Воскресшая любовь - Хантер Мэдлин - Страница 17

• Предыдущая
• 17/65
• Следующая

Да, с Эллиотом номер не прошел. Какая досада.

Тун Вэй встал прямо перед дверью экипажа. Леона накинула на плечи шелковую шаль. Она была в бальном платье цвета слоновой кости с пышными короткими рукавами с буфами.

– Тебе не обязательно стоять здесь всю ночь и ждать, когда я вернусь, – сказала Леона. – Скорее всего кучер отведет лошадей в другое место. Ты тоже можешь отъехать с ними подальше.

– Нет, я буду ждать вас здесь.

Тун Вэй бросил полный неодобрения взгляд на глубокое декольте вечернего платья Леоны.

– Здесь такая мода, – поймав его взгляд, спокойно объяснила девушка.

Китаец только покачал головой в ответ. Моду, позволяющую женщине оголять те участки тела, которые следовало бы закрывать, Тун Вэй считал непристойной.

Леона поняла, что бесполезно пытаться унять его тревогу за нее. Тун Вэй понимал, что Леоне нужно посещать светские мероприятия и его присутствие там нежелательно. Но он никак не мог взять в толк, чем занимаются на этих самых вечеринках. Он мысленно рисовал себе картины, как собравшиеся там напиваются, мужчины бросают похотливые взгляды на полураздетых женщин и нарушаются все нормы морали.

Леона подошла к двери и сразу же окунулась в сверкающий мир блистательного высшего света. Федра и Истербрук в один голос настаивали, чтобы она приняла это приглашение. Бал проходил в доме барона Пеннингтона. Грандиозный размах этого торжества обещал огромные возможности для встречи со множеством нужных людей.

Леона неукоснительно следовала советам леди Федры и Истербрука, и это уже начало приносить свои плоды. На прошлой неделе Леона вела активную светскую жизнь, и благодаря этому ей удалось немного продвинуться в решении своих вопросов. Накануне она присутствовала на званом ужине, во время которого узнала много любопытного и даже удивительного. Мужчина, который сидел за столом слева от Леоны, неожиданно вспомнил о том, что в свое время прочел в газете небольшую заметку, в которой говорилось о кончине некоего мистера Монтгомери.

Эти слова стали настоящим откровением для Леоны. Мало кто знал отца в Англии. Поэтому появление объявления о его смерти в английской газете показалось Леоне в высшей степени странным событием. Леона решила, что первым делом ей нужно во что бы то ни стало отыскать этот некролог и прочесть его.

После того как лакей доложил о появлении Леоны, к ней сразу же вышла хозяйка дома. Пройдя через зал, где было полно людей, они встали у стены.

– Мы рады, что вы согласились к нам присоединиться. Вас видят только в самой изысканной компании. Вы водите дружбу со сливками общества. Поэтому все мы горим желанием познакомиться с вами поближе.

Леди Пеннингтон заговорщически улыбнулась Леоне, как будто они были старыми подругами и обменивались сплетнями. Вот только старыми подругами они на самом деле не были. И объектом для сплетен оказалась сама Леона.

– С маркизом мы знакомы еще со времени моей ранней юности. Он великодушно помогает мне освоиться в Лондоне.

– Говорят, он проявляет великодушие лишь в том случае, когда сам этого хочет, что бывает не так уж часто. Еще говорят, что он бывает мил и любезен еще того реже. – Леди Пеннингтон повернула голову и посмотрела через плечо.

Леона взглянула туда, куда смотрела баронесса. У стены напротив стоял мужчина высокого роста, с красивым лицом и любезничал с двумя пожилыми дамами, которые краснели, словно юные школьницы.

Истербрук выглядел как воплощение власти и одновременно казался немного опасным. Последнее впечатление наверняка создавалось благодаря его черной одежде, растрепанной шевелюре и тяжелому взгляду.

Заметив Леону, Истербрук направился к ней. Когда он шел к ней через весь зал, Леона видела, как присутствующие, не прерывая разговоров, сами того не желая, невольно поворачивали голову в его сторону.

Внимание, которое привлекал к себе Истербрук, тяготило Леону. Ее также раздражало, что, по мере того как он к ней приближался, у нее все учащеннее билось сердце. Хозяйка дома нашла предлог, чтобы удалиться, предоставив маркизу и мисс Монтгомери возможность перекинуться парой слов наедине.

– Здравствуйте, мисс Монтгомери.

