Подкидыш - Хэррод-Иглз Синтия - Страница 11
- Предыдущая
- 11/129
- Следующая
– Ах, не плачь, мой ягненочек, мой маленький ягненочек, – бормотал он, шепча такие ласковые слова, которых вроде бы никогда и не знал и которых сам ни разу не слышал в детстве, прошедшем без матери – Мой ягненочек, моя кошечка, все хорошо, все в порядке.
Его сильные руки вселяли спокойствие. Элеонора позволяла Роберту гладить и убаюкивать себя. Юноша не мог знать, что в эти минуты она вспоминала другие крепкие руки, другие губы. В темноте так легко дать волю воображению. «Мой ягненочек, мой ягненочек», – шептал Роберт, и Элеонора таяла в его объятиях. В темноте он был сильным, страстным и любимым, в темноте Элеонора была женой своего возлюбленного.
К Мартынову дню они были женаты уже неделю и постепенно начинали привыкать к обыденной жизни. Теперь у них, конечно, уже не было отдельной собственной опочивальни, они спали на большой кровати с пологом, Морлэнд – на узкой койке в одном углу комнаты, а Габи – в другом. Утром маленькие постели задвигались под большую, а два одежных сундука, наоборот, вытаскивались из-под неё, чтобы было на чем сидеть. Каждый день Габи и Элеонора проводили часть своего времени в этой комнате, занимаясь бесконечным прядением шерсти. Готовую пряжу превращали в ткани для нужд домашнего хозяйства умелые руки Джона Ткача и его жены Ребекки, живших в одной из хижин, во множестве стоявших вокруг большого дома, потом материи возвращались назад, и Элеонора с Габи принимались за шитье. Иногда им помогала Ребекка, так как нужно было обеспечить зимней одеждой всех обитателей фермы.
Элеонора постепенно вникала во все хозяйственные дела, её подталкивала мысль о том, что суровый свекор все равно обвинит невестку во всех упущениях, которые заметит. Сам он в эти дни был занят зимним забоем скота и засолкой мяса, которого должно было хватить до весны. Элеонора же обязана была позаботиться о том, чтобы они не испытывали нужды ни в чем другом. С помощью Габи и Жака она составляла бесконечные списки всего, что им могло понадобиться: миндаль, изюм, сахар, горчица, ревень, лавровый лист, патока, апельсины, финики, специи, вина, шелка, кружева, бархат, свечи. Кое-что можно было купить в Йорке, другое приходилось заказывать в Лондоне. Элеонора, Габи и Жак то и дело вспоминали по очереди о разных вещах, которые нужно было включить в эти списки, и Элеонора постоянно боялась, что они забыли что-нибудь важное. Раньше она лишь выполняла чужие приказы, теперь ей надо было распоряжаться самой, думая о пропитании и благополучии более чем пятидесяти человек.
Кроме пополнения припасов на неё легли обязанности по заготовке и хранению всего того, что давала ферма, – мяса, дичи и рыбы; под наблюдением Элеоноры были маслодельня, сыроварня, пивоварня и кухня; приходилось помнить также и о доставке дров для огромных очагов в кухне и зале. Элеоноре каждый день надо было следить за всем огромным домашним хозяйством, начиная с поддержания огня в тех же очагах и приготовления пищи и кончая тем, во что одеты и чем заняты псе обитатели усадьбы; Элеонора даже должна была устраивать для них еженедельную баню. А с баней в Микллит Хаузе было нелегко. Роберт привык мыться более или менее регулярно, получив хорошее воспитание, да и просто будучи чистоплотным от природы. Морлэнд мылся, когда вспоминал об этом, что случалось не так уж часто. Домашние слуги мылись, когда им приказывали, хотя заставить их выполнить это распоряжение было нелегко, а люди, работавшие в полях и на ферме, считали мытье крайне вредным для здоровья и смертельно боялись воды.
Сначала Элеонора, не говорившей на местном наречии, трудно было понять, в чем же заключаются её многочисленные обязанности, но постепенно она запоминала их, одну за другой, – в основном после того, как её ругали за очередной недосмотр. До сих пор все управление домашним хозяйством лежало на самом Морлэнде, и теперь, купив своему сыну жену, он хотел как можно скорее переложить бремя забот на невестку. Всю рутинную работу по дому выполняли слуги, которые, разумеется, тоже были рады увильнуть от неё, и часто им это удавалось, пока Элеонора не научилась разбираться, кто что должен делать. А в первое время за все – за погасший в очаге огонь, за непривезенное молоко, за неналовленную к пятничному обеду рыбу – Морлэнд ругал Элеонору. Она еще плохо знала йоркширский диалект, но те слова, которые она понимала в потоке брани, были на редкость грубыми и непристойными.
