Пожар любви - Хэндленд Лори - Страница 35

• Предыдущая
• 35/74
• Следующая

Когда прошло первое удивление от ее неожиданной страсти, Чарли ответил на ее поцелуй. То, что началось как нежное касание губ, стало гораздо большим, поскольку он сумел убедить ее открыть свой ротик. Когда его язык вошел в ее рот, Анжелина встретила его нежным касанием своего язычка, дрожа от огня, охватившего ее тело. Она ерошила пальцами его волосы, склонив голову так, чтобы полнее испытать весь жар его страсти.

Чарли с трудом оторвался от ее губ и со смущением, читавшемся в его глазах, посмотрел на нее. Она снова прижалась к нему, подставляя губы для поцелуев, но он резко потряс головой и отстранил ее от себя. Они оба часто дышали, и резкий звук их дыхания нарушал покой раннего утра.

– Черт возьми, что вы делаете, Анжелина?

– Целую вас. Я подумала, что это как раз то, чего вы хотели.

– Хотел. И сейчас хочу. – Он выпустил ее из своих объятий и провел рукой по волосам, которые она так недавно гладила. – Но вы же не хотите. Или хотите, но не по-настоящему. Я знаю, что вы чувствуете теперь. Иногда кажется, что ты вот-вот умрешь, и потом, когда выясняется, что ты не умер, тебе вдруг хочется доказать, что ты все еще жив. – Он резко рассмеялся. – Я и сам бывал в таком состоянии. Но вы не должны целовать меня только поэтому. Вы сейчас не понимаете, что делаете.

Гнев и смущение вспыхнули в Анжелине почти одновременно.

– Я очень хорошо понимаю, что делаю. Я – уже не ребенок, Чарли Колтрейн.

– Проклятая близость. – Он вытянул руку, чтобы остановить ее. – Вы молоды, неискушенны и вы собираетесь стать монахиней.

– Вы сказали однажды, что не поцелуете меня снова, пока я не попрошу об этом. Что ж, я попросила...

– Насколько я помню, я сказал, что вы будете меня умолять. – Долгий вздох вырвался откуда-то из глубины его груди. – Черт, я сказал это только для того, чтобы вывести вас из себя. Я ведь только человек, сестра, и притом не очень хороший. Я совершил несколько ужасных вещей, но в большинстве случаев у меня были на то основания. И только поэтому я до сих пор могу жить в согласии со своей совестью. Хотя едва ли. Если я погублю вас, если разрушу вашу мечту, то сделаю это только ради своей эгоистичной потребности. С этим я уже не смогу жить. – Он глядел ей прямо в глаза, и от искренности его слов у Анжелины перехватило дыхание. – Теперь моя очередь умолять вас, сестра. Не целуйте меня снова. Не прикасайтесь ко мне. Я не смогу каждый раз отворачиваться от вас. Черт возьми, я хочу вас слишком сильно.

Атмосфера напряженного молчания, существовавшая между Анжелиной и Чарли в течение предыдущей недели, продолжала сохраняться и в последующие несколько дней. Анжелина раскаивалась в том, что позволила чувствам возобладать над привычным для нее здравым смыслом. Что с нею такое случилось?

Чарли просто объяснил ей, что таким образом она отреагировала на испуг, а уж он-то должен знать эти вещи. Но, если бы Анжелина оставалась честной перед собой, ей пришлось бы признать, что виной всему были чувства, овладевшие ею, когда она целовалась с Чарли. Хотя она и не решилась бы назвать эти чувства чем-то для нее новым: она находилась в их власти постоянно с тех пор, как впервые увидела его, подсознательно она старалась убедить себя в том, что тлевшая в ней страсть, разгоравшаяся всякий раз, когда она смотрела на него, являлась всего лишь реакцией на опасность, якобы таившуюся в нем, либо реакцией на опасность, их окружавшую, либо, – что тоже вполне возможно, – проявлением прежнего волнения, испытанного ею в тот момент, когда она осознала ниспосланную ей Богом миссию. Причиной могли бы стать все эти вещи, вместе взятые, но в ее чувствах было что-то еще – пугающее, странное и новое, нечто такое, что угрожало всему, во что она верила, всему, чего она желала и что ей было дорого.

