Вестники времен - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/117
• Следующая

– Впечатляет, однако, – пробормотал Гунтер. – Красиво.

– Век бы мне этой красоты не видеть, – буркнул сэр Мишель, исподлобья оглядывая приземистую широкую, сложенную из необработанного камня башню донжона. – Как есть, прогонят нас. И пожрать не дадут. И проклятый Уилл наверняка нажаловаться успел. Ему-то по дороге да на коне добираться всего ничего.

– На что это нажаловаться? – отшельник строго посмотрел на рыцаря, мигом смешавшегося под его взглядом. – Чем ты обидел нашего славного сакса? Он, между прочим, человек добрый и богобоязненный, как все англичане…

На этот раз Гунтер не успел вмешаться. Он продолжал оглядывать мрачноватые стены Фармера и совершенно не обратил внимания на то, как сэр Мишель полушепотом, косясь на Гунтера и изредка осеняя себя крестом, принялся излагать отцу Колумбану события минувшей ночи. Отшельник слушал, затаив дыхание.

Наконец, до германца стал доходить смысл долетавших обрывочных фраз рыцаря, и он похолодел. Иисус и Святая Дева, нашел кому растрепать! Все, теперь старый монах немедля побежит в ближайший монастырь, а то и к епископу с жалобой на неизвестного иноземца, толковавшего с дьяволом! И инквизиция появится на сотню лет раньше. Специально для Джонни де Райхерта… Интересно, на костре умираешь сразу от удушья или все-таки придется поджариться живьем? Ничего, скоро выяснится…

Гунтер напряженно ждал реакции отшельника на повесть сэра Мишеля – краткую и скупую на детали, но все же четко проясняющую суть произошедшего. Святой отец хмурился, качал головой, вздыхал украдкой, несколько раз бросал на оруженосца сэра Мишеля многозначительные взгляды, в которых, впрочем, не сквозила враждебность, и пока молчал. Уже когда до ворот Фармера оставалось не больше пятидесяти шагов, отец Колумбан вдруг протянул руку, взял Гунтера за плечо (тот аж вздрогнул) и, приостановившись, раздельно и тихо произнес:

– Боишься?

– Чего? – округлил глаза Гунтер. Он и вправду боялся.

– Тебе совершенно не следует беспокоиться. Я никому не скажу. А ты приходи как-нибудь вечерком – поговорим, побеседуем. Приходите вдвоем.

Гунтер внимательно посмотрел в глаза старого священника. Одна доброта и ничего больше. Еще, может быть, сострадание. Нет, отец Колумбан не продаст… Костер отменяется.

– Придем, – кивнул Гунтер. – Сэр Мишель-то дорогу знает?

– Зна-ает, – махнул рукой отшельник. – Да тут у любого спроси – сразу укажут.

Отец Колумбан наклонился к уху германца, неожиданно подмигнул и хрипло прошептал:

– Ты первым делом одежку-то поменяй. А то вырядился не по-нашему совсем. Меньше замечать будут.

Отшельник потрепал Гунтера по плечу, ухмыльнулся в бороду и, крепко взяв за локоть настороженно-мрачного сэра Мишеля, повел его по огибающей холм дороге к южной части замка, к воротам. Гунтер, вздохнув, поплелся вслед. У него осталось странное впечатление, что отец Колумбан не слишком-то удивился и ужаснулся рассказу сэра Мишеля о явлении Лорда и беседе с ним. Впрочем, если судить по поведению рыцаря, то и он не слишком растерян – за все утро, начиная от купания в лесном овражке рыцарь ни единым словом не обмолвился о ночном госте, хотя Гунтер предполагал, что насквозь пропитанное суеверием сознание человека из двенадцатого века должно быть серьезно травмировано подобным событием. Или сэр Мишель просто предпочитает не поминать всуе имя Князя Ночи?

Гунтер по себе знал, что неприятные, а то и попросту страшные мысли легче отогнать, заместить их другими, избежать. Наверняка ведь сэр Мишель до настоящего времени насмерть перепуган.

