Принц Эрик и прекрасная посудомойка. Тетрадь 2 - Добрынина Марина Владимировна "и Астральная Сказочница" - Страница 2

Я продержалась так три дня, ходя кругами вокруг собственной спальни, в которую меня не пускали, умирая от любопытства и беспокойства одновременно. На четвертый я стащила мантию у одного из врачей, нацепила на голову парик и прокралась неузнанная в комнату к своему драгоценному супругу. Он, в отличие от стражи, признал меня моментально, но нисколько не удивился, а обрадовался. Особенно его воодушевило содержание моего врачебного чемоданчика — не всякие там мази и присыпки, а честно выпрошенные на кухне окорок, булка и три маленькие репки. Нужно же маленькому подкрепиться. А то посиди на одних настоях — жалеть начнешь, что тебя в свое время не добили.

— Нет, ты представь! — возмущается принц, сидя в кровати весь обложенный подушками. На лбу повязка, под глазами синяки, на глаза эти самые блестят, и зубы активно пережевывают большой такой кусок мяса. Я — рядом, на краю постели, гляжу на него умильно.

— Кушай, — говорю, — кушай, золотце. И рассказывай потихонечку. Как это тебя, зайчика, угораздило с лошади сверзиться. Особенно если учесть, что это вполне смирная кобыла, а вовсе не дерганый Огонек, и меня рядом, чтобы лошадь эту пугать, не было.

— Вот-вот! И я о том! Представь, еду, никого не трогаю. Солнышко светит, птички поют. Зоркий по траве за кузнечиками гоняется, как щенок. Тут вижу, впереди меня мужик на лошади. Одет, как дворянин, вроде бы, но со странностями. Ну там, панталоны не по моде и сапоги не в тему. И конь под ним очень уж хорош. Слишком, я сказал бы. И, главное, что-то мне в господине этом знакомое увиделось. Дай, думаю, догоню, поспрашиваю. В конце концов, на лбу же у меня не написано, что я наследник престола. Может, сойду за какого-нибудь баронского сынка. Я его нагоняю. Он оборачивается. И тут, ба! Кого я вижу! В окрестностях замка, на виду у изумленной публики, атаман Горко собственной персоной!

— Горко? — удивляюсь, — он же вроде уходить собирался.

— Вот и я о том! А что это Вы, господин Горко здесь делаете? — спрашиваю.

Ага, так и вижу, как Эрик вот так вежливо о разбойника что-то спрашивает. Наверняка ведь, глаза кровью налились, зарычал и с мечом на бедного атамана кинулся. Они друг другу еще в прошлую встречу не очень-то понравились.

— Ну так вот, — продолжает принц, — а он коня как пришпорит. Животное чуть не на дыбы, и вперед. Я — за ним. Конь у него, я тебе скажу, чудо! Ну, Горко впереди, я нагоняю. И тут! Подпруга на седле моем лопается, я вылетаю с лошади, как из катапульты, лечу до ближайшей осины, головой в нее бамс! Лежу. Смотрю в небо. Думаю, сейчас полежу немного и встану. Домой поеду. И тут Горко надо мной склоняется, улыбается так, я бы сказал, с сочувствием, и рукоятью меча мне по больной голове как даст! Ты только представь, моим же собственным мечом, тем, с сапфиром в рукоятке! Ну и все. Дальше ничего не помню.

Ласково провожу рукой по его щеке.

— Бедненький мой!

— Я вот что сейчас думаю, Соня. А следует ли кому-нибудь знать о том, что это не был несчастный случай?

— Не знаю. А что, все пока еще не в курсе?

— Понимаешь, странно это как-то. Не думаю, что Горко нужно было нападать. Да и, честно говоря, все равно бы он от меня ушел. Мне кажется, он коня даже придерживал. Да и с подпругой что-то… конюхам я, конечно, всыплю… но вот…

У Эрика лицо тревожное. А у меня ощущение, как будто мешок мне кто-то с землей на плечи кинул. Прямо как тогда, когда меня чуть было в измене не обвинили. Мужу, а затем, быть может, и государству тоже. Обычаи у них здесь такие, в замке.

…Принцу внезапно приспичило отправиться к соседям. Почему внезапно, потому что я об этой поездке была ни сном, ни духом. И тут на тебе. Он где-то гуляет, а я вся из себя одна.

