Доктор Дулитл на Луне - Лофтинг Хью - Страница 26

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая

— Убирайся, — рявкнул он, — да поживее! А не то вдребезги разнесу твою мерзкую башку.

Чувствуя себя еще более несчастным, я поплелся дальше по дороге. Во что же я превратился? Нет, нигде мне не найти человека, которому я мог бы рассказать правду. Кто поверит моим словам? Но мой долг — добраться до Падлби. Честно говоря, не слишком мне этого и хочется — предстать перед домочадцами Дулитла с такими новостями. И все-таки долг есть долг. Не говоря уже о последних поручениях Доктора (насчет старой лошади, фруктовых деревьев и прочего), я обязан сделать все возможное, чтобы заменить его на время отсутствия. И, кроме того, мои родители, — ох, несчастные! Кажется, я совсем забыл о них, поглощенный собственными невзгодами. А что, если даже они не узнают меня в этом обличье?

Спустя какое-то время я неожиданно набрел на табор цыган. Они расположились лагерем в придорожных зарослях можжевельника, и я не видел их, пока не подошел совсем близко.

Они тоже готовили завтрак, и мой пустой желудок сейчас же стали терзать вкуснейшие запахи пищи. Как ни странно, цыгане оказались единственными людьми, которых не испугал мой вид. Они высыпали из повозок и обступили меня кругом, глазея во все глаза; но я вызывал у них любопытство, а не страх. Вскоре они пригласили меня сесть и присоединиться к их завтраку. Старик, возглавлявший табор, сказал мне, что они направляются на окружную ярмарку и будут рады взять меня с собой.

Я принял его предложение с благодарностью. Надо было обеими руками хвататься за любую возможность, которая могла изменить мое положение отверженного. Как выяснилось по прибытии на ярмарку, старый цыган решил отдать меня в цирк, чтобы я выступал там в качестве великана (сам он рассчитывал получить комиссионные).

Не стану скрывать, что и этот жребий я принял с радостью. Я нуждался в заработке. Нельзя было являться в Падлби таким страшилищем. Мне нужна была одежда, пища, деньги на дорогу.

Владелец цирка, которому я был представлен моим другом цыганом, оказался вполне добропорядочным человеком. Он предложил мне подписать контракт на год. Я, естественно, отказался. Он предложил полгода. Я так же отрицательно мотнул головой. Сам я хотел наняться на предельно короткое время — только чтобы заработать на приличную одежду, в которой не стыдно будет вернуться в Падлби. Воодушевление, владевшее моим собеседником, показывало, что он хочет заманить меня в свою труппу любой ценой и практически на любой срок. После долгих споров мы столковались на месяце.

Потом мы перешли к обсуждению моего костюма. Сначала хозяин пожелал, чтобы я сохранил длинные волосы и носил нечто вроде набедренной повязки. Мой номер должен был называться «Посланец с Марса» или как-то в этом духе. Ни на что подобное я не мог согласиться (хотя замысел циркача был гораздо ближе к истине, чем он думал). Тогда он предложил мне изображать «Гигантского ковбоя из пампасов». В этом случае мой наряд должен был состоять из широченной шляпы, домотканых штанов, кучи пистолетов и пары шпор величиною с чайное блюдце. Но и это, по моему мнению, было не лучшим парадным платьем для появления в Падлби.

Наконец, в полной мере сознавая, насколько жаждет заполучить меня владелец цирка, я решил, что могу продиктовать условия сам.

— Видите ли, сударь, — сказал я, — у меня вовсе нет желания выдавать себя за кого-то другого. Я ученый, путешественник, возвратившийся из дальних краев. Мой большой рост — следствие тамошних природных условий и пищи, которой я был вынужден питаться. Я не хочу дурачить публику, нарядившись непонятным посланцем или ковбоем с Дикого Запада. Дайте мне хороший черный костюм, какой подобает носить человеку науки. И я обязуюсь рассказывать зрителям о моем путешествии, да притом чистую правду, — но такую, что им и во сне не приснится. А контракт я подпишу только на месяц, не больше. Ну как, идет?

