каких-либо перемен. Длинный плащ из дорогой синей шерсти скрывал ее платье, но Лайам не сомневался, что и оно выдержано в строгом спокойном стиле, присущем госпоже Присциан.
– Да. Лорд Окхэм обещал устроить для меня встречу с некоторыми из его вчерашних гостей.
– Я знаю, – сказала вдова, чуть склонив голову и пристально глядя на Лайама. – Он мне говорил. Удивительно благоразумный поступок. Не думала, что у него достанет храбрости стать на вашу сторону в этой истории.
Лайам в замешательстве кашлянул – он не знал, что именно лорд Окхэм сказал вдове.
– Видите ли, моя миссия особенно афишироваться не будет…
Госпожа Присциан отмахнулась.
– Все равно я от него такого не ожидала.
Повисла неловкая пауза. Лайам вспомнил о просьбе Грантайре. Мелкий бес нетерпения подталкивал его решить проблему прямо сейчас, но Лайам внял голосу разума, утверждавшего, что следует выждать.
– Вы направляетесь к Годдардам?
Вдова посмотрела на карточку с золотым обрезом, которую держала в руке.
– Да… и уж не помню в какой раз. Я бываю у них каждый год. Наверное, это просто великолепный прием… для тех, кому нравятся шумные сборища, где подают вдоволь вина, а угощения так дороги, что к ним неловко притронуться. Меня приглашают, я прихожу и перекидываюсь со старым Годдардом парой словечек. Он – давний мой друг и строит надежные корабли, – задумчиво говорила она, постукивая карточкой по руке, – а ведь нам с вами нужны новые корабли, не так ли, господин Ренфорд?
О новых кораблях Лайам не думал, его заботили те, что имеются под рукой. Их оснастка, ремонт… деньги для закупки товаров. Но он только молча кивнул, выражая согласие.
– Не сразу, конечно…– продолжала госпожа Присциан, недовольно поглядывая на вереницу гостей. – Но ведь когда-нибудь придет это время. Впрочем, тогда вы уже будете у Годдардов своим человеком. Вам тоже начнут слать приглашения на карточках с золотыми обрезами.
– Да? Лайам рассмеялся. – Что ж, это было бы замечательно! Я просто без ума от шумных сборищ, обильной выпивки и еды, к которой страшно притронуться.
– Тогда вам понравится у Годдардов, – спокойно сказала госпожа Присциан. – Вы, наверное, будете засиживаться у них допоздна. Что до меня, то я всегда ухожу рано. Кто рано ложится…
…тому крепко спится, – продолжил присказку Лайам.
Почтенная дама посмотрела на него с одобрением и улыбнулась.
– Именно так. Когда вам назначено?
– Меня ждут к восьми.
– Тогда, надеюсь, вы не откажетесь еще немного со мной поскучать? Я не хочу там толкаться, а очередь еще длинная. Мне не холодно, – добавила она, предвосхищая вопрос. – Хотя вон той вертихвостке придется несладко!
Госпожа Присциан кивком указала на молодую особу, выскочившую из экипажа в одном платье, глубоко открывающем плечи. Лайам важно кивнул.
– Да, бедняжка изрядно промерзнет.
Они вновь умолкли, но на этот в этом молчании не ощущалось неловкости. Госпожа Присциан держалась по обыкновению прямо. Она все постукивала пригласительной карточкой по ладони и взирала на шумную толкотню с таким царственным видом, что Лайам внутренне усмехнулся. Он опять вспомнил о Грантайре и после недолгих колебаний все же решился заговорить.
- Предыдущая
- 26/74
- Следующая