— Месяца, — говорит, — через полтора вернусь.

И улыбается. А мне, знаете ли, не до улыбки. Мне здесь одной на бастионах. Оборону держать. Впрочем, справлюсь. Полтора, так полтора. Это он у нас государственный деятель, а я так, домохозяйка. Даже на украшение жилища и то не гожусь. Хотя в этом-то меня сейчас активно пытаются разуверить.

Тип есть один у нас в замке. Гарольд, блин, Уэббинс младший. Я его знала, еще когда принц Эрик казался мне чем-то вроде государственного герба — символом власти и только. Дедушка Уэббинса, как говорили, был у нас британским послом. Да так ему здесь понравилось, что решил домой и не возвращаться. Впрочем, по другой версии, возвращаться ему как раз было и нельзя. Ждали его там рассерженные то ли займодавцы, то ли чьи-то мужья. Я как-то второй версии больше верю.

Так вот, еще в те, не такие уж давние времена, ну, не тогда, когда его дедушка посольствовал, конечно, а когда я посудомойкой работала, Гарольд слыл повсюду банальным бабником. Героем-любовником, как сказал бы кто-нибудь другой, более воспитанный, чем я. Но я все как-то не в его вкусе была, хотя, признаться честно, попроси он в свое время, могла бы и не удержаться.

Больно уж хорош внешне. Ростик у него средненький, фигуркой тоже не вышел, щупловат, на мой взгляд. Но вот мордашка! Щечки румяные, носик прямой, ресницы, как у теленка, длиной в аршин, да еще и вверх загнуты. Губки бантиком, а над ними усики такие черненькие. Волосики до плеч, да еще и подвиты на концах. И весь такой гладенький такой холененький, как болонка королевы-матери. Конфетка! В общем, не могу сказать, что мальчик внешне совсем не в моем вкусе. Но в воздухе еще витает призрак Его высочества, да и быть женой принца гораздо интереснее, чем любовницей проститутки мужского пола.

Именно эту мысль я и попыталась доступными средствами втолковать господину Уэббинсу, когда он в очередной раз начал меня доставать пошленькими комплиментиками и намеками на возможность интимной близости.

— Гарик, — говорю, выхватывая пальцы из его липких ладошек, — убрал бы ты свою попочку подальше от моей королевской особы. А не то вернется Эрик и сделает из тебя бесполое существо.

Гарольд в усы ухмыляется, ресничками взмахивает и умильным таким голосом проговаривает:

— Ах, как я люблю, — Ваше высочество, — когда Вы такими словами выражаетесь. Это меня так заводит!

Я в шоке. Оглядываюсь по сторонам. Думаю, может, хоть кто-то чучело от меня отгонит. Нет, все упорно делают вид, что так и надо. А я так не могу! Мне если мужик не нравится, я ему это сразу даю понять. Раньше-то до всех доходило. А здесь что делать? Не могу же я сама ему по шее накостылять? Неприлично это, кажется. Приходится терпеть.

Теперь куда не пойду — везде оно. Какое мероприятие не посещу, все время он рядом. То мясца в тарелку подложит, то винца подольет. Цветочки-конфетки, вздохи-охи, и кошачьи завывания под окном. Скоро будет вместе со мной посещать отхожие места. Я, честное слово, не удивлюсь.

А Эрик между тем все не едет, и не едет. Дела у него, видите ли. Государственной, или какой там еще, важности. Записульку только прислал. Мол, жив-здоров, не волнуйся, скоро буду.

Все разрешилось быстро и красиво. Далее рассказываю со слов непосредственных участников событий и изумленных очевидцев.

Ночь. Вернее, поздний вечер, но не важно. Моя спальня. Темно. Свечи не горят, потому что не люблю я спать при свете. Тонкий стареющий месяц заглядывает сквозь стекло, света мало. Вдруг тихо-тихо окно отворяется. В комнате возникает чья-то тень. При желании в этой тени можно узнать мужскую худощавую фигуру. Тень медленно движется в сторону кровати. Белая рубашка кажется чуть более светлой, чем окружающий мужчину мрак. И вот он снимает ее, рассчитанным движением кидает точно в центр комнаты. Вроде бы крестится. Затем он осторожно присаживается на край постели, кладет ладонь на грудь лежащей на ней фигуре и дрожащим голосом произносит:

— Милая, я так долго ждал этой минуты…