Женщины Цезаря - Маккалоу Колин - Страница 44

• Предыдущая
• 44/217
• Следующая

Марк Силий и Луций Корнифиций ничем не отличались от прочих завсегдатаев римских таверн, даже если они и оставили Италию в семнадцать лет. Суровые, жестокие, безжалостные — да. Но Публию Клодию эти двое центурионов казались податливыми, как глина в руках скульптора. Он был уверен в успехе. Это совсем легко…

Силий и Корнифиций признались себе, что Клодий им нравится, что он их забавляет. И Клодий стал делать вид, что дорожит их мнением. Он стал спрашивать, что они думают о том, об этом, всегда выбирая вещи им известные, позволяя им чувствовать себя знатоками. Он притворялся, что восхищается ими — их энергией, их выносливостью в солдатской службе, очень важной для Рима. Наконец он стал равным им, их другом, одним из мальчиков, светом в темноте. Он был одним из них, рассуждали центурионы, но как один из нас он сможет обратить внимание Сената и комиций на наше ужасное положение. О, он молод, почти мальчик! Но мальчики вырастают, и, когда ему будет лет тридцать, он войдет в священные порталы Сената, он поднимется по cursus honorum так же беспрепятственно, как скатывается вода по полированному мрамору. В конце концов, он — из Клавдиев, он представитель семьи, которая много поколений существования Республики давала Риму консулов. Он — один из них. Но и — один из нас.

И только во время пятого визита Клодий затронул тему трофеев и дележа Лукуллом добычи.

— Несчастный скряга! — не очень внятно произнес Клодий.

— Э-э? — спросил Силий, навострив уши.

— Да мой уважаемый зять Лукулл. Всучил такому войску, как вы, парни, жалкие гроши. Тридцать тысяч сестерциев каждому, когда в Тигранокерте было восемь тысяч талантов!

— Он нас обделил? — поразился Корнифиций. — Он всегда говорил, что предпочитает делить трофеи сразу после сражения, а не после своего триумфа, чтобы казначейство не могло нас обмануть!

— Он хочет, чтобы вы так думали, — сказал Клодий, проливая вино из чаши. — Вы знаете арифметику?

— Арифметику?

— Ну, складывать, вычитать, умножать и делить числа.

— А-а, немного, — сказал Силий, не желая показаться неграмотным.

— Одно из преимуществ наличия собственного преподавателя, когда ты маленький, — тебя учат решать задачи, решать, решать. И тебя больно секут, если не можешь решить задачу! — пьяно хихикал Клодий. — Я вот сел и сделал несколько расчетов, например умножил таланты на добрые, старые римские сестерции, потом разделил их на пятнадцать тысяч. И могу сказать тебе, Марк Силий, что люди в твоих двух легионах должны были получить в десять раз больше каждый! Эта высокомерная, кичливая дырка от задницы — мой зятек — вышел на ту рыночную площадь с видом щедрого начальника, а сам сунул кулак в задницу каждого фимбрийца! — Клодий с силой хлопнул кулаком по ладони левой руки. — Слышите? Это еще что по сравнению с кулаком Лукулла в ваших задницах!

Они поверили ему. Не только потому, что хотели верить, но и потому, что он говорил это с невероятной уверенностью. А потом стал быстро сыпать цифрами — перечислял случаи казнокрадства Лукулла с тех пор, как он шесть лет назад перебрался на Восток, еще до того, как фимбрийцы перешли под его командование. Как человек, который так много знал, мог ошибиться? Силий и Корнифиций верили ему.

После этого было уже совсем легко. Пока фимбрийцы буйствовали всю зиму в Тигранокерте, Публий Клодий шептал в уши их центурионов, центурионы шептали в уши рядовым, а рядовые шептали в уши всадникам Галатии. Некоторые оставили своих женщин в Амисе, и, когда два киликийских легиона под командованием Сорнатия и Фабия Адриана пришли из Амиса в Зелу, женщины потянулись за ними, как всегда делают женщины солдат. Грамотных практически не было, и все же слух распространился из Тигранокерта до Понта: Лукулл систематически обманывает свою армию, лишая солдат справедливой доли трофеев! И никто из рядовых солдат даже не подумал проверить расчеты Клодия. Они предпочитали верить в то, что их обманывают. В мыслях они уже получили в десять раз больше того, что обещал им Лукулл. Кроме того, ведь Клодий — такой умный! Он не может ошибиться ни в арифметике, ни в статистике. Все, что говорил Клодий, конечно, было правдой. Умный Клодий. Он знал секрет демагогии: говори людям то, что они больше всего хотят слышать, и никогда не говори им того, чего они слышать не хотят.

