Любовь по переписке - Хэнсон Джинджер - Страница 42

• Предыдущая
• 42/59
• Следующая

– Ты заставляешь меня радоваться тому, что я живу.

Она замерла, не открывая глаз, прислушиваясь к каждому его слову.

– Ведь ты знаешь, что я всегда буду любить Сабрину. – Ей показалось, что в его голосе звучало сожаление. – Но у меня было достаточно времени, чтобы обдумать все, что связано с ее смертью. Видит Бог, у человека, перегоняющего быков, есть много времени для размышлений.

– У меня тоже было достаточно времени, чтобы осмыслить все. – У нее появилось желание рассказать ему, что она решилась покинуть его на железнодорожной станции, но мужества для этого у нее не хватило.

Если он и слышал ее слова, то сделал вид, что не обратил на них внимания.

– Мне пришлось смириться с тем, что она умерла... а мы нет. Что я женат на тебе, а не на Сабрине.

Анджела не открывала глаз, опасаясь, что он увидит в них невероятную печаль. Неужели он не понимает, какую боль он причиняет ей каждый раз этими словами?

– Это не твоя вина, что Сабрина умерла. И я никогда не пойму, почему я позволил нелепым подозрениям О'Брайона проникнуть в мою душу.

– Человек, оплакивающий близких, не всегда может мыслить рационально. – В этот момент ей хотелось пожалеть его.

– Это не оправдывает меня, не оправдывает ни то, как я поступал, ни то, что я говорил тебе. – Он замолчал на минутку, затем продолжил: – Насколько я понимаю, ты не та женщина, на которой мне следовало жениться.

Глаза у Анджелы невероятно расширились. Гордость заставила ее сесть и выпрямиться. Жалость к нему моментально испарилась.

– И я тоже выбрала бы себе другого мужа.

Последний кусок мыла, который лежал у нее на груди, упал в воду, но она постаралась его найти и достать из воды. В воздухе запахло жасмином.

– Я знаю.

От мягкости тона, которым он произнес эти простые слова, глаза ее наполнились слезами. Он осторожно прикоснулся к ее мокрому плечу.

– Наверное, я все говорю не так, как надо. Мы оба знаем, что различные обстоятельства заставили нас пожениться. Но ведь не все было так плохо?

– Нет, – неохотно подтвердила она.

– Я не могу себе представить Сабрину в походных условиях, как бы ни сложились обстоятельства. И я знаю, она никогда не согласилась бы готовить для всех.

Она тоже не могла себе это представить. По привычке не рассказывать ему ничего плохого про Сабрину она не сказала, что та вообще не умела готовить. Вспомнив неудачные опыты сестры по приготовлению пищи, Анджела внутренне улыбнулась.

– Я не хочу плохо говорить об умершей, но у нее не было твоей силы духа. Твоей уверенности, что в конце концов все устроится к лучшему. – Он осторожно и нежно потер ее плечо. – Ты вытерпела и сильные дожди, и бегущих разгневанных быков, и раненых пастухов.

Серьезный тон его голоса заставил ее повернуться к нему лицом. Его внимательные сине-зеленые глаза встретили ее взгляд. А ее сердце готово было выскочить из грудной клетки.

– И когда я видел, как ты готовишь еду, залечиваешь наши раны, улыбаешься своей прекрасной улыбкой, у меня появлялась надежда. – Он взял ее левую руку в свою. – И я верил, что все окончится хорошо.

Рэнсом поцеловал ее мозолистую ладонь, сложил ее пальцы как будто в кулак и проникновенно произнес:

– Спасибо тебе за все.

Радость захлестнула ее душу, подавив все сомнения. Наверное, тетя Джулия все-таки была права. Возможно, его настоящее и будущее действительно принадлежит ей. Она крепко сжала лежавший у нее в правой руке кусок мыла, и ей так хотелось, чтобы надежда ее оказалась реальностью.

Он прижал ее к себе, волосы его щекотали ее спину. Уткнувшись носом в ее ухо, он прошептал:

– А не пришла ли моя очередь мыться?

Зародившаяся в сердце улыбка появилась у нее на лице. А он правой рукой погладил ее по животу, и рука его находилась совсем близко от его ребенка. Анджела вспомнила сказанные им слова: «я понял, что хочу иметь ребенка», и улыбка растаяла. Она чувствовала себя виноватой. Был ли это подходящий момент, чтобы сообщить ему о ребенке?

