Князек - Хэррод-Иглз Синтия - Страница 42
- Предыдущая
- 42/90
- Следующая
После обеда Нанетта вызвала Джэна на шахматный поединок. Когда они уединились в укромном уголке каминной, она, наконец, смогла начать с ним тот самый приватный разговор, которого так жаждала.
– Ну же, расскажи мне все! – потребовала она. – Знаю, что Джон был с тобой откровенен.
– Но, мама, как могу я вот так вот взять – и разболтать? – поддразнил ее Джэн. Нанетта шлепнула его по руке:
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Я жду новостей, всех до последней! Ну же, начинай!
– Хорошо – но с чего начать? О малыше, уверен, тебе все уже известно...
– Не все. Знаю, что они души в нем не чают – но до этого могла бы дойти своим умом.
– Джон, по-моему, во время родов страдал еще больше, чем Мэри. Ведь ее жизнь была в большой опасности – а они близки, словно близнецы, и он просто не может представить себе жизни без нее. Что за необыкновенный брак! – прибавил он неожиданно. Нанетта подозрительно взглянула на него.
– Я слышу в твоем голосе зависть, я не ошиблась?
– О нет, клянусь Пресвятой Девой! – изумился Джон. – Не хотел бы очутиться в постели с мальчишкой, у которого на щеке шрам и который в любой момент может меня зарезать, если я сделаю что-то не так! Он не говорил напрямую, но я-то понял, что она настоящая колючка и что он изо всех сил старается угодить ей. И все равно – что-то чудесное есть в этой любви, связывающей двух воинов, которым приходится частенько сражаться бок о бок. А когда тут еще и любовь... – он вздохнул. – Я по-настоящему счастлив, мама, в браке с моей Мэри, у нас чудные дети... Она – воистину цвет женственности – и тебе я за это благодарен. Ты прекрасно воспитала ее.
– Для дочери старого друга я сделала все, что могла. – Нанетта бросила взгляд в другой конец зала, где Мэри болтала с Джейн. – Я порой чувствовала, будто она моя родная дочь. Будь это на самом деле, я не могла бы любить ее сильнее.
– Дочь, которая в действительности не дочь, и сын, который вовсе и не сын, – Джэн сочувственно улыбнулся. – Всю жизнь ты возишься с приемышами – всю жизнь, мадонна!
Взгляд Нанетты стал колючим и холодным:
– Знаю, о чем ты сейчас спросишь – я не отвечу тебе. Прибереги пыл для игры, медвежонок!
Джэн с грустью покачал головой:
– О, жестокосердая мать! Ну когда же ты откроешь мне...
– Это не к добру.
– Человек – любопытное создание...
– Понимаю теперь, откуда Мэри взяла это выражение. Она сегодня уже это говорила.
– Она – добродетельная жена, и даже говорит моим языком.
– Кстати, о добродетельных женах... Расскажи мне о Леттис и лорде Гамильтоне. Мэри Перси намекнула вскользь о раздорах между Гамильтоном и его высокими покровителями.
Джэн бросил опасливый взгляд на остальных присутствующих и понизил голос:
– Леттис в письме осторожно намекает, что Роб Гамильтон каким-то образом причастен к побегу Шотландской королевы.
– Но я считала его верным Морэю?
– Так это и было, и он помог Морэю прийти к власти. Но Джон думает, что Гамильтон боялся, как бы Морэй не вознамерился физически устранить королеву, и не мог дать на это даже молчаливого согласия. Вот и помог ей ускользнуть. На него пала тень подозрения – хотя прямой опасности нет, все же он теперь отнюдь не в фаворе и далек от высшей власти. Джон считает также, что рождение дочери весьма разочаровало Гамильтона – Леттис также этим обеспокоена...
Джэн с минуту помолчал, а затем печально продолжал:
– Мама, ты, должно быть, знаешь о том, что тучи сгущаются? Ты ведь все время при дворе – какие там слухи?
Нанетта кивнула:
– Ты имеешь в виду визит Шотландской королевы? Да, слухи ходят. В частности, о ее возможном браке с милордом Норфолком. И даже о предстоящем восстании. Мы не пропускаем их мимо ушей – однако хотелось бы знать, сколь серьезна опасность. Верит ли хоть кто-нибудь, что мятеж в пользу этих двоих может привести к успеху?
