Тетрадки под дождём - Голявкин Виктор - Страница 15

• Предыдущая
• 15/49
• Следующая

Лёня делал уроки, решал задачу.

И поставил в тетрадке кляксу. Стал искать промокашку. Ходил-ходил по комнате и в кухню зашёл. И забыл, что ему было нужно. «Зачем, — думает, — я в кухню пришёл?»

Заглянул в кастрюльку, чтоб вспомнить, — никак не вспомнит!

Сел Лёня на табуретку и думает. А в голову разные мысли лезут. О том, как он летом в пруду купался. О том, как собака его укусила. И другие ненужные мысли.

Вернулся искать промокашку в комнату. Ходил-ходил по комнате. И опять в кухню зашёл. И опять забыл зачем. Потому что о лете всё думает. О том, как в пруду купался. Как собака его укусила.

В кухне бабушка суп варила. Бабушка говорит ему:

— Что ты, Лёня, на кухню ходишь? Почему уроки не делаешь?

— Я промокашку ищу, — вспомнил Лёня.

— Промокашка ведь у тебя в руках!

Побежал Лёня к своей тетрадке. А клякса вся расползлась.

Пообедав, Валерик пришёл к Лёше поиграть в игрушки.

А Лёша как раз обедал.

— Поиграй сам в комнате, — сказала Лёшина мама, — пока он поест.

Валерик пошёл в комнату играть в игрушки, а Лёша ему кричал из кухни:

— Ну, как? Хорошо играешь?

— Хорошо, — отвечал Валерик.

— А сейчас?

— Хорошо!

— Очень хорошо?

— Очень хорошо!

— И сейчас хорошо?

— И сейчас.

— А сейчас?

— Хорошо!

— И опять хорошо?

— И опять хорошо, — отвечал Валерик.

Но Лёша не унимался, продолжал спрашивать Валерика во всё горло, хорошо ли он играет, потому что ему ужасно хотелось играть вместе с ним.

Но вот Валерику тоже захотелось играть вместе с Лёшей, и он стал кричать ему из комнаты:

— Пообедал?

— Нет ещё, — отвечал Лёша.

— А сейчас?

— Тоже нет.

— И сейчас не пообедал?

— Пока нет.

— А когда?

— Ой, сейчас…

Валерик замолчал.

А Лёша продолжал:

— Ну, а теперь?

— Теперь хуже, — отвечал Валерик.

— А теперь ещё хуже?

— Ещё.

— Совсем?

— Совсем.

— Ну, я сейчас приду!

Лёша очень спешил.

Вылил суп на себя.

Раздавил помидор на рубашке.

И чуть не подавился огурцом.

— А я уже наигрался, — сказал Валерик.

— Ну вот и поиграли, — сказала мама.

У Андрюшки было много друзей во дворе. Некоторые даже ходили уже в школу, но такого маленького друга у него ещё никогда не было.

Этот новый друг Вадик знал несколько слов и большую часть времени спал в коляске. И тем не менее он был настоящий друг.

При виде Андрюши он ещё издали кричал:

— А-а-а!

Всё, что у него было в руках, он протягивал своему другу и говорил:

— На!

А однажды, когда на Андрюшу залаяла большая собака, Вадик так громко заплакал, что собака поджала хвост и замолчала.

Зато Андрюша, как друг, водил малыша за руку, и благодаря этому Вадик быстро научился самостоятельно ходить. Ведь Андрюша сам в своё время не сразу научился ходить самостоятельно и, наверное, помнил об этом.

А когда мама Вадика отлучалась, всегда следил, чтобы друг его не вывалился из коляски, и Вадик, хорошо понимая это, протягивал ему руки и говорил:

— Угу.

Андрюша часто дарил ему какую-нибудь свою игрушку, и Вадик радостно кричал:

— Ага!

Теперь Андрюша ходит уже в школу и, говорят, не очень-то смирно сидит за партой, а Вадик вовсю бегает и ни минуты не желает сидеть в коляске.

И они по-прежнему друзья.

— Эх, съехать бы с горки на санках, — мечтали малыши Петя и Вася, — а не возить друг друга за верёвочку по ровному месту.

Но возле их дома горок не было.

И они решили написать заявление, как это делают взрослые.

Они напишут заявление и бросят его в почтовый ящик. И взрослые позаботятся, чтобы у них была горка, когда прочтут заявление.

