Фуршет с трагическим финалом - Алешина Светлана - Страница 30
- Предыдущая
- 30/34
- Следующая
Лариса молча прошла в кухню, налила в стакан воды и, вернувшись в комнату, протянула его вдове.
Инга машинально сделала несколько крупных глотков, поставила стакан на столик и, судорожно всхлипнув в последний раз, глухо проговорила своим низким голосом:
— Я не знаю, где он. Правда, не знаю…
— За что он убил вашего мужа? Что ему нужно теперь от вас? Что произошло семь лет назад? — жестко спросил Карташов.
Инга обвела присутствующих тяжелым взглядом пронзительных черных глаз и, глубоко вздохнув, начала рассказывать…
Семь лет назад все они были молоды и считались друзьями. Все из простых семей, отдавших годы закланию на алтаре развитого социализма. Словом, типичная молодежь из низших слоев общества. Раньше всем бы им грозило в перспективе место у станка или, в лучшем случае, у торгового прилавка. Сейчас, когда все изменилось, необходимо было думать по-другому.
В стране господствовал культ криминального крутого человека, умеющего жить и не боящегося никого и ничего. Не желающего работать по-старому, а умеющего все «разруливать» по-новому.
Костя Аверьянов, Миша Полубейцев, Игорь Ростовцев. И она, Инга, в то время невеста самого симпатичного из них — Кости Аверьянова. И в то же время самого бедного, сына алкаша и уборщицы.
Тем летом они вечерами сидели на лавочке во дворе и размышляли, в меру своих не очень продвинутых интеллектуальных способностей, о житье-бытье.
— Вон Павел «мерина» себе купил, — сказала Инга, показав на преуспевающего соседа, который, важно позвякивая ключами, прошел в свой подъезд.
— Он же крутой какой-то, — бросил в ответ Игорь. — У него, как это называется — крыша.
— Вот и вы бы тоже крышу организовали, — провокационно заметила Инга. — А то живете черт знает как.
— В Турцию надо было ехать, Мишан, — заметил Ростовцев. — Вон у нас один такой, с красной физиономией, с соседнего двора, съездил и «Опель» себе купил.
— Ага, купил, — презрительно сплюнул Аверьянов. — Потом он у него развалился, теперь чинит, бабки на ремонт выкидывает.
— Потому что нужно было еще раз ехать, а он решил, что уже крутой, и взял это дерьмо по дешевке.
— Нужно было в Голландию ехать, — заметил Аверьянов. — Там машины дешевые. Самим пригонять.
— Ага, — скептически хмыкнул Ростовцев. — Чтобы тебя в Польше разули-раздели, машину отобрали и в кустах отпетушили.
— А если ничего не делать, тогда иди к станку и вкалывай.
— Не надо никуда ехать, — важно сказал Полубейцев. — Здесь можно бабки взять, потом раскрутиться, магазин выкупить, потом другой, третий. Костян, ты же у нас специалист по всяким штучкам.
— Я же вам говорю, нужно сберкассу брать. А вы все не решаетесь, — сказал Аверьянов. — А дело-то, между прочим, верняк. Тем более что вам-то и делать ничего особо не надо, главное, мне сигнализацию вырубить.
— Так, я ничего не слышала, не при делах, — усмехнулась Инга, которая хотя и одобряла намерения приятелей обогатиться, но сама не желала делать ничего конкретного, даже косвенно быть замешанной в этом деле — на всякий случай.
— Да ты здесь и не нужна, — отмахнулся Аверьянов.
— Как до дела доходит — так сразу не нужна, — продемонстрировала наигранную обидчивость Инга.
— Короче, нужно базар кончать, — жестко сказал Полубейцев. — Костян, давай, ты у нас самый умный, разрабатывай план — и вперед. А то надоело уже грузчиком париться.
— В «МММ» надо деньги вкладывать, — рассудительно заметил Ростовцев. — Вон у нас Славка хату продал — и все туда бухнул. Сейчас тринадцать лимонов, через месяц будет двадцать шесть. А через два месяца — пятьдесят два. Вот это я понимаю!
— Да пошел ты! — сердито отмахнулся Полубейцев. — Вся эта контора развалится через две недели, а Славка твой вообще на улице останется, вот посмотришь. Мне Лысый говорил — он в Москве с братвой тусуется, — все пацаны уже деньги свои забрали, потому что прочухали, что туфта все это.
