Путаный след - Давыдов Сергей Давыдович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/62
• Следующая

Дождь не перестал и поздно вечером, когда Соколов и Сверлилкин стянули с самоходки тяжелый от воды, негнувшийся брезент и забрались через люк внутрь. Соколов нащупал выключатель, зажег освещение и уселся в железное кресло водителя.

— Закрой люк и садись вон гуда. Вместо наводчика. Злишься на меня?

Сверлилкин не ответил. Он закрыл люк и сел, куда ему указали. Исподлобья поглядел на механика, соображая, что раз тот не переоделся в комбинезон, значит, работать не собирается. Придется одному вкалывать. Неизвестно, что надо делать, может, до утра тут проторчишь, а там Митька ждать будет. Сегодня собирались две мины ставить, и Митька свою уже унес из погреба и перепрятал где-то в лесу. Договорились, что встретятся у развилки в кустах.

— Поговорим, Михалыч?

— Давайте задание. Сделаю и спать пойду.

— Торопишься? У тебя же бессонница!

Сверлилкин снова промолчал. До смерти надоели ему эти вопросы и подначки механика! А тот полез за портсигаром и снова принялся спрашивать:

— У кого ты так работать научился? Позавидуешь.

— Мою работу с другой не спутаешь, — гордо ответил Сверлилкин.

— Вот-вот, — с усмешкой отозвался механик. — Именно не спутаешь. Я сегодня одно твое издельице на столе у коменданта обнаружил. Как взглянул, так сразу засёк, чья работа.

— Путаете вы что-то. — Ну что за человек, ловит, ловит все время!

— Сам сказал: твою работу не спутаешь!

— Ничего я коменданту не изготовлял. Вы это бросьте!

— Нет?

— Нет!

Соколов пожал плечами и вынул из кармана стальную планку с отверстиями по краям. Повертел и стал поглаживать по аккуратно заточенным фаскам. Сверлилкин сразу узнал её и встревожился. Но старался не подавать вида.

— Культурная работа! По закону природы, которая, как известно, не любит острых углов. Ну, что скажешь?

— Не вижу отсюда. Дайте посмотреть. — «Дай мне её сюда, я тебя ей и прикончу, гад, сыщик чёртов», — зло подумал Сверлилкин, вставая, чтобы взять планку.

— Сиди, сиди. Ну, что тебе говорят! Не дергайся и не смотри так! Меня убивать не следует. Я тебе свой, а не немец!

Эта проницательность Соколова всегда ставила Сверлилкина в тупик, а сейчас он почувствовал, как всё в нем закипает от бешенства. Еле сдерживая ярость, он сказал:

— Какой вы мне свой! — а сам подумал: «Таких своих хоронить приятно под легкую музыку! Ну подожди у меня, я тебе мину прилажу куда-нибудь, дай только срок!»

Соколов продолжал смотреть на него в упор, словно собираясь сообщить что-то важное. Не отрывая взгляда от лица Сверлилкина, он достал ещё сигарету, прикурил её от первой и, глубоко затянувшись, сказал, как бы про себя:

— Значит, не твоя работа. Та-ак. Сиди говорю! Не признаешься — и не надо. А вот здесь отверстие для чего? Для детонатора?

Сверлилкин мигом прикинул, как добраться до механика. Отвлечь внимание, а потом рывком, как в разведке. Он ему рот затыкать не станет, нечего его, гада, в живых оставлять! Другого выхода нет. Все ясно: пронюхал про мины! Давно надо было ему заряд в стол засунуть, и дело с концом. Чего было ждать! Ну ничего, не таких брали! Проще, чем сверло заточить!

— Ты где жил в Ленинграде? — вдруг быстро спросил Соколов.

— В Гавани. В Скобском дворце, — машинально ответил Сверлилкин и тут же прикусил губу. Чёрт! Как это у него вырвалось.

— На Балтийском заводе работал?

— Не помню.

— Что, что? Слушай, давай кончим в прятки играть. Времени у нас с тобой на это не осталось!

Молчать, пожалуй, не стоит. Лучше говорить с ним, а самому выбирать момент. Перестанет же он когда-нибудь так глядеть.

— Значит, ты опасаешься, что я тебя выдам? Но я ведь давно мог это сделать!

— Откуда я знаю, — сказал Сверлилкин, чувствуя, как напряглись все мышцы. — Откуда я знаю, почему вы не выдаете, — добавил он, незаметно отводя ноги под сиденье, чтобы рывок получился сильнее.

— Потому что я коммунист, — вдруг сказал Соколов. — Стой! — заорал он. — Назад! — и судорожно вытащив из бокового кармана пиджака небольшой черный револьвер, щёлкнул предохранителем. Но Сверлилкин уже прыгнул и, понимая, что опоздал с прыжком, всё же не повернул назад, а дотянулся руками до горла механика.