Но тут возникли сложности.

Во-первых, они не знали, что такое заявление, а только слышали. А во-вторых, не умели писать, потому что не ходили в школу. Но всё-таки они вышли из положения. Спросили у первоклассника, что такое заявление, и тот сказал:

— Это такая бумажка, которая заявляет.

— Как раз мы хотим заявить, что нам нужна горка, — сказали малыши, — но мы не умеем писать.

Первоклассник сказал:

— Пожалуйста, я напишу вам такое заявление, и потом мы все вместе будем кататься с этой горки.

И он написал:

«Заявляем, что нам нужна горка».

И все втроём бросили в почтовый ящик это заявление.

И вот пришли рабочие и стали строить деревянную горку возле их дома.

— Ура! — закричали ребята. — Получили наше заявление! Наконец-то строят нам горку!

— Мы строим уже десятую горку в вашем районе, — ответили строители.

И малыши подумали: «Вот это да! На одно наше заявление построили десять горок!»

Наши шефы, шестой «А», соревновались с шестым «Б» — кто лучше и быстрее поможет одеться в раздевалке своим подшефным. И вот после звонка мы помчались в раздевалку, и тут началось это одевалочное соревнование. Два шестых уже ждали своих первоклассников. Очень строгое жюри устроилось на подоконнике, чтобы лучше видеть. Пятьсотсвечовые лампочки вкрутили дополнительно к дневному свету. Самодеятельный школьный струнный оркестр расположился невдалеке. Оркестр грянул — и пошло! Ох, что тут было!

Моим шефом был Светик Костров. Он очень волновался. Как только я подбежал к нему, он заорал:

— Давай ногу! Ну! Ногу давай! Суй в ботинок ногу и не рассуждай, малыш! Нужно быстрей! Ты быстрей можешь? Ну! — С трудом он запихивал мою левую ногу в правый ботинок, и я не рассуждал. — Не везёт, вот напасть! — ворчал он и тряс меня за ногу изо всех сил.

Но я держался за вешалку и не падал. Вешалка качалась, и сверху падали шапки.

— Давай другую ногу! Побыстрей! Ну! И не рассуждать!

— Как же я тебе другую ногу дам? — сказал я. — На чём же я тогда стоять буду?

— Не рассуждай, малыш, много ты понимаешь!

— Отпусти мою ту ногу, — сказал я, — тогда я тебе дам эту.

— Ну, быстрей давай, не рассуждай!

Теперь он стал напяливать левый ботинок на мою правую ногу. И я ему сказал об этом.

— Не заметят, — отвечал он, — раньше нужно было говорить, малыш! Не время рассуждать, пойми. Где шапка? Шапка где твоя?

— Да вон Васька её нацепил.

— Чего это он? Ну, даёт! Ладно. Некогда тут рассуждать. Бери Васькину! И побыстрей!

— А Васькину вон только что сейчас Пчёлкин надел…

— Хватай тогда Пчёлкина шапку. Быстрей! Где она? Какая? Покажи мне. Вот не ожидал… никак не ожидал, что может так с шапками получиться!

— И Пчёлкиной уже нет, — говорю, — ни одной шапки нет, все расхватали…

— Без шапки иди! На авось! Выручай своего шефа! Что творится! Мы пропали! Проиграли! Вот досада… Э-э-э-эх! — Он очень суетился и вспотел.

Светик ловко надел на меня пальто, и пальто было тоже чужое. И я сказал ему об этом.

— Не снимать же его, малыш! Где мы тут сейчас найдём другое? Бодрей держись! Не дрейфь! Улыбайся жюри! Как будто ты в своём пальто! Давай!

И я побежал. На авось.

Пальто толстяка Вовки Ивина висело на мне мешком. Нестерпимо жали мои собственные ботинки.

— Здравствуйте, — сказал я жюри.

— У тебя с одеждой всё в порядке? — спросил член жюри.

— Так точно, всё в порядке, — сказал я по-военному.

Он смотрел на моё пальто, а я ему улыбался.

— А где шапка? — спросил он.

— А я закалённый, — сказал я, улыбаясь.

— Как это понять?

— Я в школу без шапки пришёл, — сказал я, улыбаясь.

— Ишь ты, предусмотрительный, — сказал член жюри.

— Так точно, предусмотрительный, — сказал я по-военному.

• Предыдущая
• 15/49
• Следующая