Но даже когда Элеонора уяснила, в чем же заключаются её обязанности, ей все равно трудно было справляться с ними, ибо она говорила со своими слугами на разных языках. Но хотя бы в этом отношении большую помощь ей оказывала троица, приехавшая с ней из Дорсета. Жак, прослуживший на кухне всю свою жизнь, много чего знал о ведении домашнего хозяйства; он привык рассчитывать, сколько пищи нужно приготовить, чтобы накормить целую ораву людей; а будучи поваром, то есть одним из самых привилегированных слуг в доме, да еще и человеком покладистым, он быстро сумел заслужить уважение местной йоркширской челяди.
Юный Джоб, наделенный почти музыкальным слухом, быстро выучил язык северян и часто помогал теперь Элеоноре объясняться с ними; в конце концов она забрала парнишку из конюшен, куда его отправили поначалу, и он стал чем-то вроде её пажа и доверенного слуги. Ну а Габи была, разумеется, первой помощницей Элеоноры, главной поддержкой и опорой. Толстуха по-прежнему обожала свою питомицу. В глазах Габи Элеонора была непогрешима.
Роль хозяйки большого дома была нелегкой – и всё же Элеоноре она нравилась. Это был вызов, молодую женщину возбуждала необходимость все время быть начеку. Самым неприятным в супружестве Элеоноры был её муж. Пока она была чем-то занята, о чём-то беспокоилась, где-то хлопотала, она могла полностью забыть о нем, выбросить его из головы, тем более что он почти не попадался ей на глаза. В течение дня он старательно избегал её, и Морлэнд был приятно удивлен, видя, с каким рвением сын занимается делами фермы. Но по вечерам, когда заканчивался ужин и приближалось время сна, Роберт и Элеонора волей-неволей оказывались вместе и не могли думать ни о чем другом, кроме предстоящей ночи. И каждую ночь за опущенным пологом огромной кровати Роберт наваливался на Элеонору, в решительности и смущении крепко стиснув зубы. Элеонора же лежала вся напряженная, терпеливо перенося боль, которая отчасти вызывалась и её собственным нежеланием откликнуться на его ласки, и не позволяя себе издать ни единого звука. Слава Богу хотя бы, что эти муки были недолгими, ибо Роберт кончал почти сразу, как только дотрагивался до неё. А потом супруги забывались до утра беспокойным сном, отодвинувшись друг от друга как можно дальше. Роберт, хотя и любил, и желал жену, наверное, скоро бы отказался от своих бесполезных попыток, ибо они не доставляли ему никакого удовольствия, он понимал, что и Элеонора ненавидит их и презирает его самого, но обязан был продолжать, пока она не забеременеет. Он знал, что отец с нетерпением ждет внука, а Роберт гораздо больше боялся своего отца, чем Элеонору.
И с каким же облегчением Элеонора узнала, что ей предстоит провести несколько ночей отдельно от мужа. Морлэнд объявил об этом накануне дня святого Мартына. После ужина все собрались в зале у огня. Морлэнд починял упряжь, а Роберт читал вслух один из занятных «Кентерберийских рассказов» Чосера. Элеонора и Габи, сидя с женской стороны очага, шили рубашки. Арендаторы в глубине зала выпивали и пели – пока еще совсем негромко.
Когда Роберт добрался до конца рассказа, Морлэнд жестом велел ему прекратить чтение и обратился к невестке.
– Госпожа Элеонора, завтра мы отправляемся в Лестер на ярмарку по случаю Мартынова дня, так что можете дать мне список всего, что вам нужно привезти Роберт и я поедем с парой наших людей и останемся в Лестере ночевать, а вам придется управляться тут одной. В доме достаточно мужчин, чтобы вы чувствовали себя в безопасности, так что бояться нечего.
– Я и не боюсь, сэр, – с достоинством ответила Элеонора. Значит, у неё будет ночь покоя, без этой ужасной молчаливой борьбы мужа с её телом! Она попыталась скрыть свою радость. – И, конечно, есть множество вещей, которые очень пригодились бы в хозяйстве! Я должна обсудить это с Жаком.
- Предыдущая
- 11/129
- Следующая