— Стреляй, гад! — заорал он. Тело его сжалось, ожидая выстрела, а пальцы все равно давили на напрягшееся хрящеватое тонкое горло. — Не стреляешь, ага! Да он у тебя не заряжен. Ах, гад! Коммунист, говоришь? Коммунисты знаешь сейчас где? Под Москвой да под Ленинградом! Чем прикрыться задумал! Как, всё уже? Да ты слабак, оказывается!

Пистолет со стуком упал на пол. Соколов бессильно обмяк на стуле. Лицо его безжизненно посерело.

Сверлилкин расцепил пальцы. Постоял несколько секунд закрыв глаза, потом поднял пистолет.

— Вот и всё, — пробормотал он, задыхаясь. — Не помог тебе твой пугач! Незаряженным взять думал! Быстро что-то ты свернулся!

Он решил погасить свет, выбраться наружу и накрыть самоходку брезентом. До утра никто не хватится, а за это время он успеет еще и к развилке, и в лес уйти. Пока Соколова начнут искать да пока догадаются в самоходку заглянуть, он уже до Домовщины доберется, а там, глядишь, и на партизан набежит. Пистолет брать или нет? Лучше не надо, что толку без патронов. Если найдут — труба сразу! Хотя все равно труба… Попадаться нельзя.

Он поднял пистолет к глазам. Взведен! Что за марка? Не наш и на немецкий не похож. Надо его спустить да взять с собой. Если к партизанам попадешь, лучше с оружием.

Он нажал курок, и раздался выстрел, прозвучавший оглушительно и так неожиданно.

— Что такое? Заряжен? Так почему он не стрелял, а? — опешил Сверлилкин.

Ему показалось, что после выстрела механик слегка пошевелился. Жив?!

— Ты почему не стрелял? — бросился к нему Сверлилкин. — Жив ты или нет? Слышь, механик, ты почему не стрелял?! Почему не стрелял, спрашиваю?

Веки Соколова слабо вздрогнули.

— Живой, — обрадовался Сверлилкин. — Ну конечно! Не успел я тебя ещё… Живой! Сейчас я люк немного приоткрою, воздуха впущу. Ишь ты, не стрелял! Свой, выходит! Свой! Коммунист!

Он приоткрыл люк, и струя свежего воздуха ворвалась в машину. Механик зашевелился, открыл глаза и непонимающим взглядом скользнул по Сверлилкину. Сознание, видимо, ещё не вернулось к нему.

— Ну! Да ну же! Опомнитесь, — тряс его Сверлилкин. — Вот ваш пистолет. Хотите, стреляйте в меня. Так мне и надо, дураку. Своего чуть на тот свет не отправил! Ну опомнитесь.

И механик опомнился. Он выпрямился и стал растирать горло тонкими дрожащими пальцами.

— Хотите я водички принесу? Мигом. — Сверлилкин метнулся к люку.

— Не… — голос механика осекся. — Не смей вы… выходить, — с трудом закончил он. — Сядь на место.

Сверлилкин послушно уселся на своё место, не сводя глаз с механика, готовый теперь по первому знаку вскочить и выполнить любое приказание.

— Ох, у-ух, — вбирал в себя воздух механик. — Мм-м, о-о-ох. Проверочка состоялась… о-ох.

Прошло немало времени, пока Соколов полностью пришел в себя.

— Ты должен немедленно уходить отсюда, — сказал он Сверлилкину. — Пистолет возьмешь себе. Вот ещё две обоймы. Сейчас я тебе ещё кое-что… Уф… ну и ну! И так я еле жив был, а тут ещё!

— Извините! Не знал. Нельзя мне сейчас уходить.

— Ладно тебе. Мм… Придется уходить.

— Нельзя же!

— Эту самодеятельность с минами придется отставить! Смекалки и храбрости у тебя хоть отбавляй, но… Перехитрил тебя Штубе!

— Меня? — Сверлилкин не знал еще о хитрости коменданта.

— Тебя, тебя! Да и что дают твои мины? Капля в море! О-оо…

— Если бы все так по капле!

— Это-то верно!

— Смотреть, как тут немцы загорают, сил нет!

— И это верно. Но такого специалиста, как ты, — механик усмехнулся и провел рукой по горлу. Сверлилкин виновато опустил голову. — Такого специалиста надо как следует использовать. Время терять нельзя. До рассвета ты должен быть у партизан. Заставу сумеешь пройти? Из-за тебя немцы поставили. Предупреждаю! Будет трудно. Но нет выхода. Придется идти!

• Предыдущая
• 13/62
• Следующая