Тонкий человек - Хэммет Дэшил - Страница 2

• Предыдущая
• 2/45
• Следующая

– Прочти вот это.

Я терпеливо прочел два-три абзаца, отложил газету и отхлебнул кофе.

– Очень забавно, конечно, – сказал я, – но в данную минуту я охотно променял бы все напечатанные интервью мэра О'Брайэна и очерк об индийском кинематографе в придачу, на глоток вис...

– Да не то, дурачок. – Она ткнула пальцем в газету: – Вот это.

Дальше следовало стандартное полицейское заявление для печати.

– Думаешь, ее убил он? – спросила Нора, когда я вновь отложил газету.

– Кто, Уайнант? Я бы не удивился. Он же совсем чокнутый.

– Ты знал ее?

– Да. Как насчет капельки чего-нибудь крепкого, чтобы убить меланхолию?

– Что она собой представляла?

– Довольно многое, – сказал я. – Недурна собою, весьма разумна и весьма выдержанна – а все эти качества были просто необходимы, чтобы ужиться с таким типом, как он.

– Она с ним жила?

– Да. Прошу тебя, мне бы хотелось чего-нибудь выпить. То есть, так обстояло дело, когда я знавал их.

– Почему бы тебе сначала не позавтракать? Она любила его, или речь шла только о деловых отношениях?

– Я не знаю. Еще слишком рано для завтрака.

Когда Нора, выходя, открыла дверь, в комнату вбежала собака, вскочила передними лапами на постель и уткнулась мордой мне в лицо. Я погладил ее по голове и попытался припомнить то, что Уайнант однажды сказал мне о женщинах и собаках (что-то совсем не связанное с поговоркой о женщине, спаниеле и каштановом дереве). Я никак не мог вспомнить, о чем именно шла речь, однако мне казалось, что постараться припомнить его слова было зачем-то надо.

Нора вернулась с двумя стаканами в руках и вопросом на устах:

– А как он выглядит?

– Высокий – более шести футов – и, наверное, самый худой из всех, кого я видел. Сейчас ему, должно быть, около пятидесяти; когда я его знал, он был почти совсем седой. Прическа, которую не мешало бы подровнять, криво остриженные пятнистые усы, постоянно обкусанные ногти. – Я оттолкнул собаку и потянулся за стаканом.

– Звучит прелестно. Чем вы с ним занимались?

– Парень, который на него работал, обвинил Уайнанта в том, что тот будто бы украл у него то ли какую-то идею, то ли изобретение. Его звали Розуотер. Он пытался припугнуть Уайнанта, угрожая застрелить его самого, взорвать дом, похитить детей, перерезать горло жене – и бог знает что еще – если тот не признается в содеянном. Мы так его и не поймали – наверное, спугнули, и он исчез. Как бы то ни было, угрозы прекратились, и ничего страшного не случилось.

Нора отвлеклась от виски и спросила:

– А Уайнант действительно украл это изобретение?

– Ай-яй-яй, – сказал я. – Сегодня как-никак Рождество: постарайся же думать о ближних только хорошее.

В тот день я вывел Асту на прогулку, объяснил двум прохожим, что она – шнауцер, а вовсе не помесь шотландской овчарки с ирландским терьером, заглянул в бар к Джиму на пару коктейлей, встретил на улице Ларри Краули и привел его с собой в «Нормандию». Нора разливала коктейли для Куиннов, Марго Иннес, незнакомого мужчины, чье имя я не уловил, и Дороти Уайнант.

Дороти сказала, что хочет со мной поговорить, и мы перешли со своими коктейлями в спальню.

Она сразу же приступила к делу.

– Ник, вы думаете, это отец убил ее?

– Нет, – сказал я. – Почему я должен так думать?

– Ну, полиция же... Послушайте, она была его любовницей, да?

– Когда я знал их, – согласно кивнул я.

Глядя на свой стакан, она сказала:

– Он мой отец. Я никогда его не любила. Я никогда не любила маму. – Она посмотрела на меня. – Я не люблю Гилберта. – Гилберт был ее братом.

– Пусть это тебя не беспокоит. Многие не любят своих родственников.

– А вы их любите?

– Моих родственников?

– Моих. – Она бросила на меня нахмуренный взгляд. – И перестаньте разговаривать со мной так, будто мне все еще двенадцать.

– Дело не в этом, – объяснил я. – Просто я пьян.

– Правда?

Я покачал головой.

– Что касается тебя, то здесь все в порядке – ты просто была испорченным ребенком. Без остальных же я бы вполне обошелся.

– Что же с нами не так? – спросила она, причем не с тем выражением, с каким выдвигают аргумент в споре, а так, будто действительно хотела это знать.

– Разные вещи. Твои...

Харрисон Куинн открыл дверь и сказал:

– Ник, пошли поиграем в пинг-понг.

– Чуть позже.

Прихвати с собой малютку. – Он плотоядно посмотрел на Дороти и вышел.

Она сказала:

– Я полагаю, вы не знаете Йоргенсена.

– Я знаю некоего Нельса Йоргенсена.

– Везет же некоторым. Нашего зовут Кристиан. Он просто милашка. Это в мамином духе – развестись с сумасшедшим и выйти замуж за жиголо. – На глаза ее навернулись слезы. Она всхлипнула и спросила:

– Что мне делать, Ник? – У нее был голос испуганного ребенка. Я обнял ее за плечи и понес какую-то бессмыслицу, звучавшую, как я надеялся, утешительно. Она плакала у меня на груди. Подле кровати зазвонил телефон. Из соседней комнаты доносились звуки передававшегося по радио модного шлягера «Вознесись и сияй». Стакан мой был пуст. Я сказал:

– Уйди от них.

Она опять всхлипнула.

– От тебя не уйдешь.

– Наверное, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Пожалуйста, не издевайтесь надо мной, – смиренно попросила она.

Нора, вошедшая, чтобы снять трубку телефона, вопросительно посмотрела на меня. Я скорчил ей гримасу поверх головы Дороти.

Когда Нора сказала «алло» в телефонную трубку, девушка быстро от меня отпрянула и покраснела.

– Я... Простите меня, – заикаясь, выдавила она из себя, – я не хотела...

Нора сочувственно улыбнулась ей. Я же сказал:

– Не валяй дурака.

Девушка вытащила носовой платок и принялась вытирать им глаза.

Нора говорила по телефону:

– Да... Я посмотрю, дома ли он. Простите, а кто его спрашивает? – Она зажала рукой трубку и сообщила мне: – Это человек по имени Норман. Ты хочешь с ним говорить?

Я сказал, что не знаю и взял трубку.

– Алло.

Грубоватый мужской голос произнес:

– Мистер Чарльз?.. Мистер Чарльз, насколько я понимаю, вы были раньше связаны с Транс-Американским детективным агентством.

• Предыдущая
• 2/45
• Следующая