Тайные желания джентльмена - Гурк Лаура Ли - Страница 13

• Предыдущая
• 13/55
• Следующая

- Она не специально зашла ко мне. Я уже рассказывал, что мы налетели друг на друга перед входом в наш дом и она подвернула лодыжку.

«Подвернула лодыжку, как бы не так», - подумал он, однако сменил тему разговора:

- Я думал о том, что делать с тобой теперь, когда ты вернулся домой, и решил возложить на тебя ответственность за всю благотворительную деятельность нашей семьи.

Внимание Лоренса немедленно переключилось на эту тему:

- Правда? Но ты всегда терпеть не мог выпускать из своих рук любой контроль.

- И поступал неправильно. Каждый человек должен иметь свое предназначение в жизни. На это мне совсем недавно указал полковник Даттон.

- Не знаю, что и сказать, Филипп. Если вспомнить, сколько раз я писал тебе и просил дать мне какое-нибудь занятие, чтобы я мог проявить себя… - Он сделал паузу и покачал головой, словно не веря своим ушам. - Я никогда не думал, что ты согласишься это сделать. Тем более после всех моих дурацких историй в прошлом…

- Забудь об этом, - оборвал его Филипп, не желая вспоминать многочисленные неприятные ситуации, в которые попадал Лоренс за долгие годы. - Считай возвращение домой началом с чистой страницы, а для этого что может быть лучше, чем благотворительная деятельность семьи? Приходи завтра в «Хоторн шиппинг» к моему секретарю мистеру Фортескью. Я дам ему указание подготовить досье всех благотворительных мероприятий, спонсируемых нами в этом светском сезоне. Первым в списке, конечно, значится майский бал, средства от которого пойдут на лондонские сиротские дома.

- Я завтра же схожу к мистеру Фортескью.

- Отлично. А теперь, поскольку времени уже седьмой час, нам лучше переодеться к ужину.

- Ты прав. - Лоренс направился к двери, но остановился. - Послушай, Филипп. Значит, завтра с самого утра ты поговоришь с Гейнсборо, не так ли?

- Поговорю с Гейнсборо? - переспросил Филипп, делая вид, что не понимает, о чем идет речь. Он подошел к камину и, взяв кочергу, стал шевелить горячие угли. - О чем?

- О Марии, конечно! Разве не он по-прежнему управляет делами в «Миллбери»?

- Да. Но я обычно предоставляю ему полную свободу действий в вопросах, касающихся арендаторов, - сказал Филипп. - Хотя бывают исключения, потому что, когда речь шла о выселении одного конкретного арендатора, он действовал в приказном порядке. - При этой мысли в нем, кажется, заговорила совесть, но он усилием воли заставил ее замолчать.

- И все же, - сказал Лоренс, вторгаясь в его размышления, - в данном случае ты должен вмешаться. Гейнсборо почему-то пришло в голову, что у Марии плохая репутация, ты обязан поправить его и позаботиться о том, чтобы Мария осталась.

Филипп вздохнул, понимая, что придется сказать правду. Положив на место кочергу, он повернулся:

- Я едва ли могу позволить ей остаться, поскольку инициатором ее выселения был я.

- Что? - воскликнул Лоренс. - Ты знал об этом? Ты решил ее выселить?

- Да. - Филипп сложил руки и, прислонившись спиной к каминной полке, встретился взглядом с братом. - Очевидно, она не сказала тебе о моей роли в этой истории.

- Разве она скажет? Мария не из болтливых, и ты это знаешь. - Сбитый с толку Лоренс наморщил лоб. - Но зачем, скажи на милость, потребовалось тебе ее выселять? Тем более на основе ее якобы плохой репутации? Зачем ты решил сделать с ней такое?

- И ты еще спрашиваешь меня об этом после всего, что произошло между вами?

- Ты имеешь в виду, когда мы задумали сбежать в Гретна-Грин, а ты остановил нас? - Лоренс с удивлением рассмеялся. - Значит, в этом все дело? Но все это было так давно! Мы были тогда молодые и глупые и сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что ты был абсолютно прав, когда вмешался. Но какое значение имеет это теперь?

Филиппу вспомнилось, как совсем недавно Лоренс держал за руку Марию, и понял, что это имеет немалое значение. Он любил брата, но отлично знал его слабости. Хорошенькие девушки, особенно попавшие в беду, могут сделать с ним все, что захотят. А Мария умела играть роль маленькой женщины, попавшей в беду, очень убедительно. И нечего ему придираться к ее стратегии, потому что, судя по всему, она действовала успешно.