А тем временем Лукулл, помимо редких манускриптов и малолетних девочек, занимался делом. Он побывал в Сирии и отослал всех греков обратно домой. Южная империя Тиграна распадалась, и Лукулл хотел быть уверенным, что Рим наследует все. Ибо имелся еще третий восточный царь, который представлял угрозу Риму, — царь парфян Фраат. В свое время Сулла заключил с его отцом договор, согласно которому территория западнее Евфрата отходила к Риму, а восточнее Евфрата — к парфянам.

Когда Лукулл продал парфянам тридцать миллионов медимнов пшеницы, которую он нашел в Тигранокерте, он сделал это только для того, чтобы пшеница не досталась армянам. И когда баржа за баржей поплыли по Тигру к Месопотамии и Парфянскому царству, царь Фраат прислал письмо, в котором предлагал продлить договор на старых условиях: все, что лежит к западу от Евфрата, будет принадлежать Риму, а все, что восточнее Евфрата, — царю Фраату. Потом Лукулл узнал, что Фраат также договаривается с Тиграном, который обещает вернуть те семьдесят долин в северной части Мидии Атропатены в обмен на помощь парфян против Рима. Эти восточные цари — хитрые бестии, им нельзя верить. У них были свои, восточные ценности, а моральные ценности Запада для них — это песок.

И тут вдруг Лукулла осенила идея: можно получить такое богатство, о котором римлянин и не мечтал. Только подумать, что можно найти в Селевкии-на-Тигре, в Ктесифоне, в Вавилоне, в Сузе! Если два римских легиона и менее трех тысяч галатийских кавалеристов сумели ликвидировать огромную армянскую армию, то четыре римских легиона и галатийская конница могли бы покорить всю землю от Месопотамии до Эритрейского моря! Что могли использовать парфяне при сопротивлении из того, что не использовал Тигран? От катафрактов до зороастрова огня — армия Лукулла все преодолела. Все, что оставалось сделать, — это получить из Понта два киликийских легиона.

Лукулл быстро принял решение. Весной он вторгнется в Месопотамию и сокрушит парфян. Каким ударом это будет для сословия всадников и их сторонников в Сенате! Луций Лициний Лукулл покажет им. Он покажет всему миру!

В Зелу полетело сообщение Сорнатию: немедленно привести киликийские легионы в Тигранокерт. «Мы идем в Вавилонию и Элимаиду. Мы завоюем бессмертие. Мы превратим весь Восток в провинцию Рима и сокрушим всех врагов Республики, до последнего».

Естественно, Публий Клодий услышал все об этих планах в том крыле главного дворца, где располагалась резиденция Лукулла. Именно в эти дни Лукулл стал лучше относиться к своему молодому шурину, потому что Клодий не лез ему на глаза и не пытался сеять раздор среди младших военных трибунов — привычка, появившаяся у того на марше из Понта в прошлом году.

— Я сделаю Рим богаче, чем он когда-либо был, — с радостью поделился планами Лукулл. Теперь он был не так суров. — Марк Красc все болтает о богатстве Египта, но по сравнению с богатством парфян Египет выглядит нищим. Царь Фраат взимает дань от Инда до Евфрата. Но после того как я покончу с Фраатом, вся эта дань потечет в сторону нашего дорогого Рима. Нам придется построить новое казначейство, чтобы поместить все!

Клодий поспешил увидеться с Силием и Корнифицием.

— Что вы думаете об этой идее? — спокойно спросил Клодий.

Оба центуриона очень мало думали об этом, как стало ясно из слов Силия.

— Ты не знаешь равнин, — ответил тот Клодию, — а мы знаем. Мы побывали везде. Летняя кампания вдоль всего Тигра до Элимаиды? В такую жару и при такой влажности? Парфяне живут в этих условиях. А мы там умрем.

Голова Клодия была занята мыслями о трофеях, а не о климате. Но теперь он подумал и о климате. Марш с Лукуллом? Риск получить смертельный солнечный удар? Это окажется похуже того, что он вынужден был выносить до сих пор!

• Предыдущая
• 44/217
• Следующая