Идет, сказал владелец. Он принял все мои условия. Мое жалованье составило три шиллинга в день. По окончании ангажемента я получал в собственность мой костюм. Мне предоставлялась отдельная повозка и постель. Часы выступлений были строго оговорены, и все остальное время было в моем полном распоряжении. Это была не слишком трудная работа. Я выступал в цирке утром — с десяти до двенадцати, днем — с трех до пяти, и вечером — с восьми до десяти. Был приглашен портной, облекший мое громадное тело в пристойный костюм. Явился и парикмахер, который привел в порядок мои волосы. Во время представлений я раздавал автографы, расписываясь на открытках с моим изображением, которые в великом множестве напечатал владелец цирка. Они продавались по три пенса за штуку. Трижды в день я рассказывал разинувшей рты ярмарочной толпе историю моих странствий. Но я никогда не упоминал Луну. Я называл ее просто «чужеземной страной» — что, в сущности, было не так далеко от истины.

Через месяц настал день моего освобождения. Срок контракта истек, и, с тремя фунтами и пятнадцатью шиллингами в кармане, одетый в хороший костюм, я был волен идти куда пожелаю. Я сел на ближайший дилижанс, ехавший в сторону Падлби. Само собой, мне пришлось сделать не одну пересадку, и я был вынужден заночевать на одной из станций, откуда отправился в родной город уже прямиком.

Все, кого я встречал в дороге, по-прежнему пялились на меня во все глаза из-за моего огромного роста. Но теперь это не слишком меня смущало. По крайней мере, я не пугал людей своим внешним видом.

Прибыв в Падлби, я решил первым делом заглянуть к родителям и только потом идти к Доктору. Не исключаю, что мне попросту хотелось отсрочить тяжелую минуту. Но у меня было серьезное оправдание: я не мог и дальше держать в тревоге моих стариков.

Я нашел их точно такими же, какими оставил. Они были очень рады моему возвращению, жаждали узнать, куда я ездил и чем занимался. Признаюсь честно, меня удивило спокойствие, с которым родители отнеслись к моему тайному отъезду, — вернее сказать, удивляло, пока я не узнал, что их опасения улеглись после известия о загадочном исчезновении Доктора. Как и все остальные, они безгранично доверяли этому великому человеку. Если меня взял в поездку он, рассудили родители, ничего плохого просто не может случиться.

Я тоже был рад: ведь они сразу узнали меня, несмотря на мой неестественный рост. Кажется, они даже несколько гордились тем, что я, подобно Цезарю, «вознесся так высоко». Мы уселись перед огнем, и я подробно, насколько позволяла мне память, рассказал обо всех наших приключениях.

Как ни странно, мои не слишком ученые родители, слушая эту фантастическую повесть о путешествии на Луну, ни разу не выказали сомнений или недоверия. Я опасался, что ни один человек в мире — за исключением Мэтью Магга — не воспримет мои рассказы всерьез. Родители поинтересовались, когда я ожидаю возвращения Доктора. Я сказал им, что, судя по последним словам Полинезии, Джон Дулитл должен сообщить о своем отлете с Луны при помощи нового дымового сигнала. Но, признался я, едва ли ему удастся бежать с планеты, где так остро нуждаются в его услугах. Тут я разрыдался, обвиняя себя в том, что покинул Доктора, а родители дружно принялись меня утешать, твердя, что сделать большего я просто не мог.

Матушка настояла, чтобы я переночевал у них и до утра не пытался известить домочадцев Дулитла о происшедшем. Я выгляжу переутомленным и еле живым, сказала она. Покоряясь все тому же желанию оттянуть тяжелую минуту, я внушил себе, что взаправду изнемогаю, и лег спать.

Наутро я отправился к Мэтью Маггу, Продавцу Кошачьей Еды. Я хотел, чтобы он был рядом со мной, когда я появлюсь в «маленьком домике посреди большого сада». Но прошло целых два часа, прежде чем я ответил на все вопросы о Луне и о нашем путешествии, которыми забросал меня Мэтью.

Наконец я все-таки добрался до жилища Доктора. Едва моя рука прикоснулась к калиточному засову, как я был окружен всеми старыми друзьями. Бдительный страж Гу-Гу, по-видимому, не покидал своего поста с тех пор, как мы улетели, и одного его крика было достаточно, чтобы все «семейство», точно по пожарной тревоге, высыпало в садик перед домом. Воздух огласился множеством шумных восклицаний, все наперебой обсуждали мой увеличившийся рост и изменившуюся внешность. Но никто и на миг не усомнился, что это именно я.

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая