В твоем сердце - Хэтчер Робин Ли - Страница 22
- Предыдущая
- 22/67
- Следующая
Рассказать о папе? Как могла описать Адди самого совершенного на свете человека? Мэтью Шервуд был ей больше, чем отец. Он был ее учитель, вдохновитель и лучший друг.
– Папа был профессором в частной академии. Он так же в частном порядке стажировал своих лучших учеников дома.
Глаза Адди заблестели. Ей очень хотелось быть такой, как отец.
– Папа всегда понимал молодых, а они его уважали. Это был очень тонкий человек, и при этом очень мудрый, и все, абсолютно все – и стар и млад, признавали это в нем с первого же взгляда. Думаю, порой, я даже ревновала его за то, что он столько времени уделяет другим.
– Это можно понять…
– Но по вечерам папа предпочитал, чтобы рядом были мама и я. Он всегда говорил, что это его любимое время дня. после того как уходят студенты и он остается один со своими девочками.
Адди тряхнула головой. Улыбка сошла с ее лица.
– После того, как умерла мама, он боялся оставаться один. Он Хотел, чтобы я постоянно находилась рядом. У него было очень слабое здоровье и он больше уже не мог преподавать. Думаю, он очень тосковал по пытливым умам и новым идеям, что окружали его в течение стольких лет.
– Похоже, это был выдающийся человек, – сказала Эмма.
– Так оно и было! Я бы очень хотела, чтобы сейчас папа был здесь, со мною. У меня к нему накопилось столько вопросов!
Эмма подалась вперед:
– Может быть, я помогу на них ответить? Адди отрицательно покачала головой:
– Ты знаешь, что я думаю, он бы мне сказал? Я думаю, он бы сказал, что я во всем сама должна разобраться. И, конечно, был бы прав. – Адди взяла Эмму за руку: – Но все равно, спасибо тебе, милая Эмма!
– Что ты! Просто ты должна знать, что у тебя есть верная подруга.
Адди улыбнулась. Ей стало так тепло рядом с Эммой Барбер, что она и думать забыла о Марке Таусенде.
– Тебя что-то беспокоит. Жаворонок? – спросил Уилл, впервые нарушая повисшую над столом, где они ужинали, гробовую тишину. Племянница отрицательно покачала головой, даже не взглянув на него. Райдэру захотелось ругаться. Он уже было думал, что с недосказанностью покончено. Между ним и девочкой были прекрасные отношения с тех пор, как они тогда так мило поговорили, и он подарил ей жеребца. Жаворонок стала потихоньку открываться дядюшке. Она даже порою смеялась. И хотя все это случилось лишь пару дней назад, он заметил, какие разительные перемены произошли в их отношениях за такое короткое время. Уилл вдруг убедился, что может быть для девочки добрым дядей. Но сегодня вечером ему казалось, будто взаимопонимания между ними и не было. Словно они вернулись в самый первый день приезда девочки. Жаворонок приехала из школы как в воду опущенная. Уилл положил вилку на тарелку.
– Думаю, тебе лучше рассказать мне, что так тебя гнетет!
Тон его был непререкаем. На этот раз Жаворонок взглянула на Уилла. И ему показалось, что она как-будто побледнела под своим золотистым загаром.
– Я… я беспокоюсь о Роузи.
– Роузи? Причем тут она? – спросил Уилл.
– Она хочет дружить со мною…
Уиллу стало любопытно, о какой это девочке идет речь, но, видит Бог, он даже понятия не имел, что за дети живут в Долине.
– А почему ты так о ней беспокоишься?
– Ее брат. Он бьет ее! Сегодня он таскал ее за волосы и избивал за то, что она сидела со мной. Он сказал ей, чтобы она держалась от меня подальше, потому… потому что… я… отродье…
Уилл заскрежетал зубами. Теперь он понял о ком идет речь.
– Мисс Шервуд остановила его, – продолжила девочка, ее глаза расширились, а голос сорвался на шепот:
– И тогда я подумала, что он собирается ее… ударить.
Уилл мысленно представил себе младшего Таусенда. Марк, может, и был еще подростком, но сложен был как взрослый мужчина. Теперь Рай-дэр вспомнил, как Марк грубо поволок свою сестренку с пикника. Мысль о том, что этот громила, с квадратной головой, угрожал Адди, крайне возмутила ранчера. Из того, что он помнил о собственных школьных годах, у учителей обычно не бывало проблем с порядком и дисциплиной в классе. Пока, конечно, в руках у них была линейка или хворостина побольше.
– И что же сделала мисс Шервуд? – спросил он.
– Она отослала Марка домой. Она была просто взбешена, я тебе скажу…
Так он и думал, Адди знает, как бороться с такими хулиганами.
Жаворонок перевела взгляд на свой нетронутый ужин:
– Дядя Уилл, он меня пугает.
