Опьяненные свободой - Журавлев Владимир Борисович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/39
• Следующая

Толпа бурно реагировала на вопли Эдика, а у меня от его рассуждений озноб по всему телу пошел. Он же нам могилу приготовил своими откровенными комментариями. Ох, не любит за что-то командиров наш информационный бог!

По правилам стоило поприветствовать соперника. Но — зачем? Ясно же, что не спортивные вопросы мы тут решаем. Да и шум такой стоял, перекрываемый комментариями Эдика, что нас все равно никто бы не расслышал. Но Эдик, как назло, внезапно замолк, и судейский микрофон на всю зеленую зону разнес голос Кузьмина:

— Ну, привет спортрезерву госбезопасности.

Тишина тут наступила… оглушающая. Одно дело понимать, что спортсмены, колесящие по всему миру, молодые, великолепно подготовленные, не могут избежать внимания наших секретных органов, и совсем другое дело услышать это при огромном количестве свидетелей. Тут пахло чем-то очень серьезным, вовсе не взаимными счетами командиров и команды Рудника!

Команды разобрались по площадкам. Как же мы не гляделись рядом с гигантами Рудника! Особенно Володя Чученов со своим шахматным разрядом да я со своим возрастом и невеликим росточком.

Первая подача. Мяч размазался в воздухе. Аут! И это хорошо. Его бы никто не взял. Иван предупреждал о подобном:

— На открытой площадке — своя аэродинамика. Мяч может внезапно клюнуть в поле. Но может и запланировать в аут. Такое бывает при сильной подаче.

Что ж, подачи у нашего противника ОЧЕНЬ сильные.

И понеслось! Наверно, зрители орали. Они наверняка орали, только никто их не слышал. Мы все находились в особом игровом трансе. Свобода в концентрации, как описал его Иван. Естественно, он же и научил нас соответствующей психотехнике. Правда, командиры оказались восприимчивы, потому что на наших тренировках применялось что-то того же рода…

Мяч! Руки немеют. Я спиной чувствую Ивана и пытаюсь направить мяч ему, он же у нас связующий. Как бы не так! Подкрученная подача! Мяч срывается с рук и летит… и где-то там Иван его все же перехватывает. Пас-удар! Сюрприз, господа спортсмены! Такие скорости вы видели?! Вот и мы тоже нет. И если б не транс, если б не бешеный настрой на игру, если б не ювелирно точный прострельный пас… А так маленький Володя вгоняет мяч своим левым крюком где-то под мышкой у блокировщика.

Опережать в скорости — наш шанс! Ведь мы же все значительно легче соперников! И они не успевают за нами, не успевают! А пасы — безошибочны! Прием-пас-удар-есть! Только на этот раз Женя, но тоже крюком. Старый, забытый удар еще послужит командирам!

… А чего они все в меня подают?! Знают, что у меня самый плохой прием? Конечно, знают! Ну и….

Мы выиграли первую партию моментально, на одном дыхании. Профессионалы ранее явно не встречались с такими скоростями, и уж точно не предполагали, что мы на таких скоростях сможем атаковать — но пасы Ивана были безупречны. А еще мы брали их жуткие силовые подачи, и они били еще сильнее — и часто попадали в аут. А еще — они сильно нервничали. Еще бы: стоят шесть бойцов неподвижно, сверлят противника ненавидящими взглядами, но как только мяч в игре — срываются молниями, и кого держать? Они, конечно, закрывали нас блоками. С их размерами это очень просто, даже прыгать необязательно. Поднял руки — и жди мяч. Только Иван всегда давал пас туда, где нет блока. А мы всегда чувствовали, куда он даст пас. Ведь мы же — командиры, к плечу плечо!..

Во второй партии нам пришлось худо. Все же они были профессионалами и быстро приспосабливались.

— Дай, дай мне! — злобно орал гигант Клячин.

И ему, конечно, давали блестящий пас. И он вколачивал жуткие мячи, мы их и видели-то не всегда. Пару раз и мне по рукам попало — руки сразу онемели до локтя. Потом… потом Женя выпал на миг из транса — и тут же мяч попал ему в лицо. Он упал, но сразу поднялся. Во все лицо — кровь. Вот тогда что-то произошло с нашим играющим тренером. Видимо, что-то он понял свое — и принял решение. Он и до этого играл безупречно, но теперь, когда выходил к сетке — наглухо закрывал самого Клячина. И все это — со своей неизменной бессмысленной улыбочкой. Я такое впервые видел, чтоб одиночным блоком-ловушкой закрывали игрока экстра-класса. Однако — факт. Рудничные хмуро поглядывали и соображали, в какой команде они могли его видеть. Игроки такого класса не появляются ниоткуда. Где-то же они играют, набираются мастерства, тренируются с кем-то, наконец?

