Пожар любви - Хэндленд Лори - Страница 55
- Предыдущая
- 55/74
- Следующая
Новый день, но старые проблемы.
Анжелина прикрыла глаза, чтобы не видеть пышного и радостного облачения природы, но, несмотря на усталость, долго не могла уснуть.
«Проклятие...»Чарли хотелось бы живьем поджарить Рейеса за то, что он при Анжелине напомнил ему об их уговоре и деньгах. Если признаться честно, то Чарли подзабыл об этом и не вспомнил бы, если бы не Рейес. Он согласился пойти с Анжелиной под венец лишь для того, чтобы вырвать ее из отцовских лап. Но теперь она ему ни за что не поверит, а это уже само по себе неплохо. Его мнимая жадность будет еще одним козырем против него. А когда он уедет, Анжелина еще сильнее возненавидит его. И уж если она, в конце концов, все же поверит в то, что он умер, как предлагал ее отец, то с ненавистью в сердце ей от этого станет только легче. Он совсем не хотел, чтобы она зачахла от тоски и чувства вины за то, что так и не спасла его паршивую шкуру.
И пусть то, что он задумал, было правильно и в какой-то мере справедливо, все равно Чарли претила сама мысль о постепенном разрушении ее веры в него. Он уже стал полагаться на ее доверие гораздо больше, чем ему хотелось бы это признать.
Передав Терезе просьбу дочери, Чарли зашел в конюшню проведать Гейба и только потом вернулся в комнату Анжелины. Она спала; ресницы подрагивали на фоне кожи цвета меда. Он нежно провел пальцем по ее щеке, стараясь запомнить их нежную мягкость. Она беспокойно задвигалась, бормоча во сне что-то, похожее на его имя, и он вдруг замер, затаив дыхание от того, что неожиданно для себя почувствовал прилив острого желания, захватившего все его тело. Сжав кулаки, Чарли заставил себя отвернуться. Заперев дверь изнутри, он разделся, завернулся в одеяло, лежавшее в ногах у Анжелины, и улегся на пол.
Проснулся Чарли от легкого стука в дверь. Взглянув на Анжелину, он убедился, что она по-прежнему спит. Быстро натянув штаны; он открыл дверь. На пороге стояла Тереза Рейес. При виде полуодетого Чарли ее глаза округлились.
Чарли отошел и надел рубашку.
– Скажите ей, что я вернусь к восьми.
Он вышел в коридор, едва скрыв улыбку, когда Тереза попыталась прошмыгнуть мимо него в комнату. Она кивнула и тихонько прикрыла за ним дверь.
Чарли прошел на конюшню и на своем седле заметил сваленную в кучу одежду: коричневый сюртук, немного вышедший из моды, но, как ему показалось, способный с белоснежной рубашкой придать его хозяину презентабельности, полотняные подтяжки, светло-коричневые брюки. Вначале ему захотелось назло Рейесу заявиться на прием не в этом, навязанном ему благопристойном одеянии, а в своей одежде, удобной для верховой езды, но, подумав, что это может навредить Анжелине, он отказался от этой мысли. Все представление затеяно ради нее, и он доиграет этот фарс до конца.
Когда пробило восемь, Чарли уже был умыт, причесан, выбрит и одет, как никогда в жизни. Глядя на себя, он согласился бы признать, что никогда еще не выглядел импозантнее. Но при этом все же подумал, что элегантность никогда не была необходимым атрибутом его профессии. Напротив, именно его почти пристойная внешность нередко выдавала Чарли полиции.
При мысли о полиции Чарли вдруг вспомнил о Дрю Уинстоне. «Интересно, оправился ли этот парень от укуса змеи? Если он жив, то может появиться здесь в любой момент», – подумал он. И хотя затылком Чарли еще не чувствовал знакомого ощущения преследования, это совсем не означало, что рейнджер не возобновил погоню. За последние несколько лет инстинкты стали регулярно его подводить, а сигнальный зуд в затылке со временем исчезнет так же, как и прочие его природные качества. Видимо, ему стоило поторопиться с отъездом. Но – для начала – надо бы найти и вернуть свой револьвер с поясом и кобурой. Поиски револьвера на конюшне не увенчались успехом. «Должно быть, Рейес предусмотрительно припрятал мои «кольты» где-нибудь в доме. Может, во время танцев мне представится случай поискать и вернуть их, – подумал он. – А длинный и просторный сюртук очень пригодится, чтобы спрятать оружие под ним».
