Апелляция - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 4

Уэс думал о 41 миллионе долларов, пытаясь справиться с эмоциями. Фирма выживет, так же как и их брак, репутация и все остальное.

Когда судья Харрисон наконец объявил: «Заседание закрыто», — присутствующие толпой бросились вон из зала суда, вцепившись в мобильные телефоны.

Мистер Трюдо стоял у окна, наблюдая за тем, как последние лучи солнца скрываются где-то далеко за Нью-Джерси. В другом конце кабинета ассистент Стю взял трубку и осторожно сделал несколько шагов вперед, прежде чем взять себя в руки и сказать:

— Сэр, звонили из Хаттисберга. Три миллиона реального ущерба. Тридцать восемь в порядке штрафных выплат.

Плечи босса, стоявшего в дальнем углу, чуть поникли, раздался тихий, разочарованный вздох, а затем негромкая брань.

Мистер Трюдо медленно повернулся и уставился на ассистента, как будто собирался пристрелить гонца, принесшего дурные вести.

— Ты уверен, что все правильно понял? — спросил он так, что Стю отчаянно пожелал, чтобы все это оказалось неправдой.

— Да, сэр.

Дверь позади него была открыта. В кабинет ворвался Бобби Рацлаф, запыхавшийся, шокированный и напуганный, он искал мистера Трюдо. Рацлаф был главным корпоративным юристом, и его шея должна была оказаться на плахе первой. Он весь покрылся испариной.

— Собери своих ребят здесь через пять минут! — прорычал мистер Трюдо и вновь повернулся к окну.

Пресс-конференция неожиданно материализовалась на первом этаже Дома правосудия. Уэс и Мэри-Грейс, образовав вокруг себя две маленькие группки, терпеливо разговаривали с репортерами. Оба давали ответы на одни и те же вопросы. Нет, таких вердиктов в штате Миссисипи раньше не выносили. Да, они считали его справедливым. Нет, такого они не ожидали, по крайней мере не такой большой компенсации. Конечно, апелляция будет подана. Уэс испытывает величайшее уважение к Джареду Кертину, но не к его клиенту. Их фирма в настоящий момент представляет интересы тридцати других истцов, которые подали иски против «Крейн кемикл». Нет, они не думают, что эти дела удастся урегулировать мирным путем.

Да, они ужасно устали.

Через полчаса они наконец смогли отделаться от назойливых журналистов и двинулись от здания Окружного суда округа Форрест рука об руку, у обоих было по тяжелому портфелю в руке. Репортеры сфотографировали, как они садились в машину и отъезжали.

Оставшись наедине, они молчали. Четыре дома, пять, шесть. За десять минут ни он, ни она не проронили ни слова. Их машина, видавший виды «форд-таурус» с пробегом миллион миль и по крайней мере с одной полуспущенной шиной, мирно ехала по улицам, окружающим университет, под сопровождение тихого стука заедающего клапана.

Уэс заговорил первым:

— А сколько составит треть от сорока одного миллиона?

— Даже не думай об этом.

— Я и не думаю. Просто шучу.

— Лучше следи за дорогой.

— Мы едем в какое-то определенное место?

— Нет.

И «таурус» отважно ринулся в пригород, направляясь куда угодно, только не обратно в офис. Теперь они жили далеко от этого места, где остался чудесный дом, который им когда-то принадлежал.

Постепенно произошедшее становилось все более реальным, по мере того как уходил первоначальный шок. Иск, который они с такой неохотой подали четыре года назад, разрешился самым невероятным образом. Выматывающий марафон подошел к концу, и хотя они одержали временную победу, цена ее была слишком высока. Раны еще были глубоки, и шрамы после битвы пока не затянулись.

Индикатор уровня топлива показывал, что осталась лишь четверть бака — два года назад Уэс едва ли обратил бы внимание на такую мелочь. Но теперь все было намного серьезнее. В те времена Уэс ездил на «БМВ», а у Мэри-Грейс был «ягуар», и когда Уэсу нужно было заправиться, он просто останавливался у любимой заправочной станции и заливал полный бак, расплачиваясь кредитной картой. Он никогда не смотрел на чеки; ими занимался его бухгалтер. Теперь о кредитных картах пришлось забыть, как и о «БМВ» и «ягуаре», а все тот же бухгалтер работал за половину своей зарплаты и скупо выдавал пару-тройку долларов на расходы наличными, чтобы фирма Пейтонов могла оставаться на плаву.