– Они – не главное, мама, они – лишь повод. Мама, разве ты не понимаешь: что бы ни произошло со страной – а я надеюсь, что государыня достаточно сильна, чтобы перенести все – семья наша вот-вот расколется, как валун под ударом грома... Ведь трещина уже заметна. Ты – старая католичка, хотя и не папистка – но ты вне конфликта, поскольку все время при дворе и под надежной защитой. Но Пол – тоже истый католик, к тому же великий упрямец, хотя и предан королеве. Баттсы с каждым годом все ближе к протестантизму. Джейн и Иезекия заодно с Полом. Мэри и я – где-то посередке. И, конечно же, Леттис, замужем за протестантом. И, наконец, Джон и Мэри Перси – оба фанатичные паписты-католики, готовые сражаться за свою веру.
– Но, Джэн...
– Это правда! И не прячь голову под крыло!
– Но ведь Джон предан также и королеве!
– Был предан! Теперь он единая плоть с Мэри Перси и верный раб милорда Нортумберленда. Когда северяне выступят против королевы, чтобы посадить на трон католичку-Марию, они примкнут к восставшим! И что тогда будет делать Пол?
– Не понимаю...
Лицо Джэна стало пугающе мрачным:
– Пол в щекотливом положении: при дворе ты и Вильям, а он здесь служит католические мессы. Но он также заключил сделку с милордом Нортумберлендом: обещал оказать тому помощь в случае, если Джон станет супругом Мэри Перси. Думаю даже, что Пол за все эти годы об этом позабыл – но лорд Перси прекрасно помнит! Он призовет Пола на помощь – во исполнение уговора – а если тот откажется, то уничтожит его!
– Господи, спаси нас! – выдохнула Нанетта.
– Теперь ты все поняла, – сказал Джэн. – Измена королеве или измена Перси. И то, и другое может означать смертный приговор. Я не желал бы оказаться на месте Пола за все сокровища Индии!
Глава 11
За лето ситуация обострилась. Нанетта вернулась ко двору и вместе с верной Кэт Эшли безотлучно находилась при государыне – ведь по дворцу, словно потревоженные нетопыри, летали дичайшие слухи, и королеве необходимы были люди, которым она могла вполне доверять. Одним из доверенных лиц был Генри Кэрей, ныне лорд Хансдон, муж Марии, сестры Анны Болейн, и, таким образом, приходился королеве кузеном. Нанетте он понравился с первого же взгляда – он был воспитанным, совсем не напыщенным, да и к Нанетте отнесся с величайшим уважением, отдавая дань ее давним связям с Болейнами.
К концу июля весь двор выехал на охоту – был разгар охотничьего сезона, к тому же приятно покинуть раскаленный Лондон. К этому времени слухи вполне оформились: якобы существует заговор против королевы. Когда вершился суд над королевой Марией, предлагалось выдать ее за Норфолка – и пополз слух, что они поженятся, а затем покажут зубки: убедят или принудят Елизавету признать их детей наследниками английского престола. Все это похоже было на правду: Мария и Норфолк, казалось, обо всем уже договорились.
– Но, разумеется, дело этим не кончится, – сказала Елизавета Нанетте, когда они остались наедине в королевских покоях в Гилдфорде, куда прибыл королевский поезд. Она отпустила служанок, и они остались с глазу на глаз. Королева тяжело вздохнула и облокотилась на туалетный столик, уставясь на свое отражение в зеркале – это зеркало она везде и всюду возила с собой. Нанетта, хорошо зная, как устала и как издергана королева, медленно подошла к ней, чтобы снять с нее парик, вынуть шпильки из ее собственных волос и расчесать их, что всегда так успокаивало государыню.
Королева приближалась к тридцатишестилетнему рубежу, и ее золотисто-рыжие волосы, такие же, как у покойной сестры, начинали приобретать песочный оттенок. С болью в сердце Нанетта заметила серебристые пряди... Она приподняла тяжелую массу волос и принялась нежно их расчесывать, глядя в зеркало. Дочь Анны Болейн теперь была зрелой женщиной – сейчас, когда она отдыхала, то своим костистым суровым лицом напоминала скорее отца, нежели мать. Но когда Нанетта поймала в зеркале взгляд государыни и та улыбнулась ей, то колдовской темный взор совершенно преобразил бледное измученное лицо:
- Предыдущая
- 42/90
- Следующая
