Расколотое 'Я' - Лэнг Р Д - Страница 13

Теперь мне показалось, что "она" в действительности жалела не свое истинное "я". Она напоминала мне скорее ворчливую мать, жалующуюся на трудного ребенка. Казалось, что все время "в ней проявляется материнский нрав" со всеми жалобами на "ее" детскость. Так было не только в отношении "ее" жалоб на себя, но и в других вопросах. Например, как и мать, она постоянно орала на мужа и ребенка; как и мать*, она всех ненавидела; как и мать, она вечно плакала. В сущности, жизнь была для нее сплошным несчастьем из-за того, что она никогда не могла быть самой собой, но всегда была своей матерью. Однако она понимала, что, когда она чувствовала себя одинокой, потерянной, испуганной и сбитой с толку, она более являлась своим истинным "я". Она также понимала, что она сама сделала себя раздражительной, ненавидящей, орущей, плачущей и ворчливой, поскольку, превратив себя вот в "это" (то есть в свою мать), она больше не испытывала страха (ценой того, что перестала быть собой). Однако отдача такого маневра заключалась в том, что, когда буря закончилась, она оказалась удручена ощущением пустоты (тем, что не являлась самой собой) и ненависти к человеку, которым она была (к своей матери), и к себе за свою двойственную природу. В некотором отношении -раз ей стало известно о ложном способе преодоления тревоги, которая у нее проявлялась, когда она была самой собой,- этой пациентке приходилось решать, не станет ли избегание подобной тревоги, путем избегания самое себя, еще худшим лечением, чем ее болезнь. Крушение всех надежд и расстройство всех планов, которое она испытывала вместе со мной и вызывавшее по отношению ко мне сильную ненависть, нельзя было полностью объяснить расстройством либидозных или агрессивных побуждений при перенесении, а скорее это было то, что можно было бы назвать экзистенциальным расстройством, проистекавшим из того факта, что я, отказав ей в "утешении", которое она искала у меня, и не сказав ей, кем она должна быть, наложил на нее необходимость принять собственное решение относительно личности, которой она должна стать. Ее ощущение, что ей отказали в праве первородства, поскольку родители не выполнили своей обязанности по отношению к ней, не дав ее определения, что послужило бы ей в жизни отправной точкой, усиливалось моим отказом предложить ей "утешение". Но только с помощью такого отказа было возможно обеспечить условия, при которых она смогла бы привнести в себя эту обязанность.

*То есть как ее представление о том, кем являлась ее мать. Я никогда не встречался с ее матерью и понятия не имел, обладают ли фантазии хоть каким-то сходством с ее матерью как реальной личностью.

Поэтому, в таком смысле, задачей психотерапии было, используя выражение Ясперса, обращение к свободе пациента. В психотерапии огромная доля умения зависит от способности делать это эффективно.

4. ВОПЛОЩЕННОЕ И НЕВОПЛОЩЕННОЕ "Я"

До сих пор я пытался охарактеризовать некоторые тревоги, являющиеся аспектами основополагающей онтологической неуверенности. Эти тревоги возникают в конкретной эк-зистенциональной обстановке и являются функцией этой обстановки. Когда личность уверена в своем собственном бытии, тревоги не возникают с такой силой и постоянством, поскольку для них нет возможности возникнуть и далее существовать.

При отсутствии подобной основополагающей уверенности жизнь, тем не менее, должна продолжаться. Вопрос, на который теперь нужно попытаться ответить, состоит в том, какую форму отношений с собой развивает онтологически неуверенная личность. Я попробую показать, как некоторые подобные личности, по-видимому, не обладают ощущением того основополагающего единства, которое может сохраняться в течение самых сильных конфликтов с собой, но скорее начинают переживать себя как, главным образом, расщепленные на разум и тело. Обычно они ощущают более тесное отождествление с "разумом".

Именно определенным последствиям этого основного способа, которыми собственное бытие человека может организоваться внутри себя, в основном будут посвящены остальные главы данной книги. Это расщепление будет рассмотрено как попытка справиться с основополагающей подспудной неуверенностью. В некоторых случаях могут существовать средства, позволяющие с ним эффективно жить, или даже попытки его преодолеть; но также весьма вероятно сохранение этих тревог, что в некоторой степени является защитой против них, и это может обеспечить начальную позицию для линии развития, кончающуюся психозом. Последняя возможность всегда имеет место, если индивидуум начинает отождествлять себя исключительно с той своей частью, которую ощущает невоплощенной. В данной главе я сперва противопоставлю схематически и в более общих выражениях воплощенное и невоплощенное "я"; затем, в последующих главах, я оставлю в стороне все варианты такого положения, которые не приводят человека к психиатру в качестве пациента, и подробно прослежу те последствия этого положения, которые имеют результатом тяжелый раскол бытия индивидуума как целого и поэтому могут привести к психозу.

Воплощенное и невоплощенное "я"

Каждый человек, даже самая невоплощенная личность, переживает самого себя как сложным образом связанного со своим телом. При обычных обстоятельствах, в той степени, в какой человек ощущает свое тело живым, реальным и субстанциональным, он ощущает себя живым, реальным и субстанциональным. Большинство людей чувствуют, что они начались тогда, когда началось их тело, и что они закончатся тогда, когда их тело умрет. Мы могли бы сказать, что подобная личность переживает себя как воплощенную.

Однако об этом нет необходимости говорить. В отличие от этих "обычных" людей, ощущающих в моменты стресса частичное отделение от тела, существуют индивидуумы, которые живут, не будучи погруженными в свои тела, а скорее обнаруживают себя, как всегда и обнаруживали, неким образом отстраненными от тела. О подобном человеке можно было бы сказать, что "он" так и не стал олицетворенным и может говорить о себе как о более или менее невоплощенном.

Здесь мы имеем основополагающее различие в жизненных позициях "я". Если воплощение и невоплощение всегда были бы завершены в обоих направлениях, у нас было бы два разных образа человеческого бытия. Большинство людей может считать первых нормальными и здоровыми, а последних -ненормальными и патологичными. В данном исследовании подобная оценка совершенно неуместна. С определенных точек зрения можно считать воплощение желательным. Вполне вероятно предположить с другой точки зрения, что индивидуум должен пытаться выпутать себя из тела и тем самым достичь желаемого состояния невоплощенной духовности*.

То, что мы имеем, представляет собой два основных экзистенциальных положения. Различие в положениях не мешает любому основополагающему вопросу -добро и зло, жизнь и смерть, индивидуальность, реальность и нереальность -возникать как в одном контексте, так и в другом, но в корне различные контексты, в которых они встречаются, определяют основные направления образа жизни. Две эти крайние возможности требует изучения с точки зрения способа, которым индивидуум, чье положение приближается к той или иной возможности, будет переживать связь с другими личностями и с миром.

Воплощенная личность ощущает, что состоит из плоти, крови и костей, что она биологически жизнеспособна и реальна: такой человек осознает себя субстанциональным. В такой же степени, в какой он основательно находится "в" своем теле, он ощущает личную непрерывность во времени. Он будет переживать себя как подверженного опасностям, угрожающим его телу,- опасностям нападения, уродства, болезни и смерти. Он впутан в плотские желания, удовольствия и расстройства тела. Таким образом, у индивидуума в качестве отправной точки есть переживание своего тела как основания, на котором он может быть личностью вместе с другими людьми.

Однако, хотя его бытие не расщеплено на "разум" и тело, он, тем не менее, может быть разделен множеством способов. В некоторых отношениях его положение даже более рисковано, чем положение индивидуума, каким-то образом отделенного от тела, поскольку первому индивидууму недостает того ощущения неоскверненности телесным злом, которое порой встречается у частично воплощенных личностей.