Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2 - фон Зенгер Харро - Страница 79

И, обращаясь к Чжоу, Чжугэ Лян продолжал: «Почему бы вам не отправиться к отцу двух прекрасных сестер, купить их за тысячу золотых монет и послать за реку к Цао Цао? Добившись своей цели, он, удовлетворенный, отступит. Почему бы вам не применить эту стратагему?»

«Но какие доказательства имеются у вас, что Цао Цао столь пламенно стремится обладать сестрами Цяо?»

Чжугэ Лян отвечал: «Ведь его сын Цао Чжи сочинил по его приказанию «Оду башне Бронзового воробья». Все стихотворение говорит лишь о горячем желании Цао Цао обладать императорским троном и о его страсти к обеим дочерям Цяо. Я думаю, что смогу рассказать это стихотворение, если вы пожелаете. Меня глубоко восхищает его красота».

Чжоу Юй сказал: «Прошу вас, попытайтесь».

И Чжугэ Лян стал рассказывать «Оду башне Бронзового воробья» — длинное стихотворение, в котором Цао Цао воспевал безмятежную, полную наслаждений жизнь в названной башне с обеими красотками после получения императорского трона — во всяком случае, так его понял Чжоу Юй. В частности, он услышал следующие строки:

Две башни вздымаются слева и справа,

Одна носит имя «Нефритовый дракон», другая — «Золотой феникс».

Они объединены двумя Цяо, на востоке И на юге, в средоточии радости…

Чжоу Юй дослушал стихотворение до конца и вдруг вскочил в приступе гнева. Грозя кулаком на север, он завопил: «Ты, старый бунтовщик, слишком глубоко ты хочешь меня унизить!»

Чжугэ Лян тоже вскочил и сказал: «Что за дело вам до двух женщин из народа?»

«Вы, должно быть, не знаете, господин, — сказал Чжоу, — что старшая из сестер — вдова Сунь Цэ, отца нашего нынешнего владыки, а младшая — моя собственная супруга».

Чжугэ Лян выказал сильное удивление и сказал: «Нет, действительно, я этого не знал. Ах, какая гибельная ошибка с моей стороны! Какая ошибка!»

Чжоу Юй сказал: «Либо я, либо этот старый разбойник! Вместе нам не ужиться на свете. В этом я клянусь!»

Этот эпизод взят из «Троецарствия». Цао Цао действительно построил башню под названием «башня Бронзового воробья». Но строки стихотворения, приведенные Чжугэ Ляном, об обеих Цяо, объединенных в средоточии радости, на самом деле говорят о двух висячих мостах, которые связывали две башни. Дело в том, что «цяо» по-китайски — в частности, «мост». Чжутэ Лян воспользовался созвучием его с фамилией Цяо, чтобы заронить в душу Чжоу убеждение, что это стихотворение (которое, кстати, не сохранилось нигде, кроме текста романа) относится к двум сестрам.

Так он возбудил гнев главнокомандующего Чжоу и обходным путем добился своей цели: заставить Чжоу выступить против Цао Цао (относительно результатов похода см. 9.1).

«Вряд ли найдется что-либо более грациозное, чем эти тонкие, высокие, обвитые лесенками кружевные минареты, составляющие дивный контраст с выпуклостями куполов, раскинувшихся между ними. Нигде не понимаешь лучше, на что может подвигнуть религиозное воодушевление…

Ахмед, конечно, не знал, что этот великолепный храм когда-нибудь станет местом, с которого один из его последователей будет призывать османский народ к уничтожению янычаров. После того как Махмуд увидел необходимость этого шага, он прибегнул к такому средству: он приказал перенести знамя Пророка, столь высоко чтимое всеми мусульманами, из государственной сокровищницы, где оно хранилось, в мечеть Ахмеда. Завернутая в три покрывала реликвия, которую открывали только по самым большим праздникам, привлекла к мечети большую часть населения

Константинополя. Султан развернул знамя и показал народу, одновременно призвав его к сопротивлению. Воодушевленная толпа целиком и полностью встала на сторону султана, и янычары именем турецкого народа были уничтожены все до единого» (Мария Белли, 1788–1833, цит. по: Reise Textbuch Istanbul, DTV, München, 1987).

Янычары — войско, набранное в 1329 г. османским султаном Орханом из принявших ислам христианских пленников; позже оно пополнялось за счет так называемого «детского налога» на подданных-христиан. В XVII столетии их количество достигало 100 000 воинов. В 1826 г. они воспротивились введению новой, организованной по европейскому образцу, милиции и за это были уничтожены Махмудом П. Как следует из сообщения Марии Белли, он использовал при этом Стратагему № 13, разжегши религиозные страсти в народе.

Многократный чемпион мира по настольному теннису Чжуан Цзэдун в своей «Азбуке применения стратагем в спорте» (Пекин, 1985) сообщает следующие сведения:

«Перед Двадцать шестым первенством мира по пинг-понгу [Пекин, 1961] ожидался еще финал между Японией и Китаем. В общественном мнении и среди профессионалов японцы считались фаворитами, которым китайцы никого не смогут противопоставить. В нашей команде также некоторые боялись, и даже у меня было тяжело на душе. Незадолго до китайско-японского финала я сел на стул и попытался придумать, как бы обойти японцев. Вдруг кто-то тихо сказал мне: «Сяо Чжуан». Я оглянулся и увидел старого спортивного деятеля. Поспешно поднявшись, я предложил ему сесть, но тот против ожидания не согласился. На его мрачном лице ходили туда-сюда мускулы. Я внутренне удивился, почему его обычно сияющее лицо сегодня выглядит так угрюмо. Пока я стоял в растерянности, он засучил рукава рубашки и заговорил. Он говорил о постыдных унижениях, которые наша страна претерпела в прошлом от империалистических агрессоров. С тех пор сверхдержавы всегда рассматривали нас как «азиатского больного». «Ныне, на этих соревнованиях, мы обязаны выложиться и защитить честь китайского народа».