– Конечно, если ты будешь пользоваться этим мылом, все быки разбегутся, когда почуют мой запах.

Его шутка нарушила ее настроение. Анджела верила, что чувства его к ней меняются, но было ли этого достаточно? Сможет он полюбить ее? И может она быть уверенной, что он будет любить ребенка?

Теперь она не будет обращать внимания на то, что в сердце у него все еще существует Сабрина. Теперь она забудет о том, что собиралась покинуть его, когда они попадут на железнодорожную станцию. Теперь она будет наслаждаться каждым моментом близости и радоваться его комплиментам, но она не расскажет ему о своей беременности. Пока что не расскажет.

– Быкам придется разбегаться, – сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал легкомысленно. – У меня нет другого мыла.

Чувствуя его возбуждение и желая отвлечь его, Анджела с невинным видом подняла обе руки и спросила:

– С чего мне следует начать?

Откинув голову назад, Рэнсом громко расхохотался, и его звонкий смех был настолько заразительным, что она тоже рассмеялась.

– Я давно не слышала, как ты смеешься, – тихо проговорила она.

– Боже, это очень приятно. – Он усмехнулся. – Ты, видно, твердо решила вытащить меня в мир, где живут нормальные живые люди.

– Мне недоставало твоего смеха.

В какой-то момент прошлое промелькнуло между ними, эфемерное, как мыльные пузыри, но на этот раз сближавшее, а не разделявшее их. Они оба вспомнили то время, когда он часто смеялся и наслаждался жизнью.

– Я тогда был моложе. – В его голосе слышна была печаль.

– И свободнее.

– Потому что я был молодым. Война отбирает у тебя юность, награждает тяжелым чувством ответственности. И изменяет твою жизнь навсегда.

– Время, проведенное в тюрьме, не добавило ничего хорошего.

– Да... – Он смотрел мимо нее и видел что-то такое, чего она никогда не видела и надеялась, что ей не придется увидеть, – после этого пропадает возможность радоваться.

В его красивых сине-зеленых глазах была невероятная боль. Ей хотелось как-то помочь ему, и она опять помахала покрытыми мыльной пеной руками.

– Ты так и не сказал, с чего мне начать мыть тебя?

Шутка помогла, боль исчезла, он улыбнулся.

– Ты можешь мыть меня везде, где захочешь. И она так и сделала.

– Ты заставляешь меня радоваться, что я живой.

– Что вы сказали, миз Анджела? – спросил Томми.

Анджела затуманенными глазами посмотрела на Томми, не поднимая рук, которые по локоть были в муке и тесте. Не сразу она сообразила, что произнесла вслух слова Рэнсома, которые все время вертелись у нее в голове. Верил ли он сам в то, что сможет полюбить ее?

Должна ли она пожертвовать своим будущим, своей мечтой стать врачом ради такой возможности?

– Да нет, ничего, – сказала она и постаралась избавиться от тревожных мыслей. – Хотела убедиться, что положила в тесто все ингредиенты.

Она вытерла рукавом влажный лоб и постаралась переключить внимание Томми.

– Как идут дела со смородиной?

Джон Шогорн обнаружил недалеко целые заросли смородины, и, потратив на сбор ягод несколько часов, Анджела готовилась испечь пироги со смородиной.

– Начинка для пирогов уже почти готова, – сообщил Томми.

Положив бисквитное тесто на стол, она начала раскатывать его. Пять миль диких прерий и огромное стадо диких быков отделяли ее от железнодорожной станции Бакстер. Иногда ей казалось, что все это стадо помчалось бы обратно в Техас, если бы была такая возможность.

– Мне кажется, сегодня нам предстоит опять быть свидетелями стихийного бегства быков, – сказал Томми, указывая ложкой, с которой стекал сок смородины, вверх. – Посмотрите сами.

Анджела посмотрела, и от величественной картины у нее захватило дух. На западе садилось солнце, окруженное причудливыми темными облаками, которые освещались вспышками молнии. На востоке радуга розового, золотистого и фиолетового цветов освещала весь бесконечный небосвод. Природа обещала захватывающее зрелище на предстоящую ночь.

• Предыдущая
• 42/59
• Следующая