Анжелина покачала головой и выпрямилась в седле, желая отделаться от смущающих покой мыслей. Она не стала бы как-то по-особенному называть свои чувства. Нет, не стала бы. Для этого не было никаких причин. За пару дней они добрались бы до отцовской гасиенды у Чихуахуа, и тогда Чарли Колтрейн остался бы всего лишь приятным воспоминанием. К тому же он и сам говорил – нет, умолял ее – оставить его в покое. Но стоило ей только вспомнить о его словах, как она внутренне сжималась от смущения, хотя и испытывала благодарность к нему за то, что он их произнес. Ей следовало бы сконцентрировать всю свою энергию на выполнении порученной ей миссии, если только она хотела преуспеть в этом, пока не истекло отпущенное время.

Чарли, натянув поводья, остановил коня на гребне холма. Он прикрыл глаза от солнца ладонью и поглядел вниз.

– Что случилось? – спросила Анжелина, останавливаясь рядом с ним.

– Впереди ранчо. – Она тоже посмотрела на строения внизу, на которые указывал Чарли, и кивнула. – Если хотите, мы сделаем остановку.

– О, да, пожалуйста. – Оказывается Анжелина до конца и не понимала, насколько утомленной и грязной после дальней дороги она была и насколько ей было жарко. Предоставлявшийся им шанс немного отдохнуть и, возможно, смыть с себя хотя бы верхний слой дорожной пыли казался слишком соблазнительным, чтобы от него можно было так просто отмахнуться.

Чарли одарил ее такой редкой полуулыбкой и, слегка подтолкнув пятками своего коня, пустил его вниз по склону.

Они въехали на передний двор гасиенды и остановили лошадей. Гасиенда очень походила на отцовскую, хотя и казалась поменьше. Ее отец всегда, стремился к тому, чтобы все постройки на его ранчо впечатляли. По периметру двора стояли сараи, конюшня и загон для лошадей и, наконец, – двухэтажный дом. Несколько лошадей, которые неторопливо прогуливались по загону, легким ржанием приветствовали Гейба и лошадь Анжелины.

Чарли соскочил на землю и помог спрыгнуть Анжелине. Пробыв в седле с раннего утра, она слегка покачнулась, и Чарли поддержал ее под локоть. Жар, охватывавший ее каждый раз от его прикосновений, вспыхнул в ней снова, и она стиснула зубы, чтобы не показать ему, как ей это приятно.

Не заметив никакой опасности, Чарли отпустил ее руку и еще раз огляделся.

– Похоже, что все уехали.

Но не успел он закончить фразу, как дверь дома отворилась, и из нее вышла женщина. Маленькая, не выше полутора метров, и, судя по всему, беременная. Она сделала несколько медленных и неуверенных шагов. В тени веранды ее лицо выглядело неясным пятном. Она прислонилась к косяку двери и вялым жестом провела по волосам. От этого движения ее длинная черная коса скользнула по плечу и упала прямо на торчащий живот. Нетерпеливым жестом она отбросила косу назад.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросила женщина, прикрывая глаза ладонью и щурясь от солнца. Она внимательно присмотрелась к Анжелине и вдруг, задохнувшись от радости, неуклюже двинулась вперед. – Анжелина! – вскрикнула она и, с трудом сделав несколько шагов по ступенькам, бросилась Анжелине на шею, крепко ее обнимая.

– Мария? – удивленно сказала Анжелина, тоже обнимая женщину. Не выпуская ее рук, она слегка отодвинулась назад, чтобы получше разглядеть Марию. – А ты что здесь делаешь?

– Это мой дом. Я вышла замуж. – Мария застенчиво улыбнулась и провела рукой по выступающему животу. – Это так очевидно. Свекр выделил нам землю и немного скота, так что мы завели собственное ранчо.

– Я так рада за тебя. Ты всегда хотела иметь много детей.

– Как и ты... – Будто извиняясь за свою бестактность, Мария отпрянула от нее с быстрым вздохом. – ...Я хотела сказать, что ты хотела... когда мы были маленькими. Я знаю, что теперь ты... Я имею в виду... – и она, смутившись, замолчала.

Анжелина дотронулась до руки подруги, чтобы ее успокоить.

– Я понимаю, что ты хотела сказать. Преимущество женского монастыря как раз и состоит в том, что мы можем учить детей.

Мария кивнула, очевидно успокоившись, что своими словами не задела Анжелину.

– А как ты попала в наши края? Ведь твои родители говорят всем, что ты приедешь домой очень не скоро, может даже через несколько лет. – Она перевела взгляд на Чарли и нахмурилась. – А это кто?

• Предыдущая
• 35/74
• Следующая