Мэри-Грейс тоже посмотрела на индикатор уровня топлива, эту привычку она приобрела недавно. Она научилась замечать и запоминать цены на все — от галлона бензина до батона хлеба и половины галлона молока. Она экономила семейный бюджет, а он его тратил, а ведь еще не так давно, когда им активно звонили клиенты и успешно разрешались дела, она любила расслабиться и упивалась их успехом. Накопления и инвестиции отнюдь не были приоритетом. Они были молоды, фирма росла, жизнь казалась бесконечной.

Если она что-то и отложила в их общую копилку в те годы, эти средства давно уже поглотило дело Бейкер.

Еще час назад на бумаге они были разорены, имея жуткие долги, которые намного перевешивали те жалкие активы, что они могли перечислить. Сейчас все обстояло по-другому. Какие-то задолженности остались, но теперь их баланс стал выглядеть значительно лучше.

Или нет?

Когда они смогут извлечь реальную выгоду из этого великолепного вердикта? Предложит ли теперь «Крейн» выплатить определенную сумму в урегулирование конфликта? Как долго продлится апелляционный процесс? Сколько времени они смогут посвящать другим делам в своей практике?

Ни один из них не хотел поднимать вопросы, которые довлели над обоими. Они просто слишком устали и только что испытали слишком большое облегчение. Целую вечность Пейтоны говорили только об этом, теперь же не говорили ни о чем. Утром следующего дня они могут провести итоговое совещание.

— У нас почти закончился бензин, — сказала она.

В усталую голову Уэса не пришло мысли, что на это ответить, и он предложил:

— Как насчет ужина?

— Макароны с сыром, и поужинаем с детьми.

Процесс не только высосал из них всю энергию и средства; он также сжег все лишние килограммы, которые, возможно, были у них в самом его начале. Уэс сбросил по крайней мере пятнадцать фунтов, хотя наверняка он не знал, потому что уже несколько месяцев не вставал на весы. Ему не хотелось задавать жене вопросы на столь деликатную тему, но было очевидно, что ей нужно поесть. Они пропустили столько приемов пиши: завтраков, когда спешно одевали детей и собирали их в школу, обедов, когда один выступал с ходатайством у Харрисона, а другой готовился к следующему перекрестному допросу, ужинов, когда приходилось работать до поздней ночи и они просто забывали поесть. Они держались на энергетических напитках и батончиках «Пауэрбар».

— Звучит отлично, — сказал он и повернул на улицу, которая должна была привести их домой.

Рацлаф и два других юриста заняли места у обтянутого кожей стола, в углу огромного кабинета мистера Трюдо. Стены были сплошь из стекла, так что открывался великолепный вид на небоскребы, которые плотными рядами возвышались над деловым районом, однако ни у кого не было настроения любоваться пейзажем. Мистер Трюдо говорил по телефону в другом конце кабинета, сидя за хромированным столом. Юристы нервно ждали. До этого они, не останавливаясь ни на минуту, допрашивали свидетелей происшедшего в Миссисипи, но у них по-прежнему оставалась масса вопросов.

Босс закончил телефонный разговор и решительно пересек кабинет.

— Что случилось?! — со злостью выкрикнул он. — Час назад вы, ребята, вовсю хорохорились! А теперь нам надрали задницу! Что случилось? — Он сел и уставился на Рацлафа.

— Вердикт присяжных заседателей. Он всегда сопряжен с риском, — ответил Рацлаф.

— Это не первый для меня процесс, далеко не первый, и обычно я выигрываю. Я думал, мы наняли лучших адвокатишек на этом поприще. Лучших говорунов, которых можно купить за деньги. А мы ведь не скупились, да?

— О да. Мы платили много. И все еще платим.

Мистер Трюдо ударил по столу и рявкнул:

— И что пошло не так?!