Леона присела в реверансе.

– Добрый вечер, лорд Истербрук. Не ожидала встретить вас здесь. Говорят, вы не посещаете вечеринки, только званые обеды.

– Вы отказались поселиться у меня в доме на Гросвенор-сквер, вот и приходится хвататься за любую возможность, чтобы встретиться с вами.

– Представляю, как обрадовалась леди Пеннингтон, что ей удалось заполучить вас на свой бал. Бьюсь об заклад, одно ваше присутствие обеспечивает успех этому светскому рауту. – Подчеркнутая вежливость Леоны была приправлена изрядной порцией яда. – Каким образом вы устраиваете наши встречи? Сообщаете хозяевам дома, что, в случае если они пригласят меня, вы тоже почтите их дом своим присутствием?

– Нет, я ни слова им об этом не говорю. Что на уме хозяев дома, не знаю. Если хозяева надеются, что, пригласив вас в гости, смогут заполучить меня, – это их личное дело.

Истербрук делает вид, будто он ко всему этому не причастен. Как бы не так. Пригласив Леону на прогулку по парку, Истербрук хотел, чтобы в свете узнали, что он за ней ухаживает. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что хозяйки домов смекнули, что, если пригласят к себе его пассию, неуловимый Истербрук будет в их распоряжении. Его появление на этом балу еще одно тому подтверждение.

– Надеюсь, вы не будете следовать за мной по пятам? В этом случае я не смогу узнать ничего интересного.

Леона извинилась и оставила Истербрука. Она разыскала среди гостей леди Уоллингфорд и обменялась с ней обычными любезными фразами. Леди Уоллингфорд, в свою очередь, представила Леону другим дамам. В течение часа Леона в окружении дам и джентльменов потчевала их рассказами об Азии.

– Как ты здесь оказался, черт возьми? – искренне удивился Деннингем. – Что с тобой? Ты не заболел?

– Напротив, я наконец выздоровел.

Деннингем широко улыбнулся:

– Как бы то ни было, я рад, что ты пришел. Посоветуй, кого из прелестных дам пригласить на танец.

– Станцуй с каждой из них, а с теми, кого не слишком впечатляет твой титул, – по два раза подряд.

– Тебе легко говорить. Мой титул – единственное что может привлечь ко мне дам.

– Неправда.

Деннингем разглядывал девушек. Кристиан старался не смотреть в сторону Леоны, которая стояла в двадцати футах от него в окружении гостей. Она находилась в центре внимания. Особенно активно оказывал ей знаки внимания молодой морской офицер.

Вдруг оттуда донесся взрыв хохота – такой громкий, что многие – в том числе Деннингем – посмотрели в ту сторону. Деннингем увидел среди гостей женщину с волосами цвета воронова крыла и с темными глазами. Видимо, это в ответ на ее шутку все только что рассмеялись.

– Это она? Ведь это она, не так ли? – спросил Деннингем. – Так вот почему ты сегодня здесь, Истербрук. Красивая женщина. Она необычная, правда?

Да, она необычная. И сейчас эта красивая необычная Леона одаривает морского офицера слишком большим количеством лучезарных улыбок.

– А вот и Трефовый Король, который прибыл, чтобы провести разведку на местности и найти себе новое развлечение, – сказал Деннингем. – Видимо, ему трудно смириться, тем, что не он в центре событий.

Не сводя глаз с Леоны, окруженной восторженными слушателями, герцог Эшфорд направлялся туда, где стояли Истербрук и Деннингем. Видимо, он сейчас попросит, чтобы они ей представили его – тогда он тоже окажется в центре внимания.

Ну уж нет, этот номер у него не пройдет! Кристиан не считал молодого офицера своим соперником. Эшфорд – другое дело. И не потому, что он герцог.

Для мужчины его лет – герцогу было сорок пять, его волосы уже слегка тронула благородная седина – герцог нес свой возраст с раздражающей юношеской грацией. В обществе он чувствовал себя как рыба в воде. Его манеры были безупречны, его элегантность вошла в поговорку, юмор был искрометным, а о его политической прозорливости ходили легенды. Вдобавок ко всему герцог был недурен собой: высокий, широкоплечий, ладно скроенный. Он давно привык и считал само собой разумеющимся, что его везде замечают и все им восхищаются. Эшфорд идеально подходил для роли потомственного пэра и являл собой пример аристократичности в лучшем смысле этого слова.

• Предыдущая
• 17/65
• Следующая