- Она совсем одна в целом мире, - напомнил ему Лоренс и нахмурился. - Как ты можешь быть таким бессердечным?

- Я не бессердечный, - обиделся Филипп, услышав такое обвинение.

- Нет, бессердечный. Видел бы ты ее лицо, когда она рассказывала мне об этой булочной. Она была такой счастливой. Она вся светилась, словно свечка. А ты намерен вышвырнуть ее вон. Это жестоко, Филипп, и я не могу позволить тебе сделать это. Ты знаешь, что однажды я ее предал, я не сделаю этого еще раз. И тебе тоже не позволю это сделать. Эта булочная значит для нее все.

- Я не запрещаю ей иметь эту проклятую булочную! - заорал в ответ Филипп, ощутив неожиданно желание оправдаться. - Просто я не хочу, чтобы ее булочная была на той улице, где живем мы.

- И все это из-за глупой истории с побегом, - продолжал Лоренс, игнорируя все сказанное Филиппом. - Я никогда не знал, что в твоем характере есть такая черта.

- Не понимаю, что ты имеешь в виду, - теряя терпение, сказал Филипп.

- Я никогда не думал, что ты можешь быть мстительным.

- Дело совсем не в мстительности. Дело в том…

«Дело в том, что ты становишься полным болваном, как только на горизонте появляется хорошенькое маленькое создание в юбке».

Слова эти были готовы сорваться с языка, но он заставил себя придержать язык. Не станет он говорить обидные вещи человеку, которого любит больше всех на свете. Он стиснул зубы и отвернулся к зеркалу, делая вид, что поправляет галстук.

- Дело совсем не в мстительности.

- Тогда в чем? В том, что ты мне не доверяешь?

Филипп не ответил, и Лоренс пересек комнату и остановился рядом с ним.

- В этом дело, не так ли? Ты мне не доверяешь. Значит, ты не веришь, что я буду вести себя так, как положено джентльмену.

- Нет, - возразил Филипп. - Я не уверен, что она будет вести себя как леди.

- Иногда я совсем не понимаю тебя, Филипп. Ведь мы говорим о Марии. Она не какая-нибудь нахальная интриганка, которая ждет счастливого случая.

- Ты так думаешь? - спросил Филипп, встретившись с братом взглядом в зеркале.

- Да нет же, пропади все пропадом, и ты это знаешь не хуже, чем я. Мы знали ее почти всю жизнь. В детстве мы играли вместе. Мы проводили много времени в кухне ее отца, помнишь? Ты учил ее играть в шахматы. Я учил ее танцевать. Мы помогали ей научиться французскому языку. Ты показал ей, как следует правильно замахиваться крикетной битой. Не верю, что ты все это забыл.

Филиппу вспомнилась маленькая девочка с белокурыми косичками, которая не умела отбить крикетной битой мяч, чтобы защитить себя. Она стояла на лужайке, сердито смотрела на хохотавших над ней ребятишек и делала вид, что ей наплевать на их смех. Он также вспомнил тот момент, когда ей впервые удалось отбить мяч и она одарила его лучезарной улыбкой за то, что показал ей, как это делается.

- Это было очень давно, - сказал он и вновь принялся поправлять свой галстук. - Когда мы были детьми, все было по-другому.

Лоренс даже не обратил внимания на его слова.

- А помнишь, как мы устроили спектакль для ее отца и других слуг? Вот было весело! Мы поставили тогда пьесу о пиратах. Она сделала повязку на глаз, надела на голову шлем и пела о генерал-майоре. Ты тогда аккомпанировал ей на фортепьяно, но так хохотал, что свалился с табурета.

- Да, я это помню, но…

- А когда тебе исполнилось двенадцать и у тебя была инфлюэнца? Отец тогда находился в Кейн-Холле и приказал не баловать тебя, как девчонку. Кто тогда бегал к тебе в детскую из кухни с бульоном, тостами и чаем?

- Ради Бога, Лоренс… - пробормотал Филипп.

- Она была тогда совсем крошка, но таскала эти тяжелые подносы четыре марша вверх по лестнице три раза в день, хотя ее могли сурово наказать за это. Она делала это ради тебя. И как ты отплатил ей? Ты ее оклеветал и вышвырнул на улицу! Это недостойно тебя, Филипп, джентльмены так не поступают…

• Предыдущая
• 13/55
• Следующая