Мы принимали их атаки. Озверели окончательно, или, наоборот, поднялись к высотам человеческого духа? А я прочувствовал по настоящему, что это такое, свобода в полной концентрации. Это когда летишь за мячом свободно, но руки подводишь абсолютно точно, в предельной концентрации. Ну, а потом, разумеется, шмяк об асфальт — но это уже такой пустяк…

Мы играли нетрадиционно. Вынуждены были так играть. Без блока — а кто его поставит этаким фитилям? Разве что наш тренер. Значит, следовало принимать все атаки. Ну и что, что теоретически невозможно? Мы же принимали? Может, наконец-то сказалась боевая подготовка. Мы неплохо чувствовали, куда будет направлен очередной удар. Это оказалось даже проще, чем предугадать удар пьяного боксера, а на Сортировочной нам приходилось… чего только нам там ни приходилось!

Они старались бить в пустые зоны. Ага, так мы им и позволили! И мы нападали сами, хотя давалось это тяжело. Прыгаешь изо всех сил, а блокировщик руки выставит — и бить некуда, мяч прямо у него в ладонях. Преимущество в росте — это все же огромное преимущество.

Все жу рудничные были профессионалами. Они быстро нас поняли. Поняли, что не играем мы никаких комбинаций, потому что просто и не умеем ничего. Просто прыгаем как попало, надеясь только на сверхъестественную точность нашего связующего да на ошибки противника. А что нам оставалось делать? И рудничные стали элементарно ловить наших атакующих игроков. Стоят три дылды у сетки, ухмыляются. Куда ни выпрыгнешь, они руки вверх и в сторону — и все, прилетели. Глухая стена. Что им наши ударчики! Я бью изо всех сил, а блокировщик небрежно одной рукой плюх мячик обратно, мне под ноги. Женя за мячом, я на Женю… И стали они гонять нас, как пацанов. Потешались, надо полагать. Противное это чувство — беспомощность.

В нападении они нас тоже задавили. Заиграли без сложностей, исключительно на физическом превосходстве. Выпрыгивает этакий нехилый мальчик повыше, замахивается… Я, конечно, смотрю, куда он собирается ударить. А он сверху с любопытством смотрит, куда я собираюсь прыгать. У него запас высоты большой, ему спешить некуда. И бьет в последний момент, вкладывает в удар всю мощь опускающейся двухметровой туши. И просто не хватает скорости сместиться и взять мяч. А что б им не бить-то, им там в вышине никто не мешает замахнуться получше. Дотуда только наш тренер достает, да его по всей сетке не намажешь…

Потом Саша Кузьмин порвал плечо. Пытался в последний момент сменить направление удара, обмануть блок — да тяжелая рука уже набрала скорость. Треск рвущихся связок, наверно, был слышен и по ту сторону сетки. А менять Кузьмина было некому, мы играли без запасных — и остался Саша на площадке. В азарте даже снова атаковал, потому что был он двоеруким, левой у него иногда даже лучше получалось. Но все понимали, что это нам конец. Сейчас у него пройдет шок, накатит боль, и будет очень хорошо, если он не потеряет сознание. И ему точно будет не до игры. Рудничные тоже осознали ситуацию, и следующая подача полетела именно в Кузьмина. Как-то он ее еще принял, одной рукой, а Иван даже догнал мяч и выдал пас.

— Вешайтесь, фиолетовые! — злорадно прокомментировали из-за сетки.

И тут прорвало нашего улыбчивого легионера.

— Дай мне!!! — заорал он Ивану и вылетел из-за трехметровой линии к сетке.

Это был прыжок! Вроде ему даже блок ставили. Раздался сухой оглушительный треск, как от близкой молнии. Это он по мячу попал. Как и куда пошел мяч, мы толком не поняли, защитники рудничных, впрочем, тоже. Мяч так и не нашли. Кинули другой — ничего, рудничные богаты, на мячах не обеднеют. А наш легионер больше не улыбался. Побледнел только да взглядом чужую площадку на зоны поражения размечал.

• Предыдущая
• 24/39
• Следующая