Кареты и фургоны прибывали на гасиенду уже в течение последнего получаса. Пока Чарли шел через двор от конюшни к дому, его провожали любопытными взглядами.
Передняя дверь была распахнута настежь. Он вошел. Тереза и Мигель встречали гостей у подножия лестницы. При виде Чарли Мигель отошел от пары, с которой только что разговаривал, и подошел к своему зятю.
– Анжелина вот-вот спустится, я представлю вас обоих гостям и вы откроете танцы.
Чарли обомлел.
– Я не танцую.
– Будете. Сегодня вечером. Это традиция. Мигель стал поворачиваться, чтобы отойти от него, но Чарли остановил его, взяв за руку.
– Я не хотел сказать, что не буду танцевать. Я просто не умею.
Глазки тестя заблестели от изумления.
– Ах вот в чем дело. Занятно, хотя я не вижу ничего удивительного в том, что вы не знакомы с правилами поведения в высшем обществе. Ну что ж. Я вас представлю, и тогда бал откроем мы с Терезой.
Чарли кивнул, а Мигель отошел к гостям. В этот момент у Чарли вдруг возникло острое желание дать своему тестю хорошего пинка пониже спины. Ложное чувство превосходства, переполнявшее этого человека, действовало Чарли на нервы.
По просьбе Мигеля все гости заполнили гостиную, из которой предварительно вынесли всю мебель и превратили ее в танцевальный зал. Чарли стоял в холле один. Ему едва удавалось заставить себя не ерзать в чужой тесной одежде и не теребить постоянно душивший его тугой воротник рубашки.
На легкий звук, раздавшийся сверху, он поднял голову и замер от удивления.
Белоснежный ангел парил над ним. «Боже милостивый, как же она красива!»Он знал это всегда, но сейчас, в лучах заходящего солнца, лившихся откуда-то из-за его спины, и в золотистом сиянии свечей, заливавшем холл, лестницу и зал, Анжелина показалась ему еще более прекрасной, чем тот образ, что жил в его сердце долгими бессонными ночами с тех пор, как он впервые увидел ее.
Темные волосы, заплетенные в косу и уложенные короной вокруг головы, открывали легкому вечернему ветерку грациозную шею. Пышное платье, стянувшее грудь и талию, лишь подчеркивало хрупкость нежной фигуры. Бросающееся в глаза отсутствие оборок и ненужных украшений делало его еще более элегантным. Длинная в складку юбка колоколом была оформлена единственной оборкой, переходящей в шлейф, тянущийся по ступеням. Красная ленточка – его подарок и единственное украшение – обвивала волосы.
Анжелина спустилась по лестнице, высоко, по-королевски, держа голову и избегая смотреть на Чарли. В своем белоснежном наряде она выглядела спокойной и невозмутимой, если б только не ее лицо, бывшее того же оттенка, что и ткань, кружившаяся вокруг ее лодыжек. Бледность выдавала ее волнение и состояние внутренней напряженности, которое она настойчиво старалась никому не показывать.
Она сошла на последнюю ступеньку, и Чарли приблизился к ней, предлагая руку. Не глядя на него и не проронив ни слова, она положила пальцы на рукав его сюртука. Она никак не могла простить ему, что он согласился жениться на ней ради денег. Его подмывало объясниться с нею еще раз, но он резко подавил в себе это желание. Он понимал, что ему придется отказаться от нее, и ее отвращение к нему, в конечном счете, только послужит ей на пользу. Не сказав ни единого слова приветствия, Чарли повел Анжелину в гостиную.
Когда они появились в дверях, все взоры обратились к ним. Громкие разговоры утихли или сменились тихим журчанием шепота. Анжелина сжала его руку, и он накрыл ее окоченевшие пальчики теплой ладонью. Она подняла на него глаза, слегка удивленная, потом одарила его робкой благодарной улыбкой, прежде чем повернулась к собравшимся в гостиной. Свечи здесь тоже горели ярко, как и в холле. Керосиновые лампы в больших количествах старались не зажигать, опасаясь копоти и неприятного запаха. Гостиную украшали лишь картины на стенах и разодетые женщины. Длинный стол с освежающими напитками стоял неподалеку от оркестра в передней части комнаты. Прислуга сновала между гостями, разливая шампанское в бокалы женщин и напитки покрепче в бокалы мужчин.
- Предыдущая
- 55/74
- Следующая