Когда он окончил свою речь, он еще раз взглянул на меня и молча вышел. Внезапно все мои сомнения исчезли без следа. Не испытанный доселе подъем охватил меня. Я решил посвятить все свои силы достижению победы. Это чувство не оставило меня и когда я, против всякого ожидания, дошел до двух финальных игр с японцами. Оглядываясь назад, я могу подтвердить, что воодушевление, вселенное в меня старым спортивным деятелем, имело решающее значение для нашей победы над японцами».

Здесь «поддразниваемый военачальник» — игрок в настольный теннис Чжуан Цзэдун. Старый спортивный деятель, возбудив его патриотические чувства, вывел его из ступора. Тогда впервые китайская команда настольного тенниса и в ее составе Чжуан Цзэдун завоевали титул чемпионов мира в командном первенстве, и Чжуан Цзэдун отстоял для Китая титул чемпиона мира в личном зачете, завоеванный в 1959 г. в Дортмунде Жун Готуанем (см. 3-13).

Заяц пришел к Богу и попросил у него стратагему. Бог сказал: «Хорошо. Я услышал твою просьбу, Но сначала я испытаю тебя. Ты должен принести мне живого питона. Ты должен принести мне парного молока буйволицы. Ты должен принести мне калебасу, наполненную мухами. Ты должен принести мне калебасу, наполненную москитами, и живого питона. Когда ты исполнишь все это, ты приведешь мне живую гиену. Вот тогда я добавлю к твоей мудрости новую мудрость». Заяц отправился в путь. Он взял калебасу, пришел к буйволице и сказал: «Вот, то ли она наполнится, то ли не наполнится, то ли она наполнится, то ли не наполнится». — «Что такое?» — спросила буйволица. Заяц ответил: «Если бы я подоил тебя, ведь не хватило бы молока наполнить мою калебасу». — «Ну нет, ты ошибаешься», — возразила буйволица. И заяц начал доить. Когда калебаса наполнилась, он заткнул ее. Затем он отправился к мухам и сказал: «Вот то ли наполнится, то ли не наполнится, то ли наполнится, то ли не наполнится». Мухи спросили: «О старший братец Заяц, о чем это ты?» — «Да вот, эта калебаса говорит, что если вы в нее залетите, то не сможете ее заполнить». Они залетели в калебасу. Заяц заткнул ее и пошел дальше. Он пошел к москитам и сказал: «То ли наполнится, то ли не наполнится, то ли наполнится, то ли не наполнится». Москиты спросили: «Эй, старший братец Заяц, что там у тебя?» — «Да вот, калебаса утверждает, что если вы залетите в нее, то не сможете ее заполнить». — «Ну что ж, посмотрим». И они влетели в калебасу и наполнили ее. Заяц заткнул ее и пошел дальше. Он пошел и вырезал себе большую палку. Питон спросил: «Эй! Что это у тебя? Эй, братец Заяц, что это там ты положил?» — «Эта палка говорит, что, если ты с ней Померяешься, она окажется больше, чем ты». — «Ну, давай-ка примерим», — сказал питон. Когда он вытянулся вдоль палки, заяц крепко привязал его к ней, положил палку со змеей на плечо и двинулся дальше. Потом он отправился к гиене. Гиена спросила его: «Куда идешь ты со всеми этими калебасами?» Заяц сказал: «Пойдем вместе! Если ты сможешь меня нести, давай я погружусь на тебя со всеми вещами, и мы двинемся быстрее. Там убили большого быка, мы пойдем и наедимся вдоволь его мяса». Гиена сказала: «Что ты говоришь!» Заяц ответил: «Чистую правду!» — «Ладно, я пойду с тобой!» — «Я сяду на тебя верхом?» — «Ладно, садись». Хоп — заяц вскочил на гиену и надел ей на морду уздечку. Потом он запел: «Великий Бог повелел мне принести парного молока от буйволицы, и вот оно — парное молоко, царский подарок! Великий Бог сказал мне принести калебасу, полную мух, вот она, калебаса, полная мух, царский подарок! Великий Бог сказал мне принести калебасу, полную москитов, вот она — калебаса, полная москитов, царский подарок! Великий Бог повелел мне принести живого питона, вот он — живой питон, царский подарок! Великий Бог повелел мне привести живого «Ву-гу», вот он — Живой «Ву-гу», царский подарок!» — «Что ты говоришь, — спросила гиена, — живого «Ву-гу»? Все остальное было понятно, а вот «Ву-гу» — это я не понимаю». — «В чем дело? Это ведь не о тебе я говорю. Едем быстрее» — ава! Так они ехали и ехали и явились к Всемогущему Богу. Заяц вновь запел свою песню. Затем он рассказал обо всем Богу. Всемогущий Бог сказал: «Оставь все там, уходи склонившись!» Заяц побежал, согнув спину. Всемогущий Бог взял тяжелый предмет, ву! И бросил его в Зайца. Тот прыгнул навстречу и поймал его, пак. «Да, действительно, — заключил Бог, — если бы я дал тебе еще и стратагему, ты бы лишил меня моего трона, меня, Всемогущего Бога».