Но вот старый священник… Подозрение о том, что отец Колумбан или немного знает о случившемся вчера Событии или догадывается, что Гунтер не просто «не здешний», а вообще не должен существовать, германца не оставляло. Шестое, так сказать, чувство…

Гунтер тотчас поймал себя на мысли, что был не прав, сравнив замок Фармер с гробом. Да, мрачноват, да, тяжел – впечатление тяжести особенно усиливалось, когда проходили возле каменистого откоса холма, из гребня которого вырастали темные серо-коричневые стены – нависла над тобой эдакая громадина и мнится, будто камень вот-вот обрушится, покатится с обрыва неостановимой лавиной, придавит трех беззащитных перед такой мощью людей. А замок-то на самом деле совсем небольшой: Гунтер на глаз прикинул размеры и счел, что каждая сторона квадратной стены не больше семидесяти метров, а единственная башня, встроенная в северную стену – поднимается от основания до оконечья крыши всего метров на пятнадцать. Архитектурных излишеств, конечно, никаких. Все просто, грубовато, но добротно и крепко. Очень напоминает квадратную шляпную картонку, разве что очень большую и сделанную из булыжников. Вот интересно, внутри там каково? Посмотрим, посмотрим… Если, правда, барон де Фармер не прикажет тотчас гнать в шею нежданных гостей.

Дорога резко повернула налево и начала подниматься на холм. На этой стороне склона деревья были когда-то вырублены, и образовалась довольно обширная лужайка. Сейчас здесь бродило полтора десятка овец, за которыми никто не присматривал, кроме разве что громадного серого пса с обрезанными ушами, возлежавшего в позе сфинкса у самого края колеи, в запыленной траве. Пес проводил прохожих серьезным взглядом, чуть пригнув шею к траве, но не шелохнулся – люди вели себя тихо, на овец не покушались. Однако Гунтер расслышал, как в необъятной груди волкодава родился и моментально затих низкий грозный рык. Связываться с собачкой точно не стоило…

«Если папаша моего рыцаря прикажет спустить на нас свору таких мопсиков, – мелькнула у германца идиотская мысль, – пожалуй, даже автоматом не отобьешься».

Но сэр Мишель, видимо, поняв – чему быть того не миновать, с вызывающим и одновременно смущенным выражением лица топал к воротам вслед за святым отцом. Холщовая ряса отшельника развевалась под ветерком, а сам он лукаво улыбался, надо полагать, в предвкушении беседы с бароном Александром.

Сперва Гунтер решил, что ворота не охраняются. Одна из створок была закрыта, вторая же лишь слегка отворена, но проход был достаточно широк для того, чтобы человек мог войти внутрь. Ворота были невысоки, так, что всаднику следовало бы пригибать голову, чтобы не расшибиться о камень арки. Гунтер со знанием дела отметил, что держать оборону ворот в случае нападения будет непросто. Ни тебе бойниц рядом со створками, ни надвратных башенок, удобных для лучников и стрельбы из арбалета. Просто стена с корявыми неровными зубцами.

Когда подошли совсем близко, стало видно, что над самой аркой прибит потускневший от времени, ветра и дождей деревянный раскрашенный щит с гербом барона – красно-сине-желтыми косыми полосами. Больше никаких изображений на щите не было. Гунтер хотел было спросить рыцаря, отчего герб настолько прост, но отец Колумбан уже стукнул пару раз кулаком в окованную проржавелыми железными полосами створку и громко воззвал:

– Pax vobiscum![6] Есть ли кто живой, чтобы встретить мирного служителя Господа и его благородных спутников?

Сэр Мишель насупился, а Гунтер неизвестно зачем перебросил автомат на грудь. Как ни странно, но ощущение холодного железа под пальцами придавало ему лишней уверенности.

Некоторое время за воротами слышалась возня, потом в щель меж створками выскочила грязно-белая курица, и сразу раздался хриплый мужской голос:

– И тебе мир, святой отец, рад тебя видеть! А хозяин и подавно счастлив будет.

Ворота приоткрылись чуть шире и наружу вышел невысокий светловолосый человек лет тридцати пяти, чем-то похожий на сэра Мишеля. Только у привратника волосы были коротко обрезаны, а густейшим желтоватым усам мог позавидовать самый отпетый щеголь. Кольчуги и прочих военных атрибутов на нем не было, одежда простая, кожаная и потертая, лишь у пояса здоровенный тесак в ножнах. Светлые глаза стража смотрели серьезно, но без настороженности – отшельника в Фармере знали все, лишь когда взгляд скользнул по сэру Мишелю и его спутнику, привратник слегка нахмурился, но не позволил себе показать удивление или недовольство.

• Предыдущая
• 36/117
• Следующая