— Раньше нужно было чухать! А то все сидите, семечки лузгаете, — проявила недовольно Инга. — В то время как умные люди крутятся, а не языками треплют. Вон Павел…
— Да что ты привязалась со своим Павлом?! — разозлился Костя Аверьянов, которого начало раздражать постоянное упоминание Инги о крутом соседе.
Она не раз уже заводила при нем разговор о Павле и даже сравнивала его со своим женихом, и сравнение явно было не в пользу последнего.
— Я просто хочу сказать, что человек он серьезный и далеко пойдет, — начала оправдываться Инга.
— Сейчас ты у меня далеко пойдешь, поняла? — угрожающе сдвинул брови Костя и, намотав длинные волосы Инги на кулак, притянул ее лицо к себе. — Давно по роже не получала?
— Пусти! — Инга дернулась в сторону. — Придурок ненормальный, только и умеешь передо мной своей силой хвалиться! А больше вообще ничего не можешь!
— Ах ты, сучка! — выкрикнул Аверьянов и сильнее потянул Ингу на себя.
Ее черные волосы затрещали, послышался визг, а затем целый поток отборных ругательств, которые обозленная Инга выплеснула на своего жениха.
— Хорош, хорош, — одновременно засуетились Ростовцев с Полубейцевым, вскакивая с лавочки и пытаясь растащить расскандалившуюся парочку. — Свои пацаны, какие разборки могут быть?
Аверьянов, тяжело дыша, со сжатыми кулаками смотрел на свою невесту, которая еле сдерживала слезы, ощупывая голову в том месте, где он у нее выдрал клок волос.
— Ну, погоди! — проговорил Константин. — Я тебе еще покажу, что я могу!
— Да чего тут думать, на дело надо идти!
И после этих слов присутствующие вдруг ощутили, что все, что до этого было просто трепом, теперь приобрело вполне реальные черты. Что они и в самом деле пойдут на это «дело»…
Взятие сберкассы наметили на середину июля.
После того памятного вечера и разговора на лавочке участники его как-то посерьезнели и стали готовиться к ограблению. Внимательно изучали, когда сберкасса открывается и закрывается, не задерживается ли кто из сотрудников после окончания рабочего дня, кто и когда включает сигнализацию. Потрачено на это было несколько дней.
В тот вечер, когда друзья отправились на дело, они не встречались с Ингой. Решено было представить все так, словно все пошли в разные места. Инга еще с утра ощущала тревогу и беспокойство, словно что-то свербило внутри и говорило, что зря они все это затеяли.
Она даже порывалась пойти к Косте и отговорить его от этой затеи, но…
Зная характер своего жениха, она боялась очередного скандала. Тем более что в их компании женщине не принято было лезть в «пацановские дела» и уж подавно советовать, как поступать. Поэтому она осталась дома, провздыхав весь вечер.
На следующий день она ждала появления Кости, но его все не было. Инга, измаявшись, не выдержала и сама пошла к нему. Возле дома Аверьяновых толпились люди. У Инги недобро екнуло сердце — она заметила милиционеров. Преодолевая страх, все-таки подошла ближе и увидела заплаканное лицо матери Константина, растерянного отца, который не мог сказать ничего путного, только повторял: "Вот ведь… Это…
Незадача какая…"
Потом она узнала, что Костю нашли мертвым утром на стройке, что Михаила задержали на месте ограбления и что легко отделался один только Игорь. Инга пошла к Ростовцеву.
Он был взвинчен, нервничал, суетился и вытирал платком взмокший лоб. Путано рассказал, как «когда уже все ништяк было, мусора приехали», как они с Костей убежали, а Михаил что-то замешкался. Как потом они почему-то потерялись с Костей по дороге.
— А больше ничего не знаю, — закончил он свой рассказ, не глядя на нее. — Я домой пошел, Костю так больше и не видел. Потом только узнал, что убили его…
Инга не поверила Ростовцеву, но рассказать кому бы то ни было об этой истории не решилась. Потом долгое время избегала встреч с Игорем, замкнулась в себе и даже по-своему переживала смерть Кости.
На суд к Полубейцеву она не ходила, но знала от соседей, что ему дали семь лет. В милицию по делу ее не вызывали, она знала только, что Игорь проходил в качестве свидетеля, но это ее мало интересовало.
- Предыдущая
- 30/34
- Следующая