Уилл забыл об учительнице, засмотревшись на черную смоль волос племянницы. Но ярость по отношению к Марку не проходила.
– Поди сюда. Жаворонок, – ласково сказал он.
Девочка послушалась, шурша юбками и не поднимая глаз она подошла ближе. Уилл посадил ее на колени и повернул к себе лицом.
– Ну-ка, посмотри на меня. Она повиновалась.
– Слишком много невеж на этом свете. Они всегда будут. Младший Таусенд – один из них. Марк пристает к тем, кто слабее, чтобы почувствовать, какой он сильный. Тебе понятно?
Она кивнула. Уилл тяжело вздохнул, надеясь, что говорит то, что нужно:
– Я никогда не знал твоего отца, а маму твою в последний раз видел, когда она была тебе ровесница. Но я знаю, что Патриция… что если… – незнакомое слово, похоже, застряло у него в горле, но все-таки он его произнес, – … что если она его любила, значит это был особый человек. Она должна была безумно любить его, если ради него бросила Чикаго и стала жить в резервации в Монтане. Она была наверняка очень сильной женщиной, и ты будешь обязательно такой же.
Слезы заблестели в глазах Жаворонка. – И ты ни в коем случае не должна стесняться того, что в тебе течет индейская кровь. Она ничем не отличается от ирландской, немецкой или шведской. Просто у тебя немного другой цвет кожи. И я не буду отрицать, что у тебя будут из-за этого проблемы… К сожалению будут… Всегда найдутся такие, как младший Таусенд или миссис Джоунз из сиротского приюта. Они будут смотреть на тебя сверху вниз и воротить носы, всячески показывать, что ты хуже, но ради Бога, не позволяй им этого. Ты меня слышишь? Девочка шмыгнула носиком.
– Неужели ты будешь и впредь бояться Марка? Я не позволю ему тебя обидеть!
– А как же Роузи? – тихонько спросила Жаворонок. – Что, если он ее обидит? Изобьет. ..
Уилл не знал, как ответить на этот вопрос. Он не мог вмешаться в дела другой семьи, не имел права. Наказать сына – это право Глена Таусенда, и Уилл был уверен в том, что старый Таусенд этим правом не воспользуется. У Райдэра было подозрение, что Марк просто копирует поведение отца. Наверняка Глену было глубоко плевать на то, бьет или нет его сын сестру.
– Не знаю, – честно ответил Уилл, – но я попробую что-нибудь придумать, хорошо?
Жаворонок кивнула. Уилл видел, с какой верой она на него смотрит, и почувствовав одновременно гордость и неуверенность. Ему хотелось, чтобы девочка верила в него, но вдруг он не оправдает ее надежд? Что, если он не сможет сделать того, что обещал?
Глава 11
На следующее утро Адди торопливо шагала по дороге в школу. На горизонте виднелись крыши домов Хоумстэда, дым валил из печных труб. Дело в том, что по дороге, ведущей от ее хижины до города, не было никаких строений. В утреннее время по пути на работу Адди никого не встречала. Сегодня она наконец поняла особую прелесть этого, ей нравились эти утренние прогулки в одиночестве. Однако в это утро мысли миссис Шервуд были далеки от приятных. Всю ночь она не могла уснуть, пытаясь решить, как же ей поступить с Марком. Она все еще не была уверена, правильно ли сделала, выгнав его с занятий и решив затем объясниться с его родителями. Адди знала, что отец мальчика не признавал ее в качестве учителя. Она также подозревала, что он был ярым противником какого-либо обучения. Вполне возможно, вчера она поставила крест на дальнейшей учебе мальчика, если вообще он когда-нибудь учился… Она-то видела, как Марк с трудом, по слогам, читал третью книжку для чтения под редакцией Мак Гаффи для самых маленьких. А ведь эту книжку он должен был знать на зубок еще в семилетнем возрасте. Сейчас ему было четырнадцать, и он уже мог изучать куда более сложные науки. Ведь в Америке полно учителей, которые лишь на два-три года были старше Марка О если б ей удалось хоть как-то вызвать v него интерес к учебе. И опять она, как уже было много раз, с тех пор, как она оставила Коннектикут, спрашивала себя, а хороший ли она учитель. И что это такое на нее нашло, что она возомнила себя равной отцу? Она и в сравнение не шла с Мэтью Шервудом, способнейшим из преподавателей. Ее и близко с ним нельзя было ставить. И прежде чем депрессия окончательно ею не овладела, Адди переключилась на мысли о других учениках, которые хотели учиться, о тех, кто каждое утро приходил в класс с раскрытыми от удивления глазами и алчущим знаний разумом. Их было не так уж много, но достаточно. Адди постаралась сконцентрировать свои мысли только на хорошем. Она собиралась последовать совету Эммы и пережить трудности.
- Предыдущая
- 